Правила на лето
Когда пригородная электричка с визгом притормозила у крошечной остановки, Надежда Петровна стояла прямо у края, крепко прижимая к себе холщовую сумку. Яблоки в ней стукались о банку вишнёвого варенья, рядом шумели пластиковые коробочки с картофельными пирожками и кусками тёплого домашнего хлеба. Всё это с годами стало привычкой, сама понимала: городские дети приедут сытые, мама строго следила, чтобы съели всё до крошки, но руки по-прежнему просились что-то приготовить.
Состав тревожно содрогнулся, двери распахнулись, и на платформу радостно выскочили сразу трое: долговязый почти взрослый Даня, его младшая сестра Валерия и немаленький рюкзак, болтающийся у мальчика за спиной.
Ба-а! первой крикнула Валерия, звонко махнула рукой, браслеты весело звякнули.
Грудь Надежды Петровны наполнила особая, щемящая теплота. Она аккуратно опустила сумку, распахнула объятия.
Господи, какие вы хотела сказать «выросли», да вовремя остановилась. И так всё понятно.
Даня, вытянувшись ещё выше над нею, обнял одной рукой, а второй придерживал рюкзак.
Привет, бабуль.
Вырос совсем: щетина, из-под футболки наушники, худые длинные пальцы. Теперь она невольно искала того самого шустрика, который бегал по огороду в сапогах, но видела внука, в котором появлялось всё больше чужого, взрослого мужества.
Дед вас внизу ждёт, сказала она, стараясь выровнять голос. Поехали, а то у меня котлеты уже остывают.
Три секунды, только сфоткаю, Валерия ловко выхватила телефон, мигом снимала платформу, вагон, бабушку.
Слово «сторис» как раз соскользнуло с уха, почти незамеченным. Уже спрашивала у дочери зимой, но так и не поняла объяснения. Главное внучка улыбается.
Спустились по бетонным ступенькам. Ждал у старенькой «Нивы» Виктор Семёнович. Подошёл, обнял Даню, Леру, жене кивнул. Внешне строгий, но Надежда Петровна на опыте знала сердце его разрывалось не меньше.
Ну что, каникулы начались? спросил он шутливо.
Вот да, протянул Даня, кидая рюкзак в кузов.
По дороге к дому дети вдруг заглохли, за окном мелькали деревенские дома, сады, огородики, козы на пригорке. Валерия пару раз провела пальцем по экрану телефона, Даня засмеялся, бабушка невольно следила за их движениями, за тонкими пальцами вечно облепленными прямоугольниками.
Ничего, говорила себе она, дома у нас всё по-старому, главное.
В доме пахло котлетами, укропом, тёплым хлебом. На веранде старый деревянный стол с жёлтой клеёнкой в лимооны, пирог с капустой доходит в духовке, на плите шумит сковородка.
Ух, пир на весь мир! Даня выглянул на кухню.
Обед, не пир, привычно откликнулась она, потом одёрнула себя. Проходите, мойте руки, в умывальнике.
Валерия уже щёлкала камерой: тарелки, окно, кошку Мусю под лавкой. Бабушка ловила боковым зрением её быструю руку.
За столом телефоны не трогать, договор? пробросила она, будто невзначай, когда все сели.
Почему? отозвался Даня, поднимая голову.
В прямом, хмыкнул Виктор Семёнович, поели делайте что хотите.
Валерия нехотя положила телефон экраном вниз.
Я только сфоткать хотела
Уже, кажется, и так всё сфоткала, мягко усмехнулась Надежда Петровна. Сейчас поедим, а потом хоть выкладывай, сколько влезет.
Даня после секундного колебания тоже отложил телефон в сторонку; сидел, будто его лишили чего-то жизненно важного.
У нас тут всё по расписанию: обед в час, ужин в семь. По утрам не дольше девяти спим, а дальше гуляйте сколько угодно, разливала она компот.
