Утром Семён Иванович просыпался раньше сигнала будильника на старом мобильнике. Будильник всё равно ставил, от тех дней, когда работал на заводе и боялся проспать смену. Сейчас боязни не было, но рука каждый вечер сама тянулась к телефону, ставила семь нольноль, и он, укладываясь в постель, ощущал странное успокоение от мысли о завтрашнем звуке.
Он обычно вставал в полшестого. Слышал, как в подъезде хлопают двери, как сосед сверху, молодой рабочий, спешит на работу и бросает тяжёлый ящик на пол. В комнате было прохладно, от старой рамы, без стеклопакетов, к которой тянуло холодом деньги на новые окна не хватало. На подоконнике одиноко стояла кружка с сухим пятном от вчерашнего чая. «Надо бы помыть», думал он, переводя тело на другой бок, откладывая момент подъёма.
Квартира досталась ему и покойной Зое по обмену в девяностые. Две комнаты, кухня, узкий коридор всё знакомо до последней пятнышки на линолеуме. В спальной стоял старый сервант с посудой, фотографиями и несколькими папками документов. Папки он трогать не любил: в них трудовая книжка, справки, копии приказов, письма. Глядя на них, он ощущал тяжесть прожитых лет.
Он встал, накинул тёплый халат и пошёл на кухню. Включил газ, поставил чайник. На подоконнике теснились горшки с цветами, которые любила Зоя. Теперь он поливал их по расписанию, которое сам же придумал, и иногда разговаривал с ними, когда в квартире становилось слишком тихо.
Внук Дмитрий обещал прийти вечером, помочь с телефоном и принести новые фотографии правнучки Аделины на флешке. Дмитрий говорил быстро, вкрадывал английские словечки, которые Семён Иванович не понимал, но кивал, чтобы не выглядеть отстающим. Сын Алексей жил в соседнем районе, работал в автосервисе, приезжал по выходным, привозил продукты и всегда спешил.
Пенсии хватало впритык: коммунальные платежи, лекарства, еда. Когда удавалось сэкономить, он покупал себе селёдку и кусок колбасы. На лето откладывал немного, чтобы съездить на дачу теперь это больше заросший сад, чем место отдыха, но там стоял старый домик, и когда он туда приезжал, чувствовал, что ещё может чтото сделать своими руками.
Он считал себя неконфликтным. Всю жизнь старался не ругаться, не требовать лишнего. На заводе, где проработал более трёх десятков лет, его ценили за то, что он не влезал в склоки и всегда исполнял план. Когда пришло время оформлять пенсию, он собрал, что попросили, подписал, что выдали, и пошёл домой, не вчитываясь. «Что дадут, то дадут», говорил он тогда Зое. «Нам с тобой не надо многого».
Шестой год без Зои прошёл, и он иногда ловил себя на том, что разговаривает с пустым стулом напротив, особенно вечером, когда включал телевизор и садился ужинать. Стул стоял на том же месте, и он не решался его убрать.
В тот день, когда всё началось, он отправился в поликлинику за результатами анализов. Зимой у него «прихватило» сердце, врач выписал таблетки и сказал сдавать кровь периодически. В регистратуре, как обычно, была очередь. Люди стояли, сидели на жёстких стульях, ктото ругался полголоса, ктото молча смотрел в пол.
Семён Иванович занял место у стены и стал ждать. Перед ним две женщины оживлённо обсуждали чтото, и одно слово зацепило его слух.
Пенсию ей пересчитали, говорила одна в вязаной шапке, поправляя пакет. Представляешь, на две тысячи рублей больше стало. А то недоплачивали, стаж не учли.
Да ладно, недоверчиво протянула вторая. Они сами чтоли, пересчитали?
Не сами. Сын ей в интернете чтото нашёл, изменения подали. Оказалось, её работа в совхозе не учтена. Теперь ей доплачивают.
Семён Иванович чуть приподнял голову. «Стаж», «совхоз», «архив» слова знакомы. Он вспомнил, как в молодости несколько лет проработал в стройтресте в другом городе, а потом вернулся на завод. При оформлении пенсии ему сказали, что документы исчезли, архив сгорел, и он, пожав плечами, подписал согласие.
«Ну нет так нет», подумал он тогда. «И так проживём». Так он рассуждал всю жизнь.
Женщины переключились на другую тему, но в голове застряло «на две тысячи рублей». Две тысячи это лекарства на месяц, коммуналка зимой, а при максимальном усилии поездка на дачу весной.
Когда он вышел из поликлиники, снег скрипел под ногами, на остановке толпились люди. Сев в автобус, прижался к окну и снова пересчитывал месячные расходы: таблетки, еда, коммунальные платежи. Как эти две тысячи могли бы всё слегка сдвинуть?
