Зинаида Петровна, словно тень из старой московской сказки, нависла над Алёной, когда та в панике резала огурцы для салата.
Алёночка, деточка, кто же такие куски делает? Смотри, а не булыжники это, а будто камни! Как можно их в рот класть? Мужикам же нужны нежность и забота, а не железные жевательные мышцы, раскаталась над душой Зинаида, пока Алёна в спешке нарезала оливье.
Алёна сжала рукоятку ножа так, что её пальцы побелели. До прихода гостей оставалось полчаса, а свекровь, пришедшая за два часа до «помощи», только и делала, что переставляла специи и придиралась к каждому движению невестки.
Это же оливье, всё перемешивается. Дима любит, когда овощи ощущаются, а не превращаются в кашу, говорила Алёна, стараясь не поднять голос.
Ой, да что ты мне про Диму рассказываешь! Я его родила, вырастила, тридцать лет кормила. Он всегда хотел, чтобы всё было мелко, аккуратно. Это он тебе просто боится сказать, чтобы не обидеть. А вчера его рубашка была мятая, я увидела, когда он зашёл. Стыдно, Алёна. Жена должна следить, чтобы муж ходил в иголочки.
Алёна глубоко вдохнула и отложила нож.
Я работаю до семи вечера, а Дима приходит в шесть. У него тоже есть руки, и утюг стоит на видном месте, сказала она.
Зинаида, гордо прижала к груди массивную брошь с янтарём.
У мужчины другие задачи: он добытчик! А уют, чистота святая обязанность женщины. Если ты не справляешься, бросай работу или вставай раньше. Я в своё время в пять утра вставала, чтобы мужу блинов испечь. А ты? Полуфабрикаты, небось, суешь?
Я готовлю каждый день, прошептала Алёна. Сейчас мне надо достать мясо из духовки.
Обед прошёл в напряжённой атмосфере. Дима, муж Алёны, сидел, уткнувшись в тарелку, делая вид, что не замечает электрического напряжения в воздухе. Он предпочитал тактику страуса: если голова в супе, конфликт растает сам.
Зинаида, отведав жаркое, которое Алёна мариновала сутки в соусе, скривила губы.
Съедобно, хотя мясо жёстковато, пересушила ты его, соль маловата. Дима, тебе соль передать?
Нормально, мам, вкусно, пробурчал Дима с набитым ртом.
Вкусно ему Слаще морковки ничего не ел, продолжила свекровь, переводя взгляд на ламинат. Полы в углах серые, робот ездит, жужжит, а толку? Тряпкой надо, руками! На коленях! Только так чистота настоящая. А у тебя, Алёна, холодное отношение к дому. Плохая из тебя хозяйка, простите старуху за прямоту. Кто ещё скажет правду, как не мать?
Алёна медленно положила вилку, внутри чего-то закричало. Пять лет брака. Пять лет она старалась быть идеальной: бухгалтер, ипотека, вечерняя смена у плиты. Мыла, пекла, крахмалила, чтобы услышать хотя бы слово одобрения. А в ответ «плохая хозяйка».
Она посмотрела на Диму. Он жевал, не поднимая головы, будто защищал жену. Ему было удобно: мама ругает, жена старается ещё сильнее, а он лишь потребляет результат.
Значит, плохая хозяйка? тихо спросила Алёна.
Не обижайся, деточка, махнула Зинаида, набирая себе крошки «пересушенного» мяса. Это факт. Есть домашние, уютные женщины, а есть современные карьеристки. У тебя пыль на карнизе лежит, я уже замечала. Глаз режет.
Хорошо, кивнула Алёна, её лицо озарило спокойное, почти странное улымище. Я вас услышала, Зинаида Петровна. Спасибо за правду.
Поздно вечером, когда свекровь ушла, та унеся контейнер с пирогом, сказав: «Возьму, чтобы вы не отравились, когда он заплесневеет», Дима растянулся на диване.
Фух, какой день, зевнул он. Алёна, принеси чайку, а? Пироженка ещё осталась.
Алёна стояла у окна, глядя на ночной свет Петербургского неба.
Нет, Дима.
Что «нет»? Пирожки нет? Мама всё съела?
Чая нет. Точнее, я не принесу.
Дима приподнялся на локте, удивлённо.
Ты обиделась на маму? Не бери в голову, она старушка, ворчит по привычке.
