Привет, слушай, я тебе рассказываю одну историю, как будто соседок рассказывает её вечером за чашкой чая, а всё так живо, будто ты рядом.
«Похитили мои штаны, ковбой! Спасите меня!», взмолилась женщина в луже, будто из фильма про индейцев. Трицикл гудел, останавливаясь у ворот, мотор всё ещё кашлял, а соседи уже заглядывали в окна через шторы.
Мария Ивановна медленно спустилась, держась с достоинством женщины, которая уже похоронула отца, мать, мужа, двух сыновей и целую войну лишений, но всётаки выжила. На ней был простой платок, слегка обгоревший, белый платок покрывал седые волосы, а на голове соломенная шляпа, чтобы не палило солнце над Новосибирской улицей. Но дело было не в одежде, а в том, что держала в руках.
В одной руке у неё была толстая коричневая папка с печатью Департамента защиты прав и с печатью регистрационной палаты всё явно официальное.
Потом появился Илья племянник в деревне Болохово, в светлой рубашке, простых штанах, но с осанкой того, кто знает, что делает. За ним, чуть дальше, спустились из другого трицикла: адвокат в очках с кипой бумаг под мышкой, глава местного совета и два полицейских в форменной форме, один с блокнотом, второй с серьёзным видом.
Карл сын Марии Ивановны бросил в сторону измерительную ленту, а Зоя, его сестра, уронила каталог новых мебельных наборов.
Мам? пробормотал он, пытаясь улыбнуться. Какой сюрприз! Вы так быстро вернулись а мы ещё даже не начали ремонт
Зоя проглотила слюну, чувствуя, как ноги подкашиваются. Мария Ивановна прошла сквозь открытые ворота, не прося разрешения.
Она посмотрела на фасад дома, который сама помогала своему мужу возводить кирпич за кирпичом, когда дети были ещё малышами. На мгновение глаза её наполнились слёзой, но когда она снова взглянула на Карла и Зою, в её глазах уже не было слёз, а только решимость.
Я действительно вернулась, сказала она голосом, который они никогда не слышали. Но не ради ремонта. Я пришла, чтобы всё поставить на свои места.
Два дня назад, когда они оставили её у Ильи в Болохове, они думали, что старуха будет плакать и ждать милости в любом уголке. Первая ночь была тяжелой.
Мария Ивановна села на простую кровать в доме Ильи, рядом с её мужем, Борисом, который сидел, уткнувшись в пол, с дрожащим от подавленной злости подбородком.
Чёртова жизнь, Мария пробормотал он на своём старом диалекте, постукивая тростью по полу. Я трудился всю жизнь, чтобы эта хата была нашей. А теперь эти две змеи прогнали меня из собственного дома
Успокойся, Борис, попросила жена, положив руку ему на плечо. Если мы сейчас сдаёмся, они победят окончательно.
Илья, стоявший в коридоре, не выдержал. Он вошёл в комнату, сел на край кровати и обратился к тёте ласково, но твёрдо.
Тётка, расскажи нам подробно, попросил он. Что за документ ты подписала? Какой «медицинский» листок был?
Мария Ивановна нахмурилась.
Они сказали, что это медицинская справка, чтобы доказать, что я всё ещё вижу и слышу, и тогда получу пенсионные выплаты. Я доверилась и подписала.
Она вздохнула.
Но я увидела в глазах Зои призналась она. Я увидела коварных змей. Просто не знала, насколько глубока их коварность.
Илья сжал губы.
Завтра утром пойдём в регистрационную палату Новосибирска, решил он. Я не богач, но дураком не стану. Если они подделали бумагу о доме, мы это узнаем.
И они действительно сделали. На следующий день сели на первую лодку, плыли к Новосибирску, потом на автобусе до центра. На приём в палате их встретила женщинаоператор, назвавшая Марию Ивановну по полному имени, ввела её в компьютер, достала несколько папок и, прищурившись, сказала:
Вот, смотрите, показала она. Выписка о передаче собственности. Дом 27, район Болоховский, Новосибирск. Передача от Марии Ивановны и Бориса Ивановича на имя Карла Михайловича. Зарегистрировано два дня назад.
Передача? переспросил Илья, холодя душой. Подарок?
Подарок при жизни, подтвердила сотрудница. Подпись здесь, а к ней приложена медицинская справка, где сказано, что она полностью вменяемая.
