28марта. Сегодня снова шел к Центру дополнительного образования имени Пушкина, будто ищу место для собственной мастерской. Тот же путь через дворы, те же вывески «Аренда», но теперь я не считаю витрины и не думаю о том, сколько людей «пройдет в поток». Я сосчитал ступеньки у входа, чтобы не задумываться о том, как в прошлом году всё распалось: финансы, уверенность, репутация.
Мне сорок восемь. В паспорте это выглядит солидно, в голове будто ктото нажал паузу и забыл её снять. Десять лет я занимался ремонтом бытовой техники: сначала один, потом с напарником, потом снова один, уже без части инструментов, проданных, когда арендную плату подняли, а клиенты стали просить «сделайте за тысячу рублей, а лучше бесплатно». Я не потерпел фурорного провала, просто устал объяснять, почему за работу нужно платить, и однажды не смог встать утром, думая, что снова буду улыбаться тем, кто торгуется за каждую пайку.
У входа меня встретила вахтёрша с вязанием и строгим взглядом.
Кому вы?
Я к кружку. Точнее, вести кружок, услышал я собственные слова и слегка смутился.
Она посмотрела на меня, будто я перепутал двери.
Кабинет тринадцать. По коридору направо, потом налево. Там «техника». Не шумите, рядом у нас хор.
Коридор холодный, линолеум, прошедший через несколько реформ. Под мышкой я держал коробку с тем, что удалось собрать дома: мультиметр, набор отверток, два старых паяльника, катушку припоя и пластиковый контейнер с винтами. Всё это выглядело как комичный багаж для человека, мечтавшего о полноценной мастерской с вытяжкой и хорошим светом.
Кабинет тринадцать оказался бывшим классом труда: столы, шкаф с замком, у окна длинный стол, на котором лежали два коврика для пайки и удлинитель, скрученный в узел. На стене висел выцветший плакат по технике безопасности, но слова «не трогать мокрыми руками» читались безупречно.
Первым в класс пришли не сразу. В расписании было написано «Ремонт и сборка бытовой техники, 1416 лет», но в дверях появлялись то мальчишки лет двенадцати, то подростки с видом, будто их сюда заставили.
А тут реально чинят? спросил высокий парень в чёрной куртке, не снимая капюшон.
Реально, ответил я. Если чтото есть.
А если нет?
Тогда будем разбирать и собирать обратно, произнёс я, удивлённый своей откровенностью. Парень хмыкнул и остался.
Затем подошёл худой, тихий ребёнок с рюкзаком, тяжелее самого себя. Он сел у окна, вытащил клетчатую тетрадь и, не поздоровавшись, поправил ручку пальцами.
Как тебя зовут? спросил я.
Артём, ответил он после паузы, будто решал, стоит ли отвечать.
Ещё двое пришли «за компанию». Один круглолицый с вечной улыбкой, другой в наушниках, которые не снимал даже при разговоре.
Я Даня, представился первый. А это Славик. Он слышит, просто так.
Славик поднял большой палец, не снимая наушники.
Я понял, что привычка говорить быстро и уверенно, как с клиентами, здесь не работает. Здесь никто не ищет услугу, а просто проверяет, не будет ли скучно, и не сыграет ли я роль «однаковый звук».
Я поставил коробку на стол и открыл её крышку.
Давайте так. Если у кого дома сломана техника, которую не жалко принести чайники, фены, магнитофоны, колонки, всё, что не подключено напрямую к сети в 380В приносим. Мы будем разбирать, смотреть, почему не работает, и собирать обратно. Если чтото сгорит, разберём почему.
А если ударит током? спросил Даня, надеясь на эффект.
Тогда я виноват, ответил я. Поэтому сначала учимся, как не получить удар. Работаем с отключёнными вилками. Скучно, но пальцы живые ценят безопасность.
Первое занятие прошло почти без починок. Я показывал, как держать отвертку, как не срывать шлицы, как маркировать винты, чтобы потом не осталось «лишних». Подростки то слушали, то отвлекались. Артём молчал и рисовал прямоугольники, словно схемы. Славик глядел в телефон, иногда поднимал глаза на мои руки, будто запоминал.
Паяльник, выданный центром «по ведомости», оказался мёртвым. Я включил его, коснулся корпуса холодный.
Не греет, сказал Даня с удовлетворением, будто поймал меня на лжи.
Значит, начнём с ремонта паяльника, спокойно ответил я.
На втором занятии ктото принёс электрический чайник без подставки. Корпус цел, кнопка щёлкает, но он не включается.
