Ты, между прочим, самая красивая девушка не только на нашем истфаке, но и по всем прилегающим корпусам, сказал тогда он, вручая ей пышный букет ромашек с привокзального рынка у метро.
Анна захохотала, принимая цветы. Ромашки пахли дачным августом, и вообще чем-то до смешного правильным. Дмитрий стоял напротив с видом человека, который точно знает, чего хочет. А хотел он её.
Первое свидание случилось, куда ж без этого, в парке Горького. Дмитрий притащил старенький клетчатый плед, залитый в термос чай, и бутерброды собственной мамы она якобы сделала их по самому семейному рецепту. Они засиделись на траве до темноты, и Анна запомнила, как он смеялся, запрокидывая голову, как его пальцы вдруг касались её руки «случайно», и как он смотрел будто вокруг туманная Москва, а в ней есть только она.
Через три месяца Дмитрий позвал её в кино на очередную французскую комедию. Она ничего не поняла, зато смеялась вместе с ним. Через полгода познакомил с родителями (мама сразу предложила пирожки). Через год предложил переехать к нему.
Ну что, мы всё равно ночуем вместе, размышлял Дмитрий, дёргая её за прядку волос. Смысл платить за две квартирки?
Анна согласилась. Не ради экономии, конечно. Просто рядом с ним всё сразу становилось логичным и важным.
Съёмная однушка пахла по воскресеньям борщом и свежей глажкой. Анна со временем освоила фирменные котлеты с чесноком и укропом (ровно по маминым лекалам). Дмитрий по вечерам зачитывал ей свежие статьи из «Коммерсанта», строил планы о собственном бизнесе. Анна слушала, подперев щёку рукой, и, как на экзамене, ловила каждое слово.
Они строили свою маленькую стратегию «семейного счастья»: копим на первоначальный взнос, потом ипотека, потом машина, потом дети ну, два мальчик и девочка.
Всё спланируем, уложимся, уверял Дмитрий, целуя её в макушку.
Анна кивала. С ним она ощущала себя пуленепробиваемой.
Пятнадцать лет брака обросли привычками, вещами, ритуалами. В итоге квартира во вполне приличном районе, с видом на скверик. Ипотека на двадцать лет, которую они закусывали и досрочно гасили, жертвуя отпусками и походами в кафе. Во дворе сверкает серебристая «Тойота», вылизанная до блеска каждую субботу лично Дмитрием.
Гордость грела грудь, как кружка бабушкиного чая. Всё сами без стартового капитала и связей, без пап-мам-бизнесов, без халявы.
Анна не жаловалась. Даже когда уставала так, что засыпала в метро и просыпалась где-то в Бирюлёво. Даже когда хотелось резко сдаться и уехать на Черноморское побережье. Потому что «мы команда», как говорил Дмитрий. И Анна верила.
Муж всегда был на первом месте. Это правило Анна, кажется, вписала себе где-то в ДНК. Плохой день у Дмитрия? Она варила картошку, наливала чай, слушала. Проблемы с начальством? Гладила по голове, уверяла, что всё пройдёт. Неуверенность? Доставала его из депрессии, как обозлённого кота из-под дивана.
Ты у меня якорь, моя тихая гавань, шептал Дмитрий в такие моменты.
Анна улыбалась: быть чьим-то якорем а, собственно, разве это плохо?
Темные периоды случались. Первый когда через пять лет фирма Дмитрия обанкротилась, и он просидел три месяца дома, листая hh.ru и угнетающе молча. Второй когда на работе его подставили, и пришлось продавать «Тойоту», чтобы расплатиться.
Анна ни разу не упрекнула. Брала доппроекты, работала ночами, экономила на всём, кроме чая для мужа. Волновало одно чтобы не сломался, не упал духом.
Дмитрий выкарабкался. Снова нашёл работу, даже лучше прежней, взяли вторую «Тойоту». Жизнь вошла в прежнее русло.
Год назад на семейной кухне Анна наконец произнесла то, что давно носила в себе:
Может, пора? Мне же не восемнадцать, если тянуть
Дмитрий кивнул: серьёзная минута.
Готовимся, выдал он.
Анна даже задержала дыхание. Сколько лет откладывали, копили смелость, ловили удачный момент. Вот он вроде настал.
Она тысячу раз в голове листала картинку: крепкая крошечная ладонь, запах детской присыпки, первые шаги по их паркету, Дмитрий, читающий сказку Их ребёнок. Реально.
