Право в очереди
Утром Семён Петрович просыпался ещё до сигнала будильника на стареньком мобильнике. По привычке он всё равно ставил его, как в те времена, когда работал на заводе в Туле и боялся проспать смену. Сейчас страха не было, но каждый вечер рука сама тянулась к телефону, ставила семь нольноль, и, укладываясь в постель, он ощущал тихое успокоение от мысли о предстоящем звуке.
Он обычно просыпался в полшестого. Слушал, как в подъезде хлопают двери, как сосед сверху, молодой парень, спешит на работу и бросает тяжёлый ящик на пол. В комнате было прохладно, от старой рамы до окон, где до сих пор нет стеклопакетов экономил деньги. На подоконнике одиноко стояла чашка с засохшим следом вчерашнего чая. «Надо бы помыть», думал он, переворачивая тело на другой бок, тянув момент подъёма.
Квартира досталась ему и покойной Зое по обмену в начале девяностых. Две комнаты, кухня, узкий коридор всё давно знакомо, даже пятна на линолеуме. В спальной стоял ветхий сервант, где хранились посуда, фотографии и несколько папок с документами. Папки он не любил открывать в них была вся его жизнь: трудовая книжка, справки, копии приказов, письма. Смотря на них, он ощущал тяжесть.
Поднявшись, накинул тёплый халат и пошёл на кухню. Включил газ, поставил чайник. На подоконнике теснились горшки с растениями, которые когдато любила Зоя. Теперь он лишь поливал их по расписанию, которое сам себе придумал, и иногда беседовал с ними, когда в квартире становилось слишком тихо.
Внук Дима обещал вечером зайти, помочь с телефоном и принести новые фотографии правнучки на флешке. Дима говорил быстро, вставляя английские слова, которые Семёну Петровичу были непонятны, но он кивал, чтобы не выглядеть отсталым. Сын Андрей жил в соседнем районе, работал в автосервисе, приезжал по выходным, привозил продукты и всегда спешил.
Пенсия едва покрывала коммунальные платежи, лекарства и еду. Иногда, сэкономив, он покупал себе селёдку и кусок колбасы. На лето откладывал немного, чтобы съездить на дачу в Подмосковье, которая уже превратилась в заросший огород, но там всё ещё стоял старый домик, и когда он туда приезжал, чувствовал, что ещё может чтото сделать своими руками.
Он считал себя человеком миролюбивым, всю жизнь избегал конфликтов и лишних требований. На заводе, где проработал более трёх десятков лет, его ценили за то, что он не ввязывался в ссоры и всегда выполнял план. Когда пришло время оформлять пенсию, он собрал запрошенные бумаги, подписал их и пошёл домой, не вдаваясь в детали. «Что дадут, то дадут», говорил он тогда Зое. «Нам с тобой мало нужно».
Шестой год без Зои прошёл, и он иногда ловил себя на том, что разговаривает с пустым стулом перед телевизором. Стул стоял на том же месте, и он не решался его убрать или переставить.
В тот день, когда всё началось, он пошёл в поликлинику за результатами анализов. Зимой у него откинуло сердце, врач выписал таблетки и сказал сдавать кровь периодически. В регистратуре, как обычно, стояла очередь. Люди сидели на жёстких стульях, ктото ворчал, ктото молчал, поглядывая в пол.
Семён Петрович занял место у стены и стал ждать. Перед ним две женщины оживлённо обсуждали чтото, и одно слово зацепило его слух.
Пересчитали ей пенсию, говорила одна в вязаной шапке, поправляя пакет. На две тысячи рублей больше стало. А то недоплатили, стаж не весь учли.
Серьёзно? скептически отвечала вторая. Они сами так пересчитали?
Не сами. Сын ей в интернете нашёл, какието изменения. Пошли, заявление написали, запрос в архив сделали. Оказалось, что её работа в совхозе не учтена. Теперь ей доплачивают.
Семён Петрович чуть приподнял голову. «Стаж», «совхоз», «архив» слова ему привычны. Он вспомнил, как в молодости несколько лет проработал в строительном тресте в другом городе, потом вернулся на завод. При оформлении пенсии ему сказали, что документы сгорели, архив уничтожен, и он, пожав плечами, подписал согласие.
Ну, нет так нет, думал он тогда. И так проживём.
Женщины переключились на другую тему, но в голове у него застряло «на две тысячи больше». Две тысячи это лекарств на месяц, коммуналки зимой, а может, и поездка на дачу весной.
Выйдя из поликлиники, снег скрипел под ногами, на остановке толпились люди. Сев в автобус, он прижался к окну и вновь пересчитывал месячные расходы: таблетки, еда, коммунальные услуги. Две тысячи могли бы слегка поправить баланс.