Это мамин, заметил Даня, добавив: Она сказала, если я починю, не будет покупать новый.
Я снял нижнюю крышку, показал контактную группу.
Видите, здесь подгорело, плохой контакт. Нужно зачистить, проверить, не поправилось ли.
А можно просто замкнуть? спросил Славик, наконец сняв один наушник.
Можно, сказал я, но тогда чайник будет включаться сам, когда захочет. Это как дверь без замка: вроде закрыта, а зайти может любой.
Мы работали вдвоём с Даней, Славик держал фонарик на телефоне. Артём сидел рядом и тихо произнёс:
Там может быть термопредохранитель. Если он сгорел, чистка контактов не поможет.
Я посмотрел на него.
Где именно? спросил я.
Артём нарисовал на полях маленькую схему и указал.
Обычно рядом с нагревателем, в термоусадке.
Он говорил спокойно, без желания впечатлить. Я почувствовал странное облегчение: не я один понимаю, что делаю.
Мы нашли предохранитель, проверили мультиметром он цел. Зачистили контакты, собрали, включили через удлинитель. Чайник щёлкнул и загудел.
О! широко улыбнулся Даня. Работает!
Пока да, сказал я. Но дома не оставляй без присмотра и маме расскажи, что мы чистили контакты, а не «колдовали».
Она всё равно скажет, что я ничего не делал, пробормотал Даня, уже без злости. Он аккуратно убрал чайник в пакет, будто это был трофей.
Третье занятие принес фен. Девочка по имени Алёна держала его так, будто он может укусить.
Он воняет и выключается, сказала она. Мама говорит выбросить, а мне жалко. Был в порядке.
Я разобрал фен, изнутри высыпалась пыль и волосы.
Вот почему воняет, сказал я. Это не плохой фен, а жизнь.
Алёна засмеялась, но смех был коротким.
А выключается? спросила она.
Может перегреваться, срабатывает термозащита. Нужно чистить щётки, проверять контакт.
Славик вдруг оживился:
У меня дома такой же. Папа его клеем заклеил, теперь он трещит.
Клеем? не удержался от иронии. Клеем можно всё: иногда даже отношения.
Славик посмотрел внимательно, будто проверял, не шутлю ли я слишком серьёзно.
Мы почистили фен, смазали подшипник каплей масла, проверили провод. В какойто момент Алёна заметила:
У нас дома тоже всё так же. Если не чистить, потом горит.
Я кивнул, делая вид, что не услышал метафору.
Артём стал приходить раньше, раскладывал на столе схемы. Я заметил мелкие царапины на его руках, как у того, кто тоже дома чтото разбирает.
Где ты научился? спросил я, когда он без просьбы починил разъём на старой колонке.
Дома. У деда было радио. После смерти деда оно осталось. Я не хотел, чтобы оно просто пылилось, ответил он.
Я кивнул, понимая желание, чтобы чтото работало, иначе вокруг слишком много не функционирующих вещей.
Я не рассказывал им о своём бизнесе, лишь упомянул, что «раньше чинил технику». Подростки не задавали вопросов, но я ловил себя на том, что жду их, боюсь их. Боялся услышать в их голосах то же, что слышал в себе: «не справился».
Однажды, разбирая магнитофон, принёсший Славик, я вышел из себя. Старый кассетный магнитофон с тугой кнопкой play. Мы разобрали его, и пружина вылетела под шкаф.
Отлично, сказал я, раздражённо. Без неё он не соберётся.
Даня прыснул:
Это как в видеоигре, лут улетел.
Артём молча встал на колени и полез под шкаф. Славик снял второй наушник, и вдвоём они искали пружину, почти не дыша. Я чувствовал стыд за своё раздражение, вспомнил, как в мастерской мог сорваться на клиента, а потом извиняться, но осадок оставался.
Ладно, сказал я тише. Это моя ошибка, надо было накрыть стол тканью.
Всё нормально, сказал Даня неожиданно серьёзно. Мы тоже косячим.
Артём нашёл пружину на кончике линейки.
Нашёл, сказал он, впервые в голосе просочилась гордость.
Я положил её в маленькую коробочку и сказал:
Это важная деталь, не потому что без неё не работает, а потому что мы её нашли.
Славик усмехнулся:
Философ.
Нет, ответил я. Просто опыт.
