29 декабря, 2025г.
Сегодня вышел к дороге, где проскакивают редкие машины, и стал стоять на обочине с моей старой рыбацкой сетью, свисавшей в одной руке, а в другой готовой схватить любой транспорт, что может меня довезти в больницу. Холодный ветер кромсал щеки, но я держался стойко, как наш дед учил: «Не падай, пока не упадёт земля под ногами».
Такой путь я уже прошёл немало раз. С тех пор как моя жена, Василиса, лежит в палате, я каждое утро брожу по пыльным просекам, ожидая шанс увидеть её. Сегодня но сердце билось иначе, будто дрожала сама земля.
Василиса утром выглядела слабее обычного, когда вошла медсестра и шепнула, что «нужно, чтобы ктото пришёл и посидел рядом». Слова «нужно, чтобы вы пришли» словно отрывали меня от земли. Я вышел из дома без раздумий, схватил сетку, в которую положил чистую рубашку, полотенце, несколько яблок и бутылку домашнего компота, который Василиса приготовила ещё годы назад «на случай, когда я заболею, Григорий». Эта банка была напоминанием, что я помню каждую её заботу, каждое дрожащее от страха движение рук.
Машины то проезжали, то останавливались, но почти ни одна не замедлялась. Одни смотрели мимо, будто я сухое ветвящее дерево у дороги, другие вникали в экраны телефонов, ктото смеялся, спеша к своим делам, где нет места старому человеку с сетью.
Вдруг одна машина притормозила. Сердце сжалось: «Вот и конец», подумал я. Сделал шаг вперёд, сжала сеть к груди. Окно открылось, и в светлом отражении показалось лицо молодого водителя, слегка усмехнувшееся.
Что ты тут, дед, зачем? Слишком стар для прогулок! проскользнула острая шутка.
Слова ранили, как нож в сердце. Я хотел ответить: «Я не гуляю, а иду к больной жене», но водитель уже нажал газ и уехал, оставив за собой клубок пыли и гнетущую тишину.
Я стоял, глядя на свои дрожащие руки, потёртые ботинки, старую сеть. «Возможно, я уже не тот, кто ищет дорогу», пробормотал я себе, чувствуя горло сжатым.
Но вспомнил глаза Василисы, которые каждый раз искали меня в коридоре больницы, будто спрашивая: «Ты пришёл? Ты здесь?» В её взгляде я видел молодого парня с балагана, которого я когдато любил. Любовь наша не измерялась километрами или морщинами лишь ритмом сердца.
Я остался на месте. «Не уйду, Василиса, ты ждёшь меня. Как же я могу не прийти?» прошептал я.
Ветер усилился, облака сгустились, и я стянул пальто плотнее. Иногда машины проезжали, освещая моё лицо ярким светом фар, а затем мгновенно погружали меня в тёмные тени.
Я думал о тех днях, когда Василиса сама заботилась обо мне: как я, уставший с поля, приходил к дому, а она готовила хлеб с ароматом свежего масла; как она не спала ночами, варя чай и накладывая компрессы. Сейчас же всё изменилось, и я, без силы и знаний, мог лишь держать её руку. Любовь иногда единственное лекарство.
Наконец, одна машина остановилась. Фары ослепили меня на миг. Дверь открылась, и в белом халате, с курткой над ним, вышел доктор Соколов.
Дедушка Григорий? спросил он, голосом, знакомым, будто слышал его в коридорах.
Да ответил я, дрожа.
Доктор удивлённо посмотрел на меня.
Что вы делаете здесь в такую стужу?
Иду к Василисе никого не было, кто меня подвёз, и терпения больше не осталось
Он кивнул, вспомнив меня, сидящего в углу палаты с сетью, глаза устремлённые к дверям. Он взял сеть из моих рук, как ценнейший сокровище, и открыл дверь.
Вы хотите идти со мной? спросил он.
На меня? переспросил я.
На вас, Григорий. Я тоже еду в больницу, подвезу вас.
В машине меня согрел тёплый воздух, и я впервые за весь день позволил слезам течь тихо, глядя в окно. Доктор не задавал вопросов о том, почему я не пошёл на автобус, ведь иногда вопросы режут сильнее мороза.
Дедушка, сказал я, дрожа, пусть знает Василиса, что вы говорите о ней с добротой.
У неё доброе сердце, улыбнулся он. Поэтому она видит свет даже в тени.
Мы ехали в молчании, я держал сеть у груди, время от времени вытирая слёзы от края рукава. Мне казалось, что Бог не забыл меня: из всех машин, что проезжали мимо, именно та, в которой ехал человек, заботившийся о Василисе, остановилась.
Когда мы пришли в больницу, я вошёл в длинный светлый коридор, держась за сеть, делая маленькие шаги. Я уже не был лишь старым одиноким на обочине, а муж, который держал обещание: «Я приду к тебе, хоть всё будет».
В палате Василиса сразу меня увидела, её глаза засияли, как в тот день, когда она ждала меня, возвращаясь с поля.
Ты пришёл прошептала она.
Пришёл, дорогая Как я могу не прийти?
Я поставил сеть у её ног и вынул из неё компот с вишнёй, тот же, который хранил годы для её болезни.
Я принёс тот компот, что говорил «когда я заболею, Григорий». Теперь ты болеешь, но нам вместе становится легче.
Она улыбнулась, и в уголке глаза блеснула слеза благодарности, а не боли. Всё то, что я пережил на дороге, резкие слова водителя, холодный ветер всё это исчезло в тот момент.
Я понял: мир полон прохожих, которые не замечают друг друга, но достаточно одного доброго человека, чтобы почувствовать, что Бог не оставил нас у края дороги. Любовь к Василисе не требовала автотранспорта она сама нашла путь сквозь холод, усталость и время, приходя к её кровати, в её взгляд и в её сердце, которое всё ещё бьётся для меня.
В следующий раз, когда увидишь пожилого человека с протянутой к дороге рукой, вспомни, что это мог бы быть ты или твой родитель. Стань тем, кто останавливается, а не тем, кто поднимает пыль.
Записал в дневник: никогда не забывай, что простое действие доброты может спасти жизнь.
Пока.