До девяти Даня поморщился, а если ночью хочется кино посмотреть?
Ночью спят, отрезал Виктор Семёнович, не поднимая глаз.
В воздухе затянулась тонкая тягучая тишина.
Мы ж не в казарме, поспешно добавила бабушка. Просто если до обеда валяться, лето и не заметите: ни леса, ни речки.
Я хочу к речке! И велосипеды, и фотосессию в саду! отчеканила Валерия.
Отлично, улыбнулась Надежда Петровна, только перед этим чуть поможем. Картошку прополоть, клубнику полить вы же не к барину приехали.
Ба-а, мы же на каникулах Даня попробовал спорить.
Виктор Семёнович, глянув строго, пресёк разговор:
На каникулах, да не на курорте.
Даня только вздохнул, Валерия ногой слегка пихнула брата под столом, он усмехнулся ей в ответ.
После обеда они разошлись разбирать вещи. Надежда Петровна зашла спустя полчаса: Валерия уже развесила топы и майки по спинке стула, выстроила косметику на подоконнике; Даня на кровати, уткнувшись в экран.
Постель свежее, сказала она. Если что не так говорите сразу.
Всё ок, бабуль, ухмыльнулся Даня, не отрываясь от телефона.
Слово «ок» кольнуло, но промолчала.
Вечером шашлыки, пообещала. А пока отдохните, потом в огород немного поможем.
Угу, буркнул Даня.
Вышла, дверь прикрыла, задержалась в коридоре. Слышно было, как Валерия смеётся болтает по видеосвязи. Зачем-то в этот момент Надежда Петровна почувствовала себя старой не из-за спины, а из-за невидимой толстой стены между их миром и своим.
Ничего, подумала. Не задавить бы, и ладно.
Вечером, когда солнце уже падало в сад, втроём возились в огороде: земля тёплая, трава сухо шелестит. Виктор Семёнович объяснял Валерии что сорняк, что морковка.
Вот это рви, это оставляй, терпеливо показывал.
А если перепутаю? неловко прыснула она.
В переживём, сказала Надежда Петровна, у нас не колхоз.
Даня стоял в стороне, опершись на мотыгу, бросал взгляды на окно в комнате мигал голубой свет монитора.
Телефон не потеряешь? спросил дед.
В комнате лежит, нехотя пожал плечами Даня.
И это бабушку порадовало гораздо больше, чем можно было представить.
Первые дни держались на мелких правилах. Утром Надежда Петровна будила их в дверь ворчали, но к девяти появлялись на кухне. Завтракали, помогали немного, потом Валерия делала фотосессии с Мусей и ягодами, Даня слушал музыку, катался на велике, иногда читал.
Главное правило держалось: смартфон только после еды. Ни гаммада ночью. Лишь однажды бабушка проснулась от едва уловимого смеха в коридоре. Часы показывали половину первого.
Лежать и терпеть или идти? размышляла она.
Смех повторился, за ним тихий шёпот голосового. Накинула халат, стукнула:
Даня, не спишь?
Щас за дверью слушался смущённый голос.
Открыл он щурясь глаза красные, телефон в руке.
Почему не спишь?
Фильм смотрю с ребятами, договорились вместе.
Представила, как десятки таких же подростков по разным квартирам смотрят ночью один и тот же фильм и переписываются.
Давай договоримся, сказала она. Фильмы до полуночи. Позже всё, спать.
Но ведь
В городе одни порядки, у нас другие. Я же не изверг, не в девять засыпай.
Он помолчал, пожал плечами.
Ладно, до двенадцати.
И дверь закрывай, свет мешает. И потише.
Назад шла и думала: наверное, надо было строже, как с дочкой. Но времена другие.
Первые недовольства были по пустякам. В жаркий день Надежда Петровна попросила Даню перенести с дедом доски.
Сейчас, отмахнулся он, не глядя, в экран уставился.
Прошло десять минут, дед таскать начал сам.