«Глупости», отрезал он себе. «Сколько мне осталось, что буду бегать по инстанциям. Нервы только трепать».
Дома он поставил чай, сел за стол. По телевизору шло токшоу о тарифах, но он не слушал. Глазами упал на сервант, на нижнюю полку, где лежали папки.
Он подошёл, открыл дверцу. Папка с надписью «Документы» лежала сверху. Он достал её, положил на стол и раскрыл. Пожелтевшие листы, аккуратно подшитые: трудовая книжка, копии приказов, справки о зарплате. Перелистывал, вчитывался в названия цехов, имена начальников.
Там же была бумага, выданная при оформлении пенсии: «Стаж трудовой лет, страховой ». Проводя пальцем по строкам, он искал, где пропал период работы в стройтресте. Нашёл запись о переводе, но дальше пусто.
Вечером пришёл Дмитрий, снял куртку, громко чихнул, прошёл на кухню.
Дед, привет. Как ты?
Да как, пожал плечами Семён Иванович. Живём. Слушай, Дим, а можешь в интернете посмотреть про пенсию, про перерасчёт?
Дмитрий удивлённо поднял брови.
А что такое?
Семён Иванович рассказал о разговоре в очереди, о совхозе, об архиве. Дмитрий выслушал, почесал затылок.
В принципе, да, сейчас многое можно подать онлайн. На сайте госуслуг или в пенсионный фонд. Но они любят посылать обратно.
А если документов нет? спросил старик. У меня же в стройтресте всё осталось. Говорили, архив сгорел.
Если архив сгорел, сложнее, честно сказал внук. Но можно запрос писать: сначала в архив города, где ты работал, потом в центральный. Я помогу, только не быстро.
Семён кивнул. Внутри боролись два чувства: одно шептало «не трогай, живи спокойно», другое «почему молчать? Ты же работал».
Когда Дмитрий ушёл, он долго сидел за столом, глядя на открытую трудовую книжку. В конце концов он аккуратно сложил бумаги обратно, но вместо того, чтобы спрятать их в сервант, оставил папку на стуле рядом будто завтра она опять понадобится.
Через два дня он поехал в пенсионный фонд. Утром, надев шерстяные носки и лучший свитер, он выбирал, какие документы взять. В старом портфеле вложил трудовую, справки, даже пожелтевшее письмо из стройтреса, где благодарили за добросовестный труд.
В фонде было людно. Внутри тепло, пахло пылью и дешёвым автоматом кофе. На стенах висят объявления, перед электронным терминалом толпятся люди, не понимая, куда нажимать. Семён Иванович постоял, присмотрелся, увидел молодую маму с ребёнком, подошёл к ней.
Девушка, подскажите, пожалуйста, как взять талончик?
Она нажала пару кнопок, вытащила бумажку из щели и протянула.
Вот, вам к специалисту по пенсиям. Номер сто тридцать второй.
Он поблагодарил, сел на свободный стул. На табло мигали цифры, голос монотонно вызывал людей к окнам. Время тянулось медленно. Он наблюдал за другими: ктото нервно листал документы, ктото шептался с сопровождающими. Во всех глазах была смесь усталости и надежды.
Когда загорелся его номер, он поднялся и подошёл к окну. За стеклом сидела женщина лет сорока пяти, в очках, с аккуратно собранными волосами. На бейджике имя и должность. Она кивнула.
Здравствуйте. Ваш талончик.
Он протянул бумажку.
Чем могу помочь?
Я хотел узнать о перерасчёте пенсии. При оформлении сказали, что возможно, не весь стаж учли.
Она вздохнула, взяла паспорт, стала чтото вводить.
Фамилия, имя, отчество, дата рождения Пенсия назначена с 2006 года. Стаж такойто, коэффициент такойто. Что именно не устраивает?
Слово «не устраивает» задело его, но он сглотнул.
Я работал ещё в стройтресе в другом городе. При оформлении сказали, что документов нет, архив сгорел. Вот, тру́довая книжка. Может, учтут?
Она пролистала, нашла запись.
Да, есть запись, но без подтверждающих документов включить период нельзя. Вам объясняли?
Объясняли, кивнул он. Но сказали, что можно запрос в архив.
Она снова вздохнула, громче.
Запросы в архив ваше право, но мы их не делаем. Вы должны обратиться в архив того города, где работали. Если получите справку о реальной работе, приходите, посмотрим.
А если в архиве ничего не осталось?
Тогда, к сожалению, помочь не можем. Порядок установлен.
Он почувствовал знакомое смирение, готовое сказать «нормально», но в этот раз в голове прозвучал голос Дмитрия: «Это твоё право».
