Больничный зал ожидания пропитывался ароматом кофе, отбеливателя и тревоги. Я сидел, сжав руки так сильно, что они дрожали, а суставы побелели. В операционной Илайдж находился под скальпелем. Врачи обещали «несколько часов». Часами казались годами. Каждый тик часов на стене терзал меня. Кларисса ходила передо мной, её каблуки мягко звенели по плитке. Эвелин сидела, согнувшись в стуле, с только что перевязанным плечом. Уорд стоял в углу, скрестив руки, не отводя от меня взгляда с того момента, как мы пришли.
Я всё слышал слова мужчины в костюме, прошептавшего перед тем, как зайти в лифт:«Спроси её, почему она никогда не вернулась за тобой даже когда могла». Почему моя мать бросила меня на улицах? Почему она позволила мне гнить в переулках, пока Илайдж рос в роскоши? Эта мысль резала острее любой ножа.
Наконец, Уорд заговорил: «Ты размышляешь о его словах». Я посмотрел на него: «Он врет». Уорд наклонил голову: «Или говорит лишь часть правды. А половина правды опаснее лжи». В груди вспыхнула ярость. «Тогда расскажи, что ты знаешь, Уорд. Хватит игр».
Он опустил голос: «Натан, пожар двадцать лет назад был не просто попыткой избавиться от тебя. Он хотел стереть тайны твоего отца. Но мать спаслась с чемто журналом. Отец записал имена: влиятельных людей, тех, кто платил за молчание. Если журнал выйдет наружу, Greene Industries рухнет, падут политики, судьи».
Эвелин широко раскрыла глаза: «И у твоей матери есть он?» Уорд кивнул: «Да, поэтому она пряталась». Кларисса перестала ходить тудасюда: «Значит, всё это время дело было не в наследстве, а в защите журнала».
Точно, подтвердил Уорд. Но если Натан найдёт её, он получит не только ответы, а и цель на спине, большую, чем прежде.
Я стиснул зубы. Мне всё равно. Всю жизнь у меня была цель на спине. Если она жива, я должен её увидеть.
Уорд подошёл ближе, глаза его пронзили меня. Приготовься, потому что твоя мать не та, кого ты помнишь.
—
ЧАСЫ СПУСТЯ…
Свет над кроватью Илайджа погас. Врач вышел, сняв маску. Он жив, сказал он. Мы устранили повреждения, но восстановление будет тяжёлым. Понадобятся отдых, терапия и постоянный надзор.
Облегчение ударило меня так, что я почти упал. Кларисса закрыла рот рукой, слёзы скользнули по её щекам. Эвелин прошептала дрожащую молитву. Я прижал ладонь к холодному стеклу, наблюдая, как ослабевшее тело Илайджа заносили обратно в комнату. Он выглядел хрупким, но так похожим на меня.
Уорд положил руку на плечо. Сейчас наш шанс. Действуем, пока остальные не успели.
Я оторвал взгляд от Илайджа. Куда идти?
По адресу, который оставила тебе мать.
—
ПУТЕШЕСТВИЕ
Ночь поглотила город, когда машина Уорда выехала на узкую дорогу, где мерцали разбитые фонари. Адрес, написанный на обратной стороне фотографии, привёл нас к тихому уголку, где даже тени боялись задерживаться. Машина остановилась перед ветхим домом: маленьким, с облупившейся краской, плотными шторками и воротами, которые провисали на петлях.
Эвелин сильнее сжала трость. Она живёт здесь? спросила она.
Уорд оглядел улицу. Или прячется здесь.
Сердце колотилось, когда я открыл ворота. Каждый шаг к двери казался всё тяжелее. Наконец, я поднял руку и постучал. Долго слышалась лишь тишина, затем скрип замка. Дверь приоткрылась.
Она стояла там. Волосы поседели, собранные в простой узел. Лицо старело, на коже были глубокие морщины боли. Но глаза глаза были мои.
На мгновение я потерял дыхание. Мать шепотом пробормотал я.
Её губы дрожали, глаза наполнились слезами. Неожиданно она распахнула дверь и потянулась ко мне. Сын мой Натан проговорила она, голос прерывался.
