Алёна жила, можно сказать, «понакатанной», шла по серой, уже заскучавшей дороге, голову опускала, а зачем показываться, если у неё нет никаких заслуг? Внешность у неё была «средняя», ничего выдающегося.
Иван, её муж, постоянно повторял, что у Алёны всё обычное. Красоту она уже давно перестала замечать, да и сама её почти не видела.
Когдато Алёна была одной из первых красавиц в институте: стройная, приятная, бедра чуть шире, а бабушка Агафья, приехавшая из далёкой деревни, была крепкая, грубоватая, в генах унаследовала тяжёлую работу, но науки её не отняли.
В семье Алёны смешались «интеллигентные» гены отцаинженера и мамылитератора. Они поправили её, сделали её нос чуть изящнее, плечи не такие широкие, а ноги уже не для резиновых сапог, а для городских туфель.
В итоге получилась девочка красивая, но ужасно стеснительная и тихая тоже неплохой вариант. Бабушка Агафья часто открывала рот, как будто бы вечно ругала, а мама Ольга сначала вела себя так же, пока не «прикусила язык». Жили они в квартире с удобствами, фикусом в холле, рядом с учёнымисоседями, где любой шум мог бы их выгонять.
Ольга затихла, а Алёна стала ещё молчаливее.
«Терпетьнеперестанут девку, растите её!» ворчала бабушка Агафья, пришедшая в гости, в тяжёлых галошах, давно потерявших блеск. «И ты, Алёнка, сникла, всё будет пустой степью, полынью Куда ветер подует туда и тянемся! А где же наша Михайловка?»
Фёдор, отец, прятался от запаха чеснока и «Беломора», сидел в кабинете, пока Ольга на кухне наливала маме чай и слушала её рассказы о жизни.
Бабушка Агафья никогда не спешила. Сначала подробно обсуждала новости из села, соседей, урожай, потом громко звалась к Алёне, прячущейся за стеклянной дверью кухни.
Алёна робко выглядывала, отец отмахивался, а теща, хоть и готовила огурчики, не хотела, чтоб Алёна слишком общалась с ней. Ольге пришлось отгонять Алёну в её комнату, но мать помогала ей, когда Алёна заболела пневмонией. Тогда приехала Анна Власовна, забрала ребёнка в машине председателя, укутала в шубу и увезла в деревню.
Фёдор потом ругался, что не стоило пускать её, но Ольга успокоила его. За городом Алёна поправилась, вернулась к маме, прижалась к груди, вздохнула так соскучилась.
У Агафьи была какаято сила, уверенная, как кулак, пробирающая сознание Алёны, заставлявшая её думать о том, о чём Ольге было неловко. Зять её боялся.
«А зачем я, зять, меня не принимаешь? На свадьбу я вам хорошие деньги подарила! Я не умею красиво говорить, но это не моя вина!» громко жаловалась бабушка, поднося внучке шоколадку «Аленка».
Алёна кивнула в знак благодарности, но шоколадку не ела, оставила на столе.
«Кушай, детка! Разрежь и откусни!» пыталась её уговаривать Агафья, но Ольга остановила её. «Фёдор не разрешает сладкое перед ужином. У них так не делают» тихо пояснила она, и эти слова заставили Агуфью покраснеть.
Муж был дома, «голова» в порядке, но Ольга так и не стала хозяйкой, лишь иногда накрывала стол, улыбалась, кивала, ничего не говоря. Алёна брала с неё пример, «не выпячивалась».
Через время Анна Власовна перестала приезжать к зятю, ей всё это надоело, и после нескольких ссор она больше не звонила. Иногда, когда Фёдор был не дома, она звонила, слушала гудки, опускала голову и, услышав голос Алёны, шептала: «Как ты там, дорогая? Не приезжаешь, не навещаешь»
Алёна отвечала, что всё в порядке: учится в институте, сегодня выходной, мама в поликлинику, папа на работе.
Отец умный, образованный, мама простая, до сих пор грызёт семечки, сплюнув в ладонь. Папа раздражён, просит «окультурить» привычку, а мама не может. Тогда глава семьи выгоняет её на балкон: «Сиди там, если не можешь понять, как это противно!»
Мать сидит в халатике, плюёт шелуху, благодарна Фёдору, что он её полюбил, вытащил из деревни, простил её.
Ольга училась в педагогическом училище, Фёдор увидел её на танцах в Парке культуры, влюбились, родилась Алёна. Родители Фёдора удивились, но решили, что союз интеллигентного города и деревенской простоты благородный шаг. Ольга устроилась в городе очень хорошо.
Алёна закончила институт, тоже стала педагогом, но пока не работала, как мать. Вышла замуж за Ивана, который был проще, но тоже из «интеллигенции», хотя в её юности популярными были стильги в яркой одежде.
Иван был ретроград, в пестрые костюмы не рядился, читал классику, философию. Фёдор знал его по проектам, одобрил брак.
Алёна переехала к Ивану, который жил с родителями в трёхкомнатной квартире в СанктПетербурге. У Ивана была старшая сестра, давно уехавшая за границу.
Свекровь передала все дела дому невестке, захватила вещи, велела сыну уехать с отцом на дачу.
«Вы тут плодитесь, как Бог даст. Всё! Не хочу с вами, наша кухня не выдержит двух хозяек», сказала она и уехала.