Можно заявление на перерасчёт написать? спросил он, удивлённо твердой голосовой интонацией.
Можете написать. Без новых документов решение будет отрицательным, но бланк дам.
Он взял лист, рука дрожала. В графе «Причина обращения» написал: «Прошу учесть период работы в стройтресе и пересчитать пенсию». Подпись, дата, бланк принял.
Она забрала заявление, поставила штамп.
Ответ придёт по почте в течение месяца. Адрес архива можете посмотреть в интернете или в справочнике.
Он кивнул, вышел. На улице светло, холодный, но свежий воздух. Он стоял у входа, держал портфель, ощущая усталость от очереди и голос за стеклом, но в то же время странное чувство, будто сделал чтото важное, хотя лишь написал заявление.
Вечером позвонил сыну.
Алексей, я в пенсионный ходил, начал он, стараясь говорить спокойно. Заявление написал на перерасчёт.
Пап, а тебе это нужно? сказал Алексей после паузы. Нервы себе морочить. Там всё равно ничего не добьёшься. Они только обещают.
Мне сказали, можно запрос в архив. Может, найдут.
Да кто там что будет искать, вздохнул Алексей. Пап, лучше здоровье береги. Я помогу, если понадобится.
Слова «я помогу» задели его сильнее, чем «не устраивает». Не изза того, что он не ценил помощь сына, а потому, что в них звучало, будто ему отводят роль человека, который уже ничего не меняет.
Я не за деньги, медленно произнёс он. Я работал. Хочу, чтобы всё было честно.
Сын помолчал.
Пап, я понимаю, сказал он мягче. Но ты же знаешь, как у нас всё. Ладно, если решил делай. Только, пожалуйста, не бегай один по этим конторам. Съездим вместе.
Ладно, ответил Семён Иванович, хотя знал, что Алексей всегда занят.
После разговора он долго сидел на кухне, глядя на телефон. В голове крутилось: слова сына, голос женщины в фонде, лица людей в очереди. Он понял, что дело уже не в двух тысячах, а в том, чтобы годы не исчезали из бумаги так же легко, как исчезли из памяти начальников.
Через две недели Дмитрий пришёл с ноутбуком.
Дед, нашёл сайт архива того города, где ты работал, сказал он, разворачивая компьютер. Можно онлайн запрос оставить, просто форму заполнить.
Они сидели вдвоём, Дмитрий читал вслух: фамилия, имя, отчество, годы работы, место, должность. Семён вспоминал название участка, имя начальника.
А если ошибусь? тревожно спросил он.
Ничего страшного, пожал плечами внук. Главное, чтобы годы совпали. Потом уже пусть ищут.
Нажали «Отправить», на экране появилось сообщение о регистрации запроса. Семён почувствовал лёгкий укол гордости: человек, который едва привык к мобильному, только что отправил официальный запрос через интернет.
Молодец, дед, улыбнулся Дмитрий. Теперь ждём. Если ответят, что ничего нет, будем думать дальше.
А что дальше? спросил он.
Можно в другие архивы писать, свидетелей искать. Но это уже сложнее.
Свидетели Он задумался. Многие уже умерли, ктото переехал, связи давно оборвались.
Прошло две недели. Письмо из пенсионного фонда пришло первым. Белый конверт с печатью. Он долго крутил его в руках, прежде чем вскрыть. Внутри лист с официальным текстом, в конце сухая фраза об отказе в перерасчёте изза отсутствия новых подтверждающих документов. Он почти ожидал такой ответ, но внутри чтото упрямо шевельнулось, будто ему сказали «сидеть тихо», а он понял, что не хочет.
Через несколько дней пришло письмо из архива. На почтовом извещении он подпишет дрожащей рукой, поднялся, открыл конверт. В нем говорилось, что архивные документы строительного треста частично сохранились, но личное дело на его имя не найдено. Внизу просьба предоставить дополнительные сведения о месте работы, должности, периоде.
Эти строки он прочитал несколько раз. «Частично сохранились» значит, не всё сгорело. Значит, ктото всётаки может чтото найти.
Вечером пришёл Алексей, положил на стол пакет с продуктами.
Как дела с пенсией? спросил он, наливая чай.
Семён протянул оба письма.
Отказали, и из архива ответ получили.
Алексей пробежал глазами текст, фыркнул.
Как я и говорил. Отказали. Архив опять бюрократия. Пап, а реально это тебе нужно? Ты же видишь.
Видишь, что пишут? Семён Иванович понял, что истинная победа не в рублях, а в том, что он смог отстоять своё право и увидеть, что его труд всё же имеет значение.