«Глупости», отскочил он. «Сколько мне осталось, чтобы бегать по инстанциям, нервами только трепаться».
Дома он поставил чай, сел за стол, а по телевизору шло токшоу о тарифах. Он не слушал, но взгляд упал на сервант, где лежала папка «Документы». Он достал её, открыл и увидел пожелтевшие листы: трудовую книжку, копии приказов, справки о зарплате. Перелистывая, он нашёл запись о переводе в строительный трест, но дальше пусто.
Вечером пришёл Дима, снял куртку, громко чихнул и пошёл на кухню.
Дед, привет. Как ты?
Да как, пожал плечами Семён Петрович. Слышал, Дим, а ты в интернете можешь посмотреть про пенсию, про перерасчёт?
Дима удивлённо поднял брови.
А что такое?
Семён Петрович рассказал ему о разговоре в очереди, о совхозе, архиве. Дима выслушал, почесал затылок.
Сейчас почти всё можно подать онлайн, на Госуслугах или в пенсионный фонд. Но если документов нет, придётся писать запросы в архивы. Я могу помочь, но это займёт время.
Семён Петрович кивнул. Внутри боролись два чувства: «Не трогай, живи спокойно» и «А почему молчать? Ты же работал».
Когда Дима ушёл, он долго сидел за столом, глядя на открывшуюся трудовую книжку. В конце концов он аккуратно сложил бумаги обратно, но оставил папку на стуле рядом, будто завтра она опять понадобится.
Через два дня он поехал в пенсионный фонд. Утром, надев шерстяные носки и тёплый свитер, он собрал всё, что касалось работы: трудовую, справки, даже пожелтевшее письмо из строительного треста, где благодарили за добросовестный труд.
В фонде было людно, тепло, пахло дешёвым кофе из автомата. На стенах были объявления, у электронного терминала толпились люди, не понимая, куда нажимать. Он подошёл к молодой женщине с ребёнком, попросил талончик, она быстро выдавала бумажку и указывала номер окна сто тридцать второй.
Сев на свободный стул, он ждал, пока его номер появится на табло. Когда прозвучал его номер, он подошёл к окну, где за стеклом сидела женщина лет сорокапяти, в очках, с аккуратно собранными волосами.
Здравствуйте, ваш талончик.
Здравствуйте. Я хотел бы узнать о перерасчёте пенсии. Мне сказали, что может быть не учтён стаж.
Она ввела данные в компьютер, пробормотала:
Пенсия назначена в 2006 году, стаж такойто, коэффициент такойто. Что именно вас не устраивает?
Я работал в строительном тресте до завода, документы у меня есть, но тогда сказали, что архив сгорел. Можно ли учесть этот период?
Без подтверждающих документов мы не можем включить его в стаж. Нужно запросить справку из архива того города, где вы работали. Если справка будет, придите, будем рассматривать.
Семён Петрович почувствовал знакомое смирение, но в голове прозвучал голос Димы: «Это твоё право».
Можно написать заявление на перерасчёт? спросил он.
Можно, но без новых документов решение будет отрицательное. Возьмите бланк.
Он заполнил заявление, в графе «Причина обращения» написал: «Прошу учесть период работы в строительном тресте и пересчитать пенсию». Подписав, он отдал бланк сотруднице, которая наклеила штамп.
Вернувшись домой, он почувствовал лёгкую гордость: даже если путь будет долгим, он сделал шаг.
Вечером позвонил сын Андрей.
Пап, а ты в пенсионный ходил? спросил он. Заявление написал на перерасчёт?
Да, сказали, можно запрос в архив написать, может, найдут, ответил Семён Петрович.
Пап, лучше бы ты не утруждал себя, сказал Андрей, тревожно. Здесь всё равно ничего не изменится, а нервов будет ещё больше.
Семён Петрович тихо ответил:
Я не за деньги, а за признание того, что отработал.
Разговор закончился, и он долго сидел, глядя на телефон, размышляя о том, что дело теперь не в двух тысячах, а в том, чтобы годы его жизни не исчезли из официальных бумаг.
Через неделю Дима пришёл с ноутбуком.
Дед, я нашёл сайт архива того города, где ты работал, сказал он, открывая страницу. Можно оставить онлайнзапрос.
Семён Петрович заполнил форму: фамилия, имя, отчество, годы работы, место, должность. Он сомневался, но Дима успокаивал: «Главное, чтобы годы совпали, дальше ищут сами». После отправки на экране появилось сообщение о регистрации запроса. Семён Петрович ощутил лёгкий укол гордости: он, кто едва пользовался мобильным, только что отправил официальный запрос через интернет.