Я не обиделась. Я сделала выводы. Твоя мама сказала, что я плохая хозяйка, всё делаю без души, мясо сушу, пыль не вижу. Я решила: зачем мучить тебя и себя своей бездарностью? Если не умею вести дом, перестану. Чтобы не позориться.
Дима хмыкнул, приняв это за шутку.
Ну ладно, хватит. Иди сюда, обниму.
Алёна не пошла. Она взяла книгу и закрыла дверь в спальню.
Утро понедельника пришло без привычного запаха кофе и шкворчания яичницы. Плита холодна, как сердце бывшей.
Кать? Дима заглянул в спальню. Жена уже сидела перед зеркалом, нанося макияж. А завтрак?
В холодильнике яйца, колбаса, хлеб в хлебнице, спокойно ответила она, крася ресницы.
Но ты же всегда готовила! Я опаздываю!
Я тоже опаздываю. А так как я плохая хозяйка, могу испортить продукты. Лучше сам. Мужчинадобытчик сам завтрак добыть сможет.
Дима, проклиная себя, пошёл на кухню. Кофе убежал, залив плиту. Яичница пригорела снизу, сверху жидкой. Он съел сухой бутерброд с колбасой, надел вчерашнюю мятую рубашку и вышел на работу злой и голодный.
Вечером всё повторилось. Дима вернулся, ожидая ужин. Алёна сидела на диване в маске, листала журнал.
Что на ужин? спросил он, споткнувшись о кроссовки, забытые на полу.
Заказала себе поке с лососем, уже ела, голос её звучал приглушённо изза ткани. Пельмени в морозилке, магазинные.
Пельмени?! Я весь день работал! Хочу борщ!
Борщ сложный. Я его испорчу, а пельмени просты: вода, соль, десять минут.
Дима хотел скандал, но в взгляде Алёны было столько решимости, что он сдулся. Пришлось варить, потом мыть кастрюлю, потому что она сказала: «Я посуду мою плохо, разводы оставляю, помой лучше сам».
Прошла неделя. Квартира медленно теряла блеск. Пыль, которую Алёна стирала каждые два дня, теперь крутилась в солнечных лучах. В раковине гора посуды, Дима мыл лишь то, что было сейчас нужным, а Алёна использовала одну тарелку и сразу же убирала в свой шкафчик.
Корзина для белья превратилась в Эверест из мужских носков, футболок и джинсов. У Алёны проблем с одеждой не было она отдавала вещи в прачечную по пути на работу.
В субботу в дверь стукнула Зинаида Петровна с неожиданной инспекцией.
Открывайте, сони! Я вам блинов принесла, а то знаю, голодаете, крикнула она, влетая в прихожую.
Её взгляд упал на гору обуви у порога, потом на слой пыли на телевизоре, где ктото пальцем написал «Помой меня». На столе пустые чашки с засохшими пакетами и коробка изпод пиццы.
Боже мой! Что здесь случилось? Вы что, заболели? Катя! Дима! У вас же хлев!
Алёна вышла из спальни в шелковом халате, с книгой в руках.
Доброе утро, Зинаида Петровна. Обычная квартира, а не хлев, ответила она.
Какая домработница? прошипела свекровь, проведя пальцем по комоду. Это же антисанитария! Дима, сынок, как ты в этом живёшь?
Дима, выгляделший жалко в мятой футболке, пробормотал:
Мам, так мы живём
Алёна! голос Зины достиг потолка. Немедленно берись за тряпку! Я начну генеральную уборку, а ты поможешь. Как тебе не стыдно мужа в грязи держать?
Алёна, не вставая, села в кресло, скрестила ноги и открыла книгу.
Нет, Зинаида Петровна. Я не возьму тряпку. Вы сами сказали в прошлое воскресенье, что я плохая хозяйка. Я приняла вашу критику, решила сосредоточиться на работе и отдыхе.
Ты издеваешься? задохнулась мать. Я тебе добра желала!
Учёба закончилась, я отчислилась, коротко ответила Алёна.
Дима, глядя на гору грязной посуды, сказал:
Мам, а что сказать? Ты её запилила. Кать готовила, убирала, а ты всё «не так» и «не этак».
Я не обиделась, поправила Алёна. Я оптимизировала процессы. Если мой труд оценивается как «нулевой», логично перестать тратить ресурсы.
Зинаида Петровна побагровела.
Ах так? Тогда я всё уберу! Мать должна спасать сына!