Мария Ивановна почувствовала, как колени подкашиваются.
Я ничего не читала, пробормотала она. Просто сказали подписать.
Илья посмотрел на документы, затем на тётку.
Кто этот врач, подписавший справку? спросил он.
Доктор Рейн, ответила служащая, указывая на печать.
Илья моргнул. Он знал этого доктора, он был известен тем, что подделывал справки ради выгоды. Он глубоко вдохнул.
Тётка, сказал он ровно, вы стали жертвой мошенничества. Но закон не слеп. Если вы не знали, что подписываете, если была недобросовестность, всё можно аннулировать.
Мария Ивановна раскраснела глаза.
Серьёзно? спросила она.
Да, подтвердил Илья. Я свяжусь с адвокатом из Департамента защиты прав. Мы расскажем всё, как вас привели туда, что вам сказали, как вас вынесли из дома, и подаём ходатайство об отмене дарения за недобросовестное согласие и мошенничество.
Мария Ивановна кивнула, будто бы поняла, что её жизнь меняется.
Ох, боже прошептала она. Я просто хотела отдохнуть в старости. Теперь придётся бороться?
Илья сжала её руку.
Иногда боремся не за деньги, а чтобы научить «никогда больше» тех, кто считает стариков игрушкой, сказал он мягко, но твёрдо. Если мы пропустим это, сколько ещё «Марий Ивановных» будет обмануто?
Она вспомнила соседок, которых заставляли подписывать «страховые листы», от которых потом умирали их небольшие сбережения. Она вспомнила истории из радио, про детей, которые продавали мамин дом, чтобы покрыть долги, и больше никогда не появлялись.
Она выпрямила спину.
Тогда будем бороться, решила она. Но правильно.
Через сутки адвокат из Департамента защиты был у неё в доме. Он внимательно выслушал, спросил о её состоянии, потребовал новое медицинское заключение от надёжного врача, чтобы доказать, что она в здравии. Затем он подготовил иск о признании дарения недействительным и о возбуждении уголовного дела за мошенничество и фальсификацию документов.
Илья показал полицейскому записку, где Карл в спешке говорил другу: «Как только дом будет на моём имени, отправлю старушку в провинцию и всё будет готово». Адвокат кивнул, сказав, что это отличное доказательство умысла.
Когда адвокат закончил объяснять, он положил руку на папку и спросил:
Вы уверены, что хотите идти до конца? Это может привести к уголовному преследованию, а в случае отступления процесс будет тяжёлым.
Мария Ивановна подумала о внуке Карла, который живёт в Москве и почти её не видит, о маленькой девочке, которую она видела в двери, и о том, что Зоя сказала ей: «Мама, может, ты поедешь в Болохово? Мы «заботимся» о доме». Слово «заботимся» звучало ядовито.
Я не хочу, чтобы мои дети страдали, ответила она. Но они выбрали свой путь. Кто сеет, тот и пожнёт. Я приду сюда до конца, даже если не за себя, а за других бабушек, которым тоже нечего терять.
Адвокат кивнул, сказал, что всё готово. Мария Ивановна держала в одной руке коричневую папку, в другой официальное извещение о начале процесса.
Зоя спросила, пытаясь скрыть дрожь:
Мама, вы пришли просто в гости? Это наш дом
Мария Ивановна посмотрела на неё с иронией.
Наш дом? повторила она. Веселая шутка Неужели вы два дня назад отправляли меня и вашего отца в Болохово «отдохнуть»?
Карл попытался оправдаться:
Мы просто волновались, мама Вы были забывчивы, уставшие Мы хотели облегчить вам жизнь
Илья не выдержал, шагнул вперёд.
Упростить кому? Вам? Чтобы вы могли отремонтировать дом и продать его подороже? спросил он.
Карл отреагировал гневно.
Это пустые разговоры, рычал он. Дом теперь мой, в документах моё имя. Я могу делать, что хочу.
Мария Ивановна подняла папку.
Раньше говорила она, сейчас уже нет.
Адвокат, который до этого молчал, подошёл.
Гражданин Карл, гражданка Зоя, сказал он вежливо, но настойчиво. Я адвокат Роман Петров из Департамента защиты. Этот документ, раскрыл папку, вытянув листы с печатями, официальное извещение о подаче иска об отмене дарения, которое вы заставили вашу мать подписать без её ведения.