Молодец, дед, улыбнулся Дима. Теперь ждём. Если ответят, что ничего нет, подумаем дальше.
Что дальше? спросил он.
Можно писать в другие архивы, искать свидетелей, но это уже сложнее, ответил Дима.
Свидетелей было мало: большинство уже умерли, ктото переехал, связи давно оборвались.
Через две недели пришло письмо из пенсионного фонда: отказ, потому что нет новых документов, подтверждающих стаж. Семён Петрович прочёл его без удивления, но внутри зашевелилось ощущение, что всё ещё не конец.
Через несколько дней архив прислал ответ: часть документов строительного треста сохранилась, но персональное дело не найдено. Внизу было написано: «В связи с неполнотой архивных данных просим предоставить дополнительные сведения о месте работы, должности, периоде». Это означало, что не всё сгорело, а есть шанс чтото найти.
Вечером пришёл Андрей с пакетами продуктов.
Как дела с пенсией? спросил он, налив себе чай.
Отказали, ответил Семён Петрович, показывая письма. Но архив сказал, что часть сохранилась, можно ещё чтото добавить.
Ты серьёзно хочешь этим заниматься? удивился сын.
Да, эти пять лет моей жизни не должны исчезать, сказал он твёрдо. Хочу, чтобы меня услышали.
Они вместе написали ответ в архив, указав участок, фамилию начальника, годы. Андрей печатал, иногда ворчал на неудобный сайт, но всётаки отправил запрос.
Следующей неделей Семён Петрович несколько раз посещал пенсионный фонд, уточняя статус документов. Одна молодая сотрудница с сочувствием сказала, что «случаи такие сложные, но не сдавайтесь». Другая женщина в костюме раздражённо заявила, что «без справки из архива ничего не будет». Он не ругался, записывал имена, номера кабинетов, а вечером, сидя за столом, разбирал записи, словно чертежи на заводе.
В середине апреля пришло письмо из архива: по дополнительным сведениям подтвердили период работы в строительном тресте, приложена копия сохранённой ведомости, печать. Пять лет, которые до этого существовали лишь в памяти, теперь записаны официально.
Семён Петрович пошёл в пенсионный фонд. Очередь была короче, но напряжённость в воздухе оставалась. Получив талон, он сел, прижав портфель к себе.
Когда его вызвали, за окном сидела пожилая женщина с уставшим лицом.
Здравствуйте, сказал он, протягивая паспорт и архивную справку. У меня есть подтверждение периода работы.
Она взяла бумагу, пробежала глазами, нахмурилась.
Период подтверждён, но у нас уже есть отказ по вашему заявлению. Нужно новое заявление на перерасчёт, ответила она.
Он ощутил раздражение, но всё равно заполнил форму, следуя её инструкциям. Женщина поправляла формулировки, а он, пока писал, думал: «Я имею право на учёт всего отработанного стажа».
После сдачи заявления он вышел из здания с ощущением, что сделал ещё один шаг, хотя стена перед ним всё ещё стояла. Дома он долго сидел, размышляя о суде, который мог бы стать следующей ступенью. С одной стороны новые нервные нагрузки, с другой шанс не смириться с безысходностью.
Вечером позвонил Дима.
Дим, а ты знаешь, как в суд подают? спросил он.
Дед, серьёзно? удивился внук. Для пенсии?
Не только ради денег, ответил он. Я не хочу, чтобы меня считали несуществующим.
Дима задумался, потом сказал:
Я могу узнать про бесплатных юристов, они помогают пенсионерам. Но процесс тяжёлый, бумаги, заседания. Ты уверен, что сможешь?
Не уверен, признался Семён Петрович. Но я уже нашёл голос и не хочу его терять.
Дима пообещал поискать юристов и поддержать, если понадобится.
Через несколько дней они вместе пошли в центр бесплатной юридической помощи. Юристка отчитала, что если пенсионный фонд учтёт архивную справку, суд может и не понадобиться. Если же откажут, можно будет обжаловать, но процесс займёт месяцы, придётся приходить на заседания, приносить оригиналы.
Поймём, что дальше, сказал Дима, выходя на улицу, где уже светлело, а на деревьях распускались почки.
Пап, ты готов идти дальше? спросил он.
Я устал, но не жалею, что начал, ответил Семён Петрович. Даже если дальше не пойду, я уже доказал себе, что могу говорить.
Через неделю пришло ещё одно письмо из пенсионного фонда. Семён Петрович не сталИ теперь он знал, что справедливость не всегда победа, но всегда стоит попытки.
