«El nu este fiul meu»
Это не мой ребёнок, холодно произнёс миллионер, его голос отразился от мраморных стен. Собери вещи и уходи. Оба. Он кивнул в сторону двери. Жена, сжимая малыша в объятьях, заплакала, глаза наполнились слезами. Если бы только он
Буря за окнами соревновалась с той, что бушевала внутри. Еленора стояла неподвижно, её белые пальцы сжимали грудь маленького Ливию. Её супруг, Григоре Бăдărăу, мультимиллиардер и глава семьи Бăдărăу, смотрел на неё с яростью, которой она не видела за десять лет брака.
Григоре, пожалуйста шепнула Еленора, голос её дрожал. Ты не понимаешь, что говоришь.
Я всё понимаю, прервала её резкая реплика. Этот мальчик не мой. Я сделал ДНКтест на прошлой неделе. Результаты ясны.
Обвинение ударило её сильнее, чем ладонь. Колени Еленоры почти подмякли.
Ты сделал тест не сказав мне?
Надо было. Он не похож на меня. Не ведёт себя как я. И я больше не могла игнорировать слухи.
Слухи?! Григоре, это же ребёнок! И он мой! Клянусь всем, что имею!
Но решение уже было принято.
Твои вещи отправятся к отцу. Больше сюда не возвращайся. Никогда.
Еленора оставалась на месте ещё мгновение, надеясь, что это лишь одна из его импульсивных прихотей, проходящих через день. Холод в его голосе не оставлял сомнений. Он повернулся и вышел, и звон её туфель эхом раздавался по мрамору, пока гром гремел над усадьбой.
Еленора выросла в скромном доме, но попала в мир привилегий, когда вышла замуж за Григоре. Она была изящной, спокойной и умной всё, что хвалили журналы и чему завидовало высшее общество. Сейчас же всё это уже не имело значения.
Пока «Дачия» вёзла её и Ливию к отцовскому дому в Вăрзăрэсти, её мысли крутились. Она была преданна. Любила Григоре, стояла рядом, когда рухнули биржи, когда пресса его разрушала, даже когда её мать отвергла её. А теперь её выгнали как чужого.
Отец, Марин Кранґу, открыл дверь, глаза наполнились удивлением.
Эли? Что случилось?
Она упала к нему в объятия. Он сказал, что Ливию не его Он выгнал нас.
Лицо Марина сжалось. Входи, дочь.
В последующие дни Еленора привыкала к новой реальности. Дом был небольшим, её прежняя спальня почти не изменилась. Ливий, ничего не подозревая, играл и болтался, даря ей редкие мгновения покоя среди боли.
Но её терзало одно: ДНКтест. Как могла быть ошибка?
Отчаявшись найти ответы, она отправилась в лабораторию, где Григоре делал анализ. У неё были свои сведения и несколько «долгов», которые она могла вернуть. То, что она обнаружила, заставило кровь стынуть в жилах.
Тест был подделан.
Тем временем Григоре сидел один в своей квартире в Бухаресте, мучимый тишиной. Он убеждал себя, что поступил правильно нельзя было воспитывать чужого ребёнка. Но совесть не оставляла его. Он избегал входить в комнату, где раньше спал Ливий, но однажды любопытство одолело его. Пустая кроватка, плюшевая жирафа и кучу жучков на полках чтото внутри него сломалось.
Мать его, госпожа Агата, ничем не помогала.
Я же предупреждала тебя, Григоре, сказала она, откусывая утончённый чай. Этот Кранґу никогда не был твоим.
Но даже она удивилась, когда он молчал.
Прошёл один день. Затем неделя.
И пришло письмо.
Без обратного адреса, лишь листок и фотография.
Руки Григоре дрожали, когда он читал.
«Григоре,
Ты ошибся. Громко.
Хотел доказательства вот они. Нашёл оригиналы. Тест был сфальсифицирован, чтобы всё выглядело так, как написано. А фотографию, которой хочу тебя запутать, я нашёл в кабинете твоей матери Ты знаешь, что это значит.
Еленора»
Григоре упал на стул, бумага выскользнула из пальцев. Фотография упала лицом вверх на блестящий пол: госпожа Агата без стыда вытаскивает прядь волос из подушки ребёнка, её холодная, триумфальная улыбка. Всё взорвалось. Вот доказательство. Мать украла образцы, всё испортила.
Он вскочил, охваченный бешеным гневом. Как она могла? Что за монстр она
Григоре вдруг понял правду фото показывало его отца с теми же голубыми глазами, что и у Оливера, доказывая, что тетя Агата подделала ДНКтест в своей безумной попытке разрушить брак, а бумага скрутилась в комок в дрожащих руках. И теперь, стоя один в холодном холле, ему было всё равно, сколько у него было леев; важны были только слёзы, текущие по письму, и отчаянное желание вернуться к Эленоре и их ребёнку, которого он боялся потерять.
