Аглая, деточка, кто же так режет огурцы в салат? Смотри, это же не кубики, а целые булыжники! Как такое в рот положить? У мужчин, кстати, жевательные мышцы не железные, им нужна нежность и забота Зинаида Петровна стояла над душой, пока Аглая в спешке дорезала оливье.
Аглая сжала рукоятку ножа до белизны костяшек пальцев. До прихода гостей оставалось полчаса, а свекровь, пришедшая на два часа раньше «помочь», только и делала, что шарила по кухне, переставляла банки со специями и комментировала каждое движение невестки.
Зинаида Петровна, это оливье. Всё там перемешивается. И Дима любит, когда овощи ощущаются, а не превращаются в кашу, сдержанно ответила Аглая, стараясь не повышать голос.
Ой, что ты мне про Диму рассказываешь! Я его родила, вырастила, тридцать лет кормила. Он всегда хотел, чтобы всё было меленько, аккуратно. Он просто боится сказать прямо, чтобы не обидеть. У нас мальчик деликатный, воспитание моё отразилось. А вот рубашка у него вчера была мятая. Я заметила, когда он зашёл. Стыдно, Аглая. Жена должна следить, чтобы муж ходил как с иголочки.
Аглая глубоко вдохнула и отложила нож.
Я работаю до семи вечера, Зинаида Петровна. А Дима приходит в шесть. У него тоже руки есть, и утюг стоит на видном месте.
Свекровь картинно прижала руки к груди, где красовалась массивная брошь с янтарем.
Руки! У мужчины другие задачи. Он добытчик! А уют, быт, чистота святая обязанность женщины. Если ты не справляешься, может, работу бросить? Или вставать пораньше. Я в своё время вставая в пять утра, мужу блинчиков напекала. А ты? Полуфабрикаты, небось, суёшь?
Я готовлю каждый день, процедила Аглая. И сейчас, извините, мне нужно достать мясо из духовки.
Обед прошёл в напряжённой атмосфере. Дима, муж Аглаи, сидел, уткнувшись в тарелку, делая вид, что не замечает электризованного воздуха. Он предпочитал стратегию страуса: если спрятать голову в песок (или в суп), конфликт рассосётся сам.
Зинаида Петровна, отведав фирменное жаркое, которое Аглая мариновала сутки в особом соусе, скривила губы.
Ну съедобно. Хотя мясо жёстковато, пересушила ты его, Агленька. И соли маловато. Дима, тебе соль передать?
Нормально, мам, вкусно, пробурчал Дима, набив рот.
Вкусно ему Слаще морковки ничего не ел, вот и вкусно. А полы? свекровь перевела взгляд на ламинат. Уголки серые. Твой робот ездит, жужжит, а толку? Тряпкой надо, руками! На коленях! Только так настоящая чистота появляется. У тебя, Аглая, холодное отношение к дому. Без души всё казенно. Плохая из тебя хозяйка, уж прости старуху за прямоту. Но кто тебе правду скажет, кроме мамы?
Аглая медленно положила вилку. Внутри чтото оборвалось. Пять лет брака пять лет, пока она пыталась быть идеальной. Работала главным бухгалтером, делила ипотеку с мужем, а по вечерам превращалась в вторую смену у плиты и с тряпкой. Мыть, тереть, печь, готовить, чтобы услышать хоть слово одобрения. А в ответ «плохая хозяйка».
Она посмотрела на мужа. Дима продолжал жевать, не поднимая головы, будто защищая жену. Ему было удобно: мама ругает, жена старается ещё сильнее, а он просто потребляет результат.
Значит, плохая хозяйка? тихо спросила Аглая.
Не обижайся, деточка, махнула рукой Зинаида Петровна, накладывая себе кусок «пересушенного» мяса. Это факт. Есть женщины домашние, уютные, а есть современные, карьеристки. У тебя пыль на карнизе лежит, я уже в прошлый раз заметила. Глаз режет.
Хорошо, кивнула Аглая, на лице появилось странное, спокойное улыбка. Я вас услышала, Зинаида Петровна. Спасибо за правду.
Вечером, когда свекровь наконец ушла, унеся с собой контейнер с пирогом («Возьму, чтобы вы не отравились, когда он заплесневеет»), Дима развалился на диване перед телевизором.