Даня, дедушке одному тяжело, сжала голос.
Сейчас, я допишу, раздражённо буркнул.
Что ты там всё строчишь?.. Делаешь вид, что ужас какой важный!
Турнир играем командой, если уйду ребята весь матч проиграют, вскинулся Даня.
Хотелось отругать, но увидела, как он напрягся сжал руку, стал чужой.
Сколько по времени?
Двадцать минут.
Ладно, через двадцать жду в сарае.
Через двадцать он вышел сам, кроссовки натягивал.
Тихие соглашения это хорошо. Но случался и срыв.
Так было в июле: на рынок ехать, рассаду забирать, нужна помощь машина старая, сумки тяжёлые.
Завтра с дедом на рынок, сказала Надежда Петровна, а я с Валерией здесь, варенье закручивать.
Я не могу, Даня сразу же.
Почему?
Договорился с ребятами в город поехать: фестиваль, музыка, уличная еда
Посмотрел на Леру, но та пожала плечами.
Я говорил вам.
Бабушка не помнила. Или упустила.
В Самаринск? нахмурился дед.
На электричке, недалеко от вокзала, не заблужусь.
Ты сам-то в городе ориентируешься?
Я не один. Уже шестнадцать.
Мы договаривались с отцом: один никуда, возразил Виктор Семёнович.
Я же не один, с друзьями.
Тем более.
В кухне на мгновение сгустился воздух, Валерия съела последнюю полосочку макарошек и отошла в сторону.
Может, вы на рынок сегодня, а он завтра на фестиваль? попробовала Надежда Петровна.
Рынок только утром, мне помощник нужен, не отступал муж.
Я могу, вдруг вставила Валерия.
Ты с Надей, машинально отмахнулся он.
Справлюсь, твёрдо решила бабушка. Варенье подождёт, Лера с дедом поедет.
Виктор Семёнович посмотрел на неё с удивлением и благодарностью.
А Даня что, самый свободный? буркнул он.
Я
Ты не понимаешь? Тут другие порядки. Мы отвечаем за тебя, мальчик.
За меня всегда кто-то отвечает Можно хоть раз сам?
Вткнулась глухая тишина. Бабушке захотелось погладить его по голове, но вместо этого холодно сказала:
Пока здесь, по нашим правилам.
Даня резко отодвинул стул.
Тогда ладно, бросил. Никуда не поеду.
Вышел, хлопнув дверью, сверху сразу донёсся глухой звук рюкзак на пол швырнул или на кровать шлёпнулся.
Вечер шёл натянуто. Валерия пыталась шутить, болтала про блогеров, но смех не вязался. Дед молча ел. Бабушка мыла посуду и думала: «по нашим правилам» звонит это, как ложка об чашку стеклянную.
Ночью глухо. Обычно дом живёт: скрипят половицы, где-то мышь возится, редко машина проедет. Сейчас словно всё замерло. Под дверью Дани ни огонька.
Хотя бы выспится, подумала она.
Утром часы без пятнадцати девять. Валерия сидит на кухне, зевает. Виктор Семёнович пьёт чай, газету листает.
А Даня?
Спит, Валерия как бы небрежно.
Бабушка поднялась наверх, постучала.
Даня, вставай.
Тишина. Осторожно открыла дверь: кровать кое-как заправлена, толстовка на стуле, зарядку забрал, телефона нет.
Что-то внутри оборвалось.
Его нет, сказала она, спускаясь.
Как нет? дед встал с места.
Обыскали двор. Велосипед на месте. В сарае и огороде никого.
Электричка в восемь сорок, тихо сказал Виктор Семёнович, глядя на дорогу.
Ладони у Надежды Петровны похолодели.
Может, с ребятами во дворе?
Какими? Тут никого не знает.
Валерия за телефоном потянулась.
Сейчас напишу ему.
Пальцы мелькали по экрану. Подняла глаза:
Галочка одна. Не читает.