Я замер, руки опустились безвольными. Двадцать лет я мечтал об этом моменте, представлял, как врываюсь ей в объятия, прячу лицо в её плечо, плачу до тех пор, пока боль не исчезнет. Но вместо этого я просто стоял.
Почему? прошептал я, голос дрожал. Почему ты позволила мне страдать? Почему не вернулась за мной?
Её лицо дрогнуло. Натан это не был мой выбор.
—
ИСПОВЕДЬ
Мы сидели в доме, где воздух пахнул старой древесиной и лавандовым мылом. На стенах висели фотографии ни одной современной, ни одной со мной. Она держала мою руку, словно боялась, что я исчезну вновь. Слёзы текли по её щекам.
Пожар, начала она, был не случайностью. Отец нашёл чтото: незаконные сделки, имена людей с кровавыми руками. Всё был записано в его журнале. Когда они узнали, пришли за нами.
Её руки дрожали. В ту ночь я старалась спасти вас обоих. Но когда дым заполнил комнату, ктото вырвал тебя из моих объятий. Молодая женщина Кларисса.
Я обернулся к Клариссе, она содрогнулась под моим взглядом.
Я была девятнадцатилетней! воскликнула она. Мне сказали, что я спасаю тебя! Я не знала, что меня бросят.
Моя мать кивнула слабо. Она вытащила тебя из огня, но потом в костюме люди забрали тебя. Я боролась, искала тебя на каждой улице, в каждом архиве. Greene Industries сделали тебя невидимым, сказали, что ты умер. Если я не замолчала, они бы убили и Илайджa.
Её слова пронзали меня острее ножа.
Так ты молчала, горько сказал я. Позволила мне голодать, просить на улицах.
Она сжала моё лицо дрожащими руками. Если бы я громче сопротивлялась, они бы погибли оба. Я выбрала молчание, чтобы ты выживал. Не думай, что это меня не убивает каждый день.
Слёзы затуманили зрение. Я хотел поверить ей. Боже, я хотел. Но боль была единственным спутником двадцати лет.
Уорд наконец заговорил. Где журнал?
Глаза матери сверкнули к пианино в углу. Внутри. Там имена, доказательства, всё, за что отец погиб.
Эвелин ахнула. Ты хранила его всё это время?
Мне пришлось, ответила она. Как только он выйдет в открытое, Greene Industries сгорят, а вместе с ними и те, кто управляет этим городом.
Я встал, ходя тудасюда. Тогда давай закончим. Выведем его наружу.
Её глаза потемнели. Натан если ты обнародовал это, они придут не только за тобой. Они придут за Илайджем, за Кларисой, за мной. Сотрут всех, кто несёт кровь Грэмов.
—
ПОВОРОТ
Прежде чем я успел ответить, стекло разбилось. Окно у входа взорвалось внутрь, канистр с дымом катилась по полу, издавая шипящий белый пар.
На землю! крикнул Уорд, поднимая пистолет.
Я схватил мать, потянул её к полу. Эвелин закашлялась, хватаясь за грудь. Кларисса тянула меня к задней двери, но её заполнили тени мужчины в чёрном, лица закрыты масками.
Сквозь дым прозвучал знакомый холодный голос. Тебе следовало остаться невидимым, Натан.
Человек в костюме. Он вошёл в комнату, окружённый вооружёнными людьми. Его взгляд упал на мою мать. Привет, Маргарет. Всё ещё прячешь журнал, вижу.
Мать сжала мою руку. Ты не тронешь его.
Он улыбнулся. Не нужно. Натан сам отдаст его мне.
Я сжал челюсть. Ни за что.
Это можно уладить, спокойно сказал он.
Дым завихрялся, оружие поднялось. На мгновение время застыло. Моя мать держалась за меня, Эвелин тяжело дышала, Уорд выровнял прицел, Кларисса дрожала рядом.
Глаза человека в костюме блеснули. Выбирай, Натан. Дай мне журнал или смотри, как сегодня погибнут все, кого ты любишь.
Дыхание застопорилось. Двадцать лет тяжести упали на меня одновременно. И в тот миг я понял: дело уже не выживание. Это правда, справедливость, возмещение того, что у меня отняли.
Я медленно встал, кулаки дрожали. Хочешь журнал? сказал я.
Все взгляды в комнате устремились на меня.
Тогда берите его.
