Людмила, тебе всё же придётся сидеть с ребёнком, ты же бабушка!
Алёна, ты уверена, что сейчас самое подходящее время для малыша?
Алёна отложила чашку и посмотрела на мать, которая заняла место напротив, будто уже предчувствовала неприятную новость.
Мам, мы ведь уже не в первый раз об этом говорим.
Именно поэтому возвращаемся к теме. Вы с Сергеем женаты лишь год. Он только начал подниматься по карьерной лестнице, а ты в своей фирме всё ещё не вышла на должность старшего менеджера. Еле-еле сводишь концы с концами. И вдруг появляется ребёнок
Людмила закатила глаза жест, который Алёна помнила с подросткового возраста: раньше он значил «отвали», теперь, видимо, «что ты вообще понимаешь».
У нас всё в порядке, мама. Сергей получает достойный оклад, мы справимся. И кстати, помнишь поговорку про зайчонка и лужайку?
Да, сказки про лужайку я слышала, но ребёнок не плюшевый зайчонок, его нельзя просто положить на полку, когда надоест. А «достойный оклад» это когда есть подушка безопасности. Достойный это когда не нужно гадать, где взять деньги на подгузники и смеси, если вдруг сокращают.
Людмила откинула плечо и отвернулась к окну, словно показывая, что разговор окончен. Алёна знала, что для неё молчание победа в споре. Она вздохнула. Двадцать пять лет, взрослая женщина, а до сих пор каждый совет воспринимает как личное оскорбление.
Люда, я же не запрещаю тебе, ты уже взрослая. Просто подойди к вопросу с умом. Годдва ничего не изменят, а стабильность прибавит.
Я сама знаю, когда мне рожать.
В этих словах была такая категоричность, что Алёна лишь покачала головой. Настоять дальше было бессмысленно. Она уже поняла, что иногда люди должны сами набивать собственные шишки, особенно если это твои дети.
Через ровно девять месяцев Людмила позвонила из роддома в Москве.
Мам, девочка! Двести пятьдесят два сантиметра! Она такая красивая, ты не представляешь!
Голос дочери дрожал от счастья, и Алёна ни разу не упомянула тот разговор годовой давности. Зачем? Ребёнок уже родился, здоровый и желанный. Всё остальное детали, которые со временем улягутся.
Или не улягутся
Алёна приезжала к ним каждую неделю, привозя фрукты, иногда готовую еду. Людмила в первые месяцы едва успевала принять душ, не говоря уже о готовке. Алёна помогала, но держалась в рамках: не лезла с советами, не комментировала, во сколько укладывают внучку спать в семь или в десять вечера. Не морщилась, когда Людмила покупала дорогие органические смеси, стоящие по пять тысяч рублей за упаковку, вместо обычных.
Чужая семья потёмки, даже если это семья твоей дочери.
Внучка росла, хватала погремушки пухлыми пальчиками. Алёна смотрела на неё и ощущала странное чувство: любить когото так сильно, но при этом понимать, что ты здесь гость. Приятный, желанный, но всё же гость.
Людмила в материнстве цвела. Похудела от недосыпа и постоянной беготни, тени отложились под глазами, но улыбка её стала такой, какой её не было с школьных лет. Алёна искренне радовалась за неё.
Спустя полгода после рождения внучки Людмила пришла к Алёне с лицом, которое сразу выдавало нелёгкий разговор.
Мам, у нас проблемы.
Алёна усадила дочь на кухне, поставила чайник. Людмила, сцепив пальцы, уставилась в стол.
Деньги совсем не хватает.
На что именно?
На всё: коммуналка, подгузники, смеси, продукты. Ты же знаешь, как сейчас всё дорого!
Алёна помнила, как год назад безуспешно пыталась объяснить Алёне элементарную арифметику.
Сергей получил повышение?
Да, но всё равно мало. Мне нужно выйти на работу, мам. Так мы не вытянем.
Понятно.
Только девочку Машу некуда девать. В ясли до полутора лет не берут, я обзвонила всех в районе. А няня Людмила усмехнулась. Няня стоит столько, что проще вообще не работать.
Алёна молчала, уже предвидя, к чему ведёт разговор, и это предчувствие сжимало её изнутри.
Мам, ты могла бы посидеть с Машей, пока я на работе?
Люда, я работаю.