Фух, какой день, зевнул он. Аглая, принеси чайку, а? И там ещё пироженка была.
Аглая стояла у окна, глядя на ночной город.
Нет, Дима.
Что «нет»? Пирожка нет? Мама всё съела?
Чая нет. Точнее, я не принесу.
Дима удивлённо приподнялся на локте.
Ты чего, обиделась на маму? Да брось, она же старая, ворчит по привычке. Не бери в голову.
Я не обиделась. Я сделала выводы. Твоя мама сказала, что я плохая хозяйка, что я всё делаю без души, мясо сушу, пыль не замечаю. Я решила: зачем мучить тебя и себя своей некомпетентностью? Если я не умею вести хозяйство, перестану это делать вовсе, чтобы не позориться.
Дима хмыкнул, приняв это за шутку.
Ну ладно, хватит. Иди сюда, обниму.
Но Аглая не пошла. Она взяла книгу и ушла в спальню, плотно закрыв дверь.
Утро понедельника началось для Дмитрия с разрыва привычного шаблона. Обычно он просыпался от запаха свежего кофе и шкворчания яичницы с беконом. На стуле висела отглаженная рубашка, а носки лежали аккуратной стопкой.
Сегодня в квартире стояла тишина. На кухне пусто и темно. Плита холодна, как сердце бывшей.
Аглая? Дима заглянул в спальню. Жена уже сидела перед зеркалом, нанося макияж. А завтрак?
В холодильнике яйца, колбаса. Хлеб в хлебнице, спокойно ответила она, растушёвывая ресницы.
Но ты же всегда готовила. Я опаздываю!
Я тоже опаздываю. А так как я плохая хозяйка, могу испортить продукты. Что, если скорлупа попадёт в яичницу? Или кофе пережжётся? Лучше ты сам. Мужчина добытчик, сам завтрак себе добыть сможет.
Дима, чертыхаясь, пошёл на кухню. Кофе убежал, залив плиту. Яичница пригорела снизу, сверху осталась жидкой. Он съел сухой бутерброд с колбасой, надел вчерашнюю рубашку, которая выглядела не свежей, и пошёл на работу злой и голодный.
Вечером история повторилась. Дима пришёл домой, ожидая увидеть ужин. Аглая сидела на диване в маске, листала журнал.
Что на ужин? спросил он, споткнувшись о кроссовки, оставленные на полу.
Я себе заказала поке с лососем, уже поела, голос Аглаи звучал приглушённо изза ткани маски. А тебе не заказала, вдруг не понравится. В морозилке есть пельмени магазинные.
Пельмени?! Я весь день работал! Хочу нормальную домашнюю еду! Борщ!
Борщ сложное блюдо. Я, со своим «отсутствием таланта», точно его испорчу. Мама твоя сказала, что я готовлю без души. А пельмени испортить сложно. Вода, соль, десять минут и готово.
Дима хотел скандал, но встретил в Аглае холодный, решительный взгляд. Он сдался, сварил пельмени, потом помыл кастрюлю, потому что она сказала: «Я посуду мою плохо, разводы оставляю, помой лучше сам, качественно».
Прошла неделя. Квартира медленно, но верно теряла блеск. Пыль, которую Аглая раньше вытирала каждые два дня, теперь весело кружилась в солнечных лучах. В раковине росла гора посуды Дима мыл только то, что нужно было сейчас, а Аглая использовала одну тарелку и чашку, сразу же помыв их и убрав в личный шкафчик.
В корзине для белья выросло Эверестом куча мужских носков, футболок и джинсов. У Аглаи проблем с одеждой не было она стирала свои вещи в прачечной по дороге на работу или вручную только свои.
Дима ходил помятый, злой, слегка похудевший на диете из бутербродов и «доширака».
В субботу утром раздался звонок в дверь. Это была Зинаида Петровна. Она пришла с очередной «инспекцией», как делала это каждую неделю, но в этот раз без предупреждения.
Открывайте, сынок! Я вам блинчиков принесла, а то слышала, что вы голодаете, проворковала она, вплывая в прихожую.