Словосочетание «галочка одна» ей ничего не говорило только поняла по лицу внучки: плохо.
Что делать? обратилась к мужу.
Он молча надел куртку, взял ключи от машины.
Поеду на станцию, вдруг кто заметил.
Может, не торопись робко заметила она.
Если ушёл молча это не случайно.
Ты оставайся, Лера если напишет или позвонит сразу дай знать, коротко.
Осталась на веранде с мокрой тряпкой в руках. Картинки в голове менялись: Даня на платформе, Даню толкает кто-то, Даня теряет телефон тряхнула головой.
Спокойно. Пусть он уж не ребёнок, не дурак
Час, второй Лера тянется к телефону: пусто.
К одиннадцати вернулся муж: утомлённый, рассеянный.
Никто нигде не видел У вокзала был. Ничего.
Может, уехал всё-таки в город?
Без денег? Без ничего?
У него карта, и в телефоне деньги, сказала Валерия.
Два разных мира бабушка с дедушкой деньги носят в кошельке, у детей всё цифровое.
Может, позвонить отцу? предложила Надежда Петровна.
Звонили. Сын выругался, спросил, почему не следили. Бабушка после разговора села, спрятала лицо в ладонях.
Ба, шепнула Валерия, не пропал же он, просто обиделся.
Обиделся и ушёл прохрипела она. Как будто враги.
День тянулся мучительно. Варенье через силу, дед копается в сарае, Лера ходит за бабушкой, нетерпеливо поглядывает на экран.
Вечером кто-то скрипнул калиткой. Сердце вздрогнуло.
В проёме стоял Даня: футболка та же, джинсы на пыли, рюкзак. Вид усталый, но жив.
Привет, тихо.
Стоп обнять бы, но только спросила:
Ты где был?
В городе, потупился Даня. На фестивале.
Один?
С ребятами. Почти. Они из соседней деревни. Договаривались по интернету.
Виктор Семёнович вышел на веранду.
Знаешь хоть, что мы тут начал нервно, но не смог.
Я писал, торопливо. Сеть пропала, телефон сел, зарядка дома.
Валерия уже рядом.
Я тоже писала: одна галочка!
Я не специально Я подумал, что если спрошу не отпустят. А я с ними давно договорился
И решил не спрашивать, договорил дед.
Висела гробовая тишина. В этот раз не злая.
Проходи, поешь сперва, сказала бабушка.
Даня сел, еду сгребал жадно.
Всё дорого там Эти фудкорты ваши.
Слово «ваши» резануло, бабушка промолчала.
Поел снова на веранду.
Давайте так, сел рядышком Виктор Семёнович. Ты свободы хочешь понятно. Но мы за тебя в ответе, пока ты у нас. Если куда говори не вчера вечером, а заранее. Обсудим. Договоримся ездишь, не договоримся с нами таскаешь сумки. Исчезать без вести не дело.
А если не разрешите?
Тогда злишься, но остаёшься, вмешалась бабушка. И мы вместе на рынке.
Даня посмотрел на неё: в глазах и обида, и усталость, и страх.
Я не хотел, чтобы вы волновались. Просто хотел сам решать.
Самостоятельность это да, кивнула Надежда Петровна, но отвечаешь тоже сам. И за себя, и за тех, кто любит.
Впервые слова не звучали как нотация, да и не до нравоучений было.
Он вздохнул.
Понял.
И ещё: если сел телефон ищешь, где зарядить, обязательно сообщи, хоть ругаться будем, добавил дед.
Хорошо, пообещал Даня.
Все посидели молча, за забором залаяла собака, в огороде мяукнула Муся.
Ну, фестиваль как? вдруг спросила Лера.
Музыка так себе, еда супер.
Фотки покажешь?
Телефон сел.
Вот так: ни контента, ни доказательств.
Даня улыбнулся, неуверенно, но по-настоящему.