Через пару недель в центре объявили «маленькую ярмарку кружков» для родителей и соседей. Ничего грандиозного: в холле поставят столы, дети покажут, чем занимаются. Руководительница центра, женщина с короткой стрижкой и бесконечной папкой, заглянула в кабинет тринадцать.
Сергей Николаевич, вы тоже участвуете? Нужно чтото показать. Только без опасных экспериментов, хорошо?
Мы и так без опасных, ответил я.
Видела ваш удлинитель, сухо сказала она и ушла.
Я понял, что ярмарка раскроет всё: бедность оборудования, обучение на старых вещах, и то, что я пока не знаю, как стать «педагогом», а не мастером на заказ.
Будем показывать починенное? спросил Даня.
Да, сказал я. Только чтобы оно работало не только у нас на столе, но и перед людьми.
А если не будет? спросила Алёна.
Тогда скажем честно, что не получилось, ответил я. Это тоже часть дела.
Артём предложил сделать стенд, показывающий, что происходит внутри, а не только «включилось». Я почувствовал, как меняется подход: вместо продажи результата показывать процесс.
Хорошая идея, сказал я. Сделаем.
В день подготовки мы остались после занятий. В коридоре уже выключили часть света, уборщица мыла пол, запах моющего средства смешивался с пылью из кабинета. Я разложил картон, маркеры, скотч. Даня принёс старую рамку, чтобы всё выглядело «красиво». Славик притащил маленькую колонку, включил тихую музыку.
Тише, сказал я автоматически.
Да, я тихо, ответил Славик, но убавил громкость.
Алёна аккуратно поставила фен рядом с табличкой «После чистки». Даня разместил чайник и подписал: «Контакты. Не магия». Артём приклеивал к картону схему магнитофона, рисуя стрелки.
Ты как инженер, заметил я.
Я просто люблю, когда всё понятно, ответил он.
Вскоре возникла небольшая ссора. Даня хотел поставить чайник ближе к краю, чтобы его было видно. Алёна сказала, что его могут уронить. Славик вмешался, сказав, что «всем всё равно». Даня вспыхнул:
Тебе всегда всё равно! Ты даже сюда пришёл просто так!
Славик резко снял наушники.
А ты пришёл доказывать маме, что ты не тупой, выпалил он.
В кабинете стало тихо. Я почувствовал, как во мне поднимается желание вмешаться и отдать всем правильные слова. Вспомнил, как в прошлом пытался быстро закрыть конфликт, пока не стало слишком поздно.
Ребята, сказал я спокойно. Давайте без ударов ниже пояса. Мы тут не для этого.
Даня отвернулся, у него покраснели уши.
Мне правда надо доказать, сказал он тише. А то короче.
Славик посмотрел в пол.
Я пришёл, потому что дома шумно, сказал он. Здесь спокойно.
Алёна сместила фен, чтобы он не мешал, и сказала:
Поставим чайник в середину и всё.
Мы так и сделали. Ссора не исчезла полностью, но её трещина стала менее заметной.
На ярмарке в холле было тесно. Родители с пакетами, ктото снимал на телефон, ктото задавал вопросы, будто выбирал секцию «на пользу». Я стоял за столом, чувствуя пот на ладонях. Публичность меня тревожит: в бизнесе я прятался за стойкой, за заказнарядом, за фразой «Оставьте, мы позвоним». Здесь укрыться было невозможно.
Подошла женщина в пуховике и спросила:
Что вы тут делаете? Дети с электричеством?
Я уже хотел объяснять правила, но Артём вдруг сказал:
Мы учимся, как всё устроено, и как безопасно. Вот предохранитель, вот контакт. Если вы понимаете, то меньше боитесь.
Женщина посмотрела на Артёма, потом на меня.
Он у вас хорошо говорит, сказала она.
Я кивнул:
Он у нас хорошо думает, ответил.
Даня показывал чайник, шутил про «не магию», Алёна рассказывала о чистке фена, словно защищала его честь. Славик включал колонку, и та щёлкала как живой. Иногда он делал громче, я смотрел строго, а он, закатывая глаза, убавлял.
В какойто момент подошёл мужчина лет сорока в рабочей куртке, долго смотрел на стол и спросил:
Вы кто? Учитель?
Я почувствовал, как снова поднимается стыд. Мог сказать «инженер», «мастер», «предприниматель», но всё это цепляло прошлое.
Сейчас веду кружок, сказал я. Раньше ремонтировал технику. Поразному было.
Он кивнул, будто понял больше, чемИ я понял, что истинный ремонт не в починке деталей, а в восстановлении доверия к себе.