Он перечислил пункты:
Недобросовестное согласие, мошенничество против пенсионера, подделка медицинского заключения. Всё это расследуется. Пока суд не вынесет решение, передача собственности приостановлена. То есть юридически дом возвращается к Марии Ивановне до окончательного решения.
Карл побледнел.
Это абсурд! закричал он. Дом мой, у меня есть документы!
Адвокат протянул ему конверт жёлтого цвета.
Вы обязаны явиться в суд, сказал он, указывая на извещение. Если не придёте, ситуация только ухудшится.
Зоя, которая до этого молчала, вспыхнула:
Ты решила сделать это против нас, мама? Мы же всё время о вас заботились! И вот так нам отплачивают?
Мария Ивановна спокойно вдохнула.
Заботились? повторила она. Принуждая меня подписать скрытый документ? Выгоняя меня из собственного дома, как нежеланную гостью? Если это «забота», я предпочитаю её отсутствие.
Соседи, стоявшие в тени, шептались: «Видел, как они подлизывались к проверке», «А они думали, что дети хорошие».
Карл попытался перекрестить Илью:
Это всё изза Ильи! Он завидует, потому что я живу в городе, а он в деревне!
Илья улыбнулся, но в глазах было лишь сочувствие.
Завидовать? сказал он. Пытаться обмануть собственную мать? Да бог да поможет.
Начальник соседского совета встал.
Хватит, сказал он. Всё сообщество видело, как ваша мать плакала два дня назад, когда её выгоняли. Теперь она вернулась с адвокатом и полицией. Не пытайтесь перевернуть ситуацию, Карл. Здесь каждый знает, кто есть кто.
Полицейский объяснил спокойно:
Сегодня никого не арестуем, сказал он. Мы здесь, чтобы обеспечить безопасность и гарантировать, что Мария Ивановна может зайти в свой дом без угроз. Любая попытка снова её запугать или выселить может стать нарушением защитного приказа.
Какой приказ? спросила Зоя, недоумевая.
Защитный, повторил полицейский. Семья Марии Ивановны подала запрос в суд по делу о защите прав пожилых. Пока расследование не завершено, любые действия против неё могут стать усугублением.
Мария Ивановна сделала шаг вперёд, положив папку рядом с Ильёй.
Карл, обратилась она к сыну, глядя ему в глаза. Ты помнишь, как я сидела без сна, когда ты был подростком, боясь, что ктото тебя обидит? Как мы с твоим отцом экономили на рисе и соли, чтобы оплатить твоё образование? Я не пытаюсь тебя обвинять, я просто хочу уважения в старости. Это всё.
Карл сжался в кулаки, голос стал тихим:
Мы были в долгах, мама ты не понимаешь работа тяжёлая, аренда поправился быстро. Стоимость жизни
И чтобы ты дышал, я должна была подписать свой же выселочный приказ? спросила она, не повышая голос. Если бы ты пришёл ко мне, объяснил, попросил помощи всё было бы иначе. Но вы выбрали путь лжи. Теперь придётся расплачиваться.
Зоя, чувствуя, как её мир рушится, попыталась умилостивить:
Мы ошиблись, мама но суд медленный процесс, а деньги Мы можем решить всё здесь, без суда
Мария Ивановна кивнула, но её голос был твёрдым:
Я пыталась решать всё «здесь» всю жизнь. Когда муж пил слишком сильно, я «решала» дома. Когда ты меня оскорблял, я молчала, чтобы не вызвать скандал. И вот результат: сын считает, что мать это просто титул собственности. Не сегодня, а никогда больше. Я хочу, чтобы всё было написано чёрным побелому. И тогда вы поймёте.
Она посмотрела на двух работников, которые только что выгрузили большую коробку.
Что это? удивилась Зоя.
Мария Ивановна улыбнулась скромно.
Это начало новой жизни этого дома, произнесла она. И конец вашей «весёлой» вечеринки.
Из коробки вывалилась простая кровать, несколько пластиковых стульев, и табличка, завёрнутая в бумагу.
Илья достал табличку, развернул её. Синими буквами было написано:
«ДОМ ПРИЮТ БТабличка гласила: «Дом Приют «Бен и Мария» убежище для пожилых, которым нечего больше терять, но есть ещё надежда на доброту».