Но ты можешь уволиться или взять отпуск. У тебя же есть неиспользованные дни, верно?
Алёна медленно покачала головой. Людмила смотрела с такой надеждой, что почти захотелось её разочаровать.
Нет, Люда. Я не уйду с работы, чтобы сидеть с твоим ребёнком.
Почему?! Это же твоя внучка!
Голос дочери прозвучал требовательно, почти детски, как в магазине, когда пятилетка просит куклу, а мама откладывает покупку до зарплаты.
Потому что у меня есть своя жизнь, работа, планы.
Какие планы, мам? Тебе же пятьдесят пять!
Алёна не дрогнула от этой бестактности. Она давно привыкла, что для дочери она существует в отдельной категории «мама», которая по определению не должна иметь собственных желаний.
Именно поэтому я не собираюсь тратить оставшиеся годы на смену подгузников.
Людмила отодвинула чашку так резко, что чай пролился на скатерть.
Ты эгоистка.
Возможно.
Ты ужасная мать!
И это тоже возможно.
Алёна увидела, как слёзы набираются в глазах дочери от злости, от обиды, от всего сразу. Людмила никогда не умела проигрывать, ещё в детстве бросала шашки в стену, если оказывалась в проигрышной позиции.
Следующие недели превратились в бесконечный повтор одного и того же: Людмила звонила, писала сообщения, приходила в гости, а Алёна слышала одно и то же: «Ты плохая мать, плохая бабушка, как ты могла? Я твоя дочь, Маша твоя внучка».
Однажды Алёна не выдержала.
Скажи конкретно, в чём я перед тобой провинилась? Почему я вдруг стала плохой?
Людмила замешкалась, явно не ожидала такого поворота.
Ты отказываешься помочь!
Это не провинность, а мой выбор. А в чём я была плохой матерью, когда ты росла?
Ты ты Людмила задохнулась. Ты всегда была на работе!
Я была на работе, потому что кормила тебя и одевала. Помнишь детсад, где ты была в лучшем классе района? Платья из «Детского мира», пока другие девочки донашивали старые?
Людмила молчала.
Помнишь институт? Платный, конечно. Пять лет я тянула эту лямку, чтобы у тебя был нормальный диплом.
Мам
Помнишь квартиру, которую я подарила вам на свадьбу? Двухкомнатную в хорошем районе? Машину?
Людмила покраснела от стыда или от злости Алёна не могла разглядеть.
Это другое.
Нет, это то же самое. Как мать, я сделала всё, что могла, может даже больше, чем следовало. А теперь, когда мне реально нужна помощь, ты отказываешь!
Алёна глубоко вдохнула.
Люда, я предупреждала тебя год назад: «Подожди, встанете на ноги». Ты сама говорила, что знаешь, когда тебе рожать. Это был твой выбор.
И что теперь? Наказываешь меня за него?
Нет. Просто не собираюсь платить за него своей жизнью.
Людмила вскочила со стула, глаза полны слёз, губы дрожат от сдерживаемых рыданий.
Я никогда не забуду, как ты себя вела!
Возможно. А может, когда-нибудь поймёшь, став сама бабушкой.
Дочь ушла, даже не попрощавшись.
Два месяца тишины. Алёна звонила Людмила отклоняла вызовы. Писала сообщения они оставались непрочитанными. Внучку Алёна видела лишь на фотографиях в соцсетях, ведь заблокировать мать там Людмила всё равно не решилась.
Алёна листала эти снимки по вечерам. Маленькая Маша училась сидеть, потом ползать, улыбалась в камеру, тянула руки к игрушкам. Ростала без неё.
Было больно? Да. Но Алёна не жалела о своём решении. Она думала, как легко люди привыкают к хорошему, как быстро просьбы превращаются в требования.
Людмила всегда была такой: брала, принимала, требовала. Пока Алёна давала всё было прекрасно. Стоило сказать «нет» мать превратилась в монстра.
Что ж. Со временем, может, дочь поймёт, возьмёт на себя ответственность за собственные решения, вырастет, хотя бы к тридцати годам.
А пока Алёна продолжала жить: ходила на работу, встречалась с подругами, планировала летний отпуск в Сочи и ждала. Терпеливо, без обиды, без желания мстить. Просто ждала, когда дочь перерастёт этот детский эгоизм. Она всегда была терпеливой.