Её взгляд упал на гору обуви у порога. Потом она прошла в зал и увидела слой пыли на телевизоре, где ктото (видимо, Дима) пальцем написал «Помой меня». На журнальном столике стояли пустые кружки с засохшими пакетиками чая и коробка изпод пиццы.
Боже мой! ахнула Зинаида Петровна, хватаясь за сердце. Что здесь случилось? Вы что, заболели? Аглая! Дима! У вас же хлев!
Аглая вышла из спальни в шелковом халате, свежая, выспавшаяся, с книгой в руках.
Доброе утро, Зинаида Петровна. Какой хлев? Обычная квартира, без профессиональной домработницы.
Какая домработница?! Ты о чём? свекровь провела пальцем по комоду и брезгливо посмотрела на серый налёт на столешнице. Это антисанитария! Дима, сынок, как ты в этом живёшь?
Дима вышел из кухни, откусывая черствый пряник. Вид у него был жалкий: футболка мятая, на штанах пятно.
Мам, так и живём пробормотал он.
Аглая! голос свекрови набрал командную высоту. Немедленно берись за тряпку! Это позор! Я сейчас же начну генеральную уборку, а ты будешь мне помогать. Как тебе не стыдно мужа в грязи держать?
Аглая спокойно села в кресло, скрестила ноги и открыла книгу.
Нет, Зинаида Петровна. Я тряпку не возьму. Вы же сами сказали в прошлое воскресенье, что я плохая хозяйка, что я мою не так, что у меня нет таланта. Я приняла вашу критику, согласилась с ней. Зачем делать то, что у меня плохо получается? Я решила сосредоточиться на том, что у меня получается на работе и отдыхе.
Ты ты издеваешься? свекровь задохнулась от возмущения. Я добра тебе желала! Я тебя учила!
Учёба закончилась. Я отчислилась за неуспеваемость.
Дима! Скажи ей! крикнула мать.
Дмитрий посмотрел на жену, потом на мать, потом на гору грязной посуды, высотой в кухню.
Мам, а что сказать? Ты действительно её запилила. Аглая готовила, убирала, а ты всё время «не так» да «не этак». Вот она и обиделась.
Я не обиделась, Дима, поправила её Аглая. Я оптимизировала процессы. Если результат моего труда оценивается как «ноль» или «отрицательный», логично перестать тратить ресурсы на него.
Зинаида Петровна побагровела.
Ах так? Вот так ты и заговорила? Оптимизировала? Ну тогда я сама всё уберу! Если невестка без рук попалась, мать должна спасать сына!
Она сбросила пальто, схватила тряпку и бросилась в бой. Следующие три часа в квартире стоял громоздкий грохот: мыла, скребла, пылесосила, комментируя каждое пятно.
Стыдоба! Жир здесь! Паутина тут! Бедный мой мальчик!
Аглая всё это время спокойно сидела в комнате, пила кофе, сваренный только для себя, и занималась своими делами. Она не предлагала помощи, не оправдывалась. Просто наблюдала.
Дима пытался помочь матери, но получал лишь подзатыльники: «Не мешай!», «Куда лезешь!», «Иди лучше поешь, я котлету принесла».
К вечеру квартира сияла. Зинаида Петровна, растрепанная, потная, с красным лицом, упала на диван. У неё поднялось давление.
Воды прохрипела она.
Аглава принесла стакан воды и таблетку.
Спасибо, Зинаида Петровна. Вы действительно мастер уборки. У меня бы так не вышло. Видите, как хорошо, что за дело взялся профессионал.
Свекровь посмотрела на неё с ненавистью, но сил уже не было ругаться.
Я этого так не оставлю, прошептала она. Дима, ты должен с ней развестись. Она тебя не любит. Ленивая, эгоистка.
Дима стоял у окна, глядя на улицу. Он был сыт (мамины котлеты), в квартире чисто, но ему было тошно от унижения. Он понял, что мама уйдёт, а он останется с Аглой. Если она продолжит «забастовку», следующую неделю он проведёт в аду, а мама уже не сможет каждую неделю приходить убираться возраст не тот.
Мам, сказал он тихо. Поеду домой, такси вызову.
Ты меня выгоняешь? слёзы обиды вспыхнули в глазОн кивнул, принял решение оставить её в покое и дать шанс их совместной жизни.