С тех пор быт чуть сдвинулся. Правила не исчезли, но стали гибче. Вечером написали их на листке: подъём не позже десяти, два часа работы по дому, уход предупредить заранее, телефоны за столом не держать. Повесили на холодильник.
Как в лагере расписание, смеялся Даня.
Только семейный лагерь, отвечала бабушка.
Лера добавила:
И чтобы вы мне не звонили каждые пять минут, когда я на речке, и без стука в комнату.
Мы и так так не делаем! удивилась бабушка.
А вы всё равно запишите.
Добавили строчку, дед проворчал, но подписал.
Появились новые общие ритуалы. Валерия притащила с веранды настолку игра, которую им дарили лет двадцать назад. Вечерами сидели четверо: дед боялся признаться, что помнит правила, спорили, смеялись.
Позже бабушка объявила:
В субботу готовите вы. Я ничего не делаю.
Макароны с сосисками за милую душу, Даня ухватился за идею.
С энтузиазмом спорили, как лучше резать помидоры, Лера искала хитрый рецепт. На кухне дым коромыслом, гора посуды, да радости на вечер.
Только не обижайтесь, если после вашего ужина очередь в туалет, ворчал дед, но всё съедал.
В огороде тоже нашли компромисс: каждому свой ряд. Лере клубника, Дане морковка.
Хотите ухаживайте, хотите нет. Потом глянем, чей эксперимент лучше, предлагала бабушка.
На конец лета у Валерии корзинка с ягодой, у Дани пара худых корешков.
Выводы? спрашивала бабушка.
Не моё огородничество, смеялся Даня.
К концу августа дом жил в выверенном ритме: по утрам завтрак вместе, днём каждый своим занят, вечером собирались на веранде. Иногда Даня засидится допоздна, но в полночь выключит свет, Валерия, уходя к речке с подружкой, всегда писала, где и когда.
Иногда всё равно спорили: о музыке, соли, посуде. Но не война просто снова учились быть вместе.
В последний летний вечер Надежда Петровна испекла яблочный пирог. Во дворе мягкая тоска, на веранде вечерний ветерок, собраны рюкзаки.
Сфоткаемся! вдруг Валерия.
Опять ваши интернеты собрался бурчать дед, но сдержался.
Просто для нас, обещаю.
Поставили телефон на ведро вверх дном, выставили таймер. Встали рядом: бабушка в центре, дед справа, Даня слева. Валерия обняла всех.
Улыбаемся!
Щёлкнул затвор, ещё раз.
Отлично, сверила Валерия, широко улыбаясь.
Дай посмотреть, попросила Надежда Петровна.
На экране забавно: бабушка с фартуком, дед в поношенной рубашке, Даня с растрёпанной головой, Валерия в яркой кофте. Но чувствовалось на мгновение их единство, настоящая связь.
А можно мне напечатать такую? попросила она тихо.
Конечно. Я сброшу.
А как распечатаю, если на телефоне всё?
Я помогу, приезжай к нам вместе сделаем. Или осенью привезу.
Бабушка кивнула. В душе стало хорошо не потому что теперь каждый мысль друг друга читает, но потому что, кажется, нашлась тропинка между запретами и доверием.
Поздно ночью она вышла на веранду. Тёмное небо, редкие звёзды, вся деревня спит. К ней присоединился Виктор Семёнович.
Завтра уезжают.
Уезжают, кивнула.
Знаешь, можем ведь. Справились.
Даже чему-то научились.
Кто кого вот вопрос, усмехнулся он.
Она улыбнулась. Окно комнаты Дани тьма, ни огонька. Значит всё хорошо.
Зайдя на кухню, краем глаза глянула на листок с правилами. Края чуть помяты. Но внутри была странная уверенность: на следующее лето правила перепишутся, но настоящее, главное, уже между строк.
Зажгла свет. Вдохнула родной запах и впервые за лето почувствовала: всё будет хорошо.