Она схватила тряпку и бросилась в бой. Три часа грохота, скрежета, комментирования каждого пятна.
Алёна всё это время сидела в комнате, пила кофе только для себя и занималась своими делами, не предлагая помощи.
К вечеру квартира блестела. Зинаида, потная, красная, упала на диван, её давление поднялось.
Воды прошептала она.
Алёна принесла стакан воды и таблетку.
Спасибо, Зинаида Петровна, вы мастер уборки. У меня бы так не получилось.
Свекровь посмотрела с ненавистью, но сил ругаться уже не было.
Я так не оставлю, прошептала она. Дима, ты должен развестись. Она тебя не любит, ленивая эгоистка.
Дима стоял у окна, сыт мамиными котлетами, в чистой квартире, но тошнило от унижения. Он понял, что мама уедет, а он останется с Алёной. Если она продолжит «забастовку», следующую неделю он снова будет в аду, а мать уже не сможет каждый раз приходить и полировать полы.
Мам, сказал он тихо. Поезжай домой, я вызову такси.
Ты меня выгоняешь? слёзы обиды заблестели в глазах Зины.
Нет, просто ты устала, отдохни.
Когда дверь за свекровью захлопнулась, в квартире воцарилась стерильная тишина.
Дима подошёл к кухне, где Алёна готовила себе салат.
Алёна, начал он нерешительно.
Что?
Может, хватит? Я урок усвоил. Мама тоже наверное.
Какой урок? спросила она, держа нож. Что можно неделю жить в свинарнике, а потом свекровь всё уберёт, пока ты смотришь телевизор?
Нет. Я понял, что без тебя мне плохо. Я привык к чистоте и вкусной еде, но не ценил твой труд.
Оно само собой не происходит, ответила Алёна. Это часы моей жизни, отрываемые от сна, хобби, отдыха. И когда слышу, что я «безрукая», не хочется ничего делать.
Я поговорю с мамой, твердо сказал Дима. Скажу ей не говорить про твою готовку и уборку. Иначе мы перестанем её приглашать.
Слова, Дима. А нужны действия.
Я помогу. Давай разделим обязанности? Я могу пылесосить, вынести мусор, а по вечерам мыть посуду.
Алёна посмотрела скептически.
Посуду? Каждый вечер?
Да. И в выходные завтрак за меня. Я научусь готовить ты́я яичницу, как ты любишь.
Алёна взвесила его слова.
Хорошо. Испытательный срок месяц. Если нарушу договор, снова уйду в «отставку». И поверь, во второй раз мама не приедет убирать, её спина уже не выдержит.
Договорились. А ужин сегодня?
Нет, сегодня только остатки маминых котлет. Завтра посмотрим, как ты себя проявишь.
Следующая неделя стала откровением. Пылесос сам не ездил, его надо было чистить. Посуды в раковине множилось, а носки требовали не бросать в угол, а складывать в корзину.
В среду Зинаида Петровна позвонила:
Как у вас? Не заросли грязью? Может, в субботу приду, борщ сварю?
Дмитрий, оттирая сковороду, ответил:
Мам, не надо. Мы сами справимся. Борщ уже готов, Алёна сварила, вкусный.
Ой, да ладно тебе, вкусный Я знаю её варево.
Мам! голос Дмитрия стал твёрдым. Я сказал вкусный. Алёна отличная хозяйка. Если ты ещё раз скажешь гадость, мы обидимся. Я люблю жену, мне неприятно, когда её обижают.
На том конце линии повисло тяжёлое молчание, затем звонок завершился.
Алёна, слышавшая разговор, стояла в дверях, улыбаясь впервые искренне. Она подошла к мужу, обняла его, положив голову ему на плечо.
На ручке ещё жир, шепнула она.
Вижу, вижу, пробурчал Дима, но без раздражения. Сейчас ототру. Иди отдыхать, ты же работала.
Свекровь две недели не звонила. Потом, скучая, пришла в гости тихая, сдержанная, села за стол.
Алёна подала запечённую курицу с картошкой. Зинаида отрезала кусок, жевала, губы почти шептали «много специй» или «недосолено», но встретилась взглядом с сыном.
Вкусно, выдавила она. Хорошая курица. Сочная.
СпасибоИ в этом тихом, почти сказочном примирении каждый из них понял, что настоящая сила семьи в умении слышать и принимать друг друга, даже если мир вокруг бушует, как в необъятных просторах России.