Квартира была наполнена тяжёлыми деревянными стенками, стопками простыней, полотенец, всевозможных мелочей, тусклыми лампочками, занавешенными окнами, чтобы соседи не видели, как живут.
Алёна хотела поменять шторы, мебель, лак на паркете, но это оказалось дорогим и ненужным. Иван жил спокойно, а она старалась угодить, «жаждала плотских утех», но всё было экономно.
По выходным Иван жарил яичницу в старых трусах, не тратил деньги. Алёна просыпалась, проверяла часы, думала, придёт ли муж или останется дома. Чаще они сидели дома, в театр и кино Иван не ходил, а Алёна тоже.
Иван был бережлив до безумия, считая каждую копейку, и Алёна сначала думала, что это просто мужской характер. Он всегда хотел, чтобы всё решал он, а жена просто соглашалась. Мать тоже так жила!
Иван, хоть и из «интеллигенции», не был потомственным, а пришёл из «низов». Родители не имели высшего образования, работали простыми работами, но гордились, что их дети прославят фамилию.
Иван хотел стать учёным, уже почти сорок лет, готовил диссертацию, но руки не доходили. Он решал всё, первая у него была власть.
«Ну ты же Грозный!» воскликнула Анна Власовна, рассказывая новости о внучке. «Зачем ему такой муж? Нормальных мужиков полно!»
«Ты не понимаешь, мама! Алёна сделала хороший выбор: квартира в центре, работа Ивана значимая. Женщина должна хорошо устроиться, хоть и звучит низко. А экономия Это в семье, у нас каждая копейка считалась», говорил Иван.
Анна Власовна обиделась, но всегда поддерживала Ольгу, покупала хорошее пальто, не жалела денег.
Когда дочка пошла в училище, Анна Власовна отвела её в ателье, сшила красивое платье, где Алёна познакомилась с Фёдором.
Алёна с Иваном жили. Изначально страсть у мужа прошла, он устал от ласки, ему было лет на десять больше, чем Алёнке, романтика исчезла.
Алёна принимала всё как должное: муж любит, мать и отец довольны, хвалят её выбор. Остальное, как в книгах шёпот, робкое дыхание, бабочки в животе, «интим» без этого можно жить.
Без денег тяжко, но муж быстро понял, что её зарплата тоже в его «кубышку» пойдёт. Он настаивал, чтобы Алёна работала, повышала квалификацию, получала больше. Она всё отдавала, а он, почти как Грозный, иногда «засыпал» ей немного, чтобы кубышка была полной.
Алёна устроилась в школу, любила детей, устала, вечером приходила, садилась на кухню, муж лежал в комнате, читал и ждал ужина.
Она мечтала, чтобы вечер закончился, а Иван пил рюмку водки и философствовал. Он знал всё: как править, как воспитывать, как лечить. И говорил, что Алёна «ничего», «учительница? Господи, смешно!»
«Когда ты в РОНО перейдёшь, может, станешь нянькой!», подхватывал он. «Плащ не купим, пока весна, осенью решим».
«Вань, я беременна. Не надо, мне плохо!», вдруг выкрикнула Алёна. «Не трогай»
Иван замер, как будто не представлял, откуда дети, и сказал: «Нет, пока», пытаясь всё просчитать.
Алёна бросилась в себя, и её стошнило на его колени. Иван отряхнулся, ругнулся, прогнал её в ванную, а когда вышел, её нигде не было. Всё было на месте, лишь Алёна исчезла.
Он сидел, думал, но потом снова выпил рюмку, включил телек, погода опять «веселилась».
Алёна родила мальчика Кирюша, худенького, как говорил бабушка Агафья. Ольга сидела с внуком, пока Алёна на работе, Фёдор таскал Кирюше машинки и солдатики.
«Пап, ему полгода!», смеялась Алёна. «А что? Сейчас продают, надо брать!», отмахивался Фёдор, расставляя игрушки.
С этого момента в семье началась новая жизнь. Приходила Анна Власовна, Фёдор приходил с работы, Ольга начала шить внуку одежду оказалось, что она в этом неплоха, ведь училась домоводству. Иногда приходил Иван, топтал в прихожей, пока Алёна упаковывала Кирюшу в одеяльце, потом гулял с коляской.
«Не долго только! И шапочку проверяй, уши береги!», наставляла бабушка Агафья.
Иван ворчал о закаливании, смотрел на Алёну, кивал и сосал. Он жил с родителями, им надоели советы, а тут ещё Анна Власовна.
«Не сопи мне тут!», ворчала бабушка, запирая дверь.
Алёна тихо спросила: «Чего ты, бабуль?»
«Хочу, чтобы всем было хорошо. Как думаешь, будет?», спросила Анна, маленькая, сухая, старенькая. «Мы с дедом прожили душой в душу, ни разу друг друга не обижали. А теперь всё так трудно, ведь вы с матерью в новую жизнь нырнули, а её не видели до конца. Дело не в образовании, а в душе. Корочки и звания лишь пыль, если внутри тараканы. Думаете, хорошо устроитесь, а выходит боком Как будет, Алёна?»
«Не знаю, бабуля. У нас есть Кирюша, ты, я, мама и папа, значит надо жить и стараться. Всё будет хорошо, как ты хочешь», ответила Алёна.
Три женщины бабушка Агафья, Ольга и Алёна сидели за столом, пили чай, желая, чтобы всё было хорошо. Пока они живы и этого хотят, всё будет в порядке.