Подготовка началась сразу: диеты, анализы, режим, витамины, записи к врачам. Карьера ушла в спящий режим вот-вот должны были повысить.
Ты уверена? уточнила начальница, глянув поверх очков. В жизни мало таких шансов.
Анна была уверена: повышение сулит командировки и постоянный стресс не время для будущих мам.
Можно я в филиал? предложила она.
Филиал в пятнадцати минутах на автобусе. Работа скучная до зевоты, зато без переработок и со свободными вечерами.
Новые коллеги оказались милы амбиций ноль, зато чай по расписанию. Анна приносила ланч из дома, гуляла во дворике, ложилась спать до полуночи. Всё ради будущего малыша. Всё для семьи.
Поначалу Анна не заметила перемен. Дмитрий поздно возвращался, валился без сил ну, бывает, думала она.
Потом он перестал спрашивать, как дела. Не обнимал по вечерам. Смотрел мимо, как в пустое окошко Windows, когда-то называет её самой красивой на всём факультете Дома стало странно тихо неуютно. Обычно болтали обо всём, теперь смартфон до самой ночи, короткие ответы, и спит, отвернувшись.
Анна смотрела в потолок. Между ними лежала пропасть, всего-то в полметра шириной.
Близость растворилась бесследно. Неделя, вторая, третья Анна не считала. Дмитрий всё находил отговорки:
Устал, сил нет. Давай завтра.
Завтра всё не наступало.
Однажды Анна решилась и просто спросила лоб в лоб, перегородив Дмитрию проход в ванную:
Что происходит? Только без обиняков.
Дмитрий уставился куда-то на косяк:
Всё нормально.
Нет, не нормально.
Ты напридумывала. Пройдёт.
Он обошёл её. Закрылся в ванной и звёздный дождь душа зашумел сквозь дверь.
Анна стояла в коридоре, ладонью прижимая грудь. Там болело первое время тихо, теперь почти нестерпимо.
Она протянула ещё месяц, потом пересилила себя и спросила прямо:
Ты меня вообще любишь?
Пауза. Тянется, как февральская слякоть.
Я не знаю, что сейчас чувствую к тебе.
Анна села на диван:
То есть как «не знаешь»?
Дмитрий посмотрел прямо в глаза впервые за кучу вечеров. Там только пустота и испуг. Ни искорки, как раньше.
Наверное, всё прошло. Я не хотел тебя ранить, поэтому молчал.
Анна прожила месяцы в этом аду, не зная, не понимая. Искала объяснения ну работа, ну возраст, ну временно! А он просто разлюбил. Пока она о будущем мечтала и своё тело к новому статусу готовила он молчал.
Решение пришло внезапно. Хватит «может» и «вдруг наладится». Стоп.
Я подаю на развод.
Дмитрий побледнел, кадык дёрнулся, как у студента на госэкзамене.
Постой, не спеши. Можно ведь попробовать…
Попробовать?
Может, родим всё-таки? Говорят, дети спасают.
Анна хохотнула зло и некрасиво.
Ребёнок всё только усугубит. Ты меня не любишь. Зачем ему такой папа и такой брак?
Дмитрий не спорил. Он понимал возразить нечего.
Анна ушла в тот же вечер. Собрала сумку, сняла комнату у знакомой подруги, подала заявление о разводе, как только руки перестали дрожать.
Раздел имущества обещал быть весёленьким: ипотека, «Тойота», пятнадцать лет совместных покупок. Юрист говорил про доли, про переговоры, про оценку. Анна всё записывала, стараясь не думать, что теперь их жизнь это квадратные метры и лошадиные силы.
Через месяц она сняла свою однушку. Училась быть одной. Варить суп на одну персону. Смеяться над сериалами вслух, не ожидая комментариев. Спать на всей кровати, а не на своей половине.
По ночам накатывало. Анна утыкалась в подушку и вспоминала: ромашки с «Динамо», плед в парке, его смех и тёплые «ты мой якорь, родная».
Было больно так, что хотелось снять сердце с раздачи, как старую SIM-карту.
Но сквозь боль проникал свет: облегчение. Она ушла вовремя. Не завязала судьбу на ребёнке и безнадёжном браке ради галочки «семья». Успела спастись.
Тридцать два. Вся жизнь впереди.
Страшно? До мурашек.
Но справится. Потому что теперь выбора у неё нет только разогнаться и жить по-настоящему.
