Ты просто не находишь к нему ключ
Никогда не буду этого делать! И не пытайся мне приказывать! Кто ты мне?
Данила швырнул тарелку в мойку, вода забрызгала все вокруг, словно жидкий свет. Кухня затрепетала, как от сквозняка. Варвара застыла, не в силах вдохнуть. Подросток смотрел на нее исподлобья, с такой черной яростью, будто Варвара заперла в шкафу его душу.
Я лишь просила помыть посуду, Варвара замедленно выговаривала каждое слово, будто опасаясь рассыпать буквы на пол. Это простая просьба.
Моя мама не заставляла меня делать этого! Я ведь не баба! И вообще, ты к нам как попала? Кто ты такая, чтобы приказывать?
Шорох носков, хлопанье двери Данила скользнул в свою комнату. Мгновение и из-за стены, будто откуда-то из подвала, пошёл басистый гул музыки.
Варвара привалилась спиной к холодильнику, надежному как локомотив, и прикрыла глаза.
Год назад всё виделось совершенно иначе
Иван возник в её жизни случайно таинственно, как ласточка залетевшая в окно. Инженер в другом отделе большого московского треста. Они сталкивались на планёрках и коридорных перекурах. Кофе в буфете, стопка ржаного хлеба на двоих, потом вечеря в столичной столовой, долгие разговоры через ватные провода до самой ночи.
У меня есть сын, стесняясь, сообщил Иван на третьем свидании, теребя бумажную салфетку, Даниле пятнадцать. С матерью мы разошлись два года назад, мальчику непросто.
Я понимаю, сказала Варвара и накрыла его ладонь своей странно прохладной ладошкой. Развод всегда черный снег для ребёнка. Всё исправится.
Готова ли ты принять нас обоих?
В тот вечер ей казалось, что готова. Тридцать два года, за плечами неудачный печальный брак словно поезд с тремя пустыми вагонами, и так хотелось очага и родного кота на подоконнике. Иван излучал надёжность и покой.
Через полгода он, покраснев как мак в июне, преподнёс кольцо в коробочке из-под пастилы. Варвара рассмеялась, не колеблясь сказала: да.
Свадьбу справили просто: родители, два друга, и “Жигули” с ленточками у входа в ресторанчик на Преображенке. Всё ёмко и тихо. Данила весь вечер не отрывал глаз от экрана телефона, как будто пытался вырваться наружу через крохотное окошко.
Он привыкнет, шепнул Иван, когда увидел, как леденеют у Варвары пальцы. Нужно подождать.
Переезд в просторную сталинку произошёл в следующее утро: светлые обои, большая кухня, балкон с видом на детскую площадку. Варвара словно шагнула в чужой сон: всё было знакомо, но неблизко.
Данила глядел на неё, как на стену за окном: взгляд скользит, ничего не задевая. В её присутствии надевал наушники, а вопросы пропускал сквозь себя, как воду сквозь сито.
Первые пару недель Варвара винила во всём суровый московский климат. Просто привыкание, рассуждала она. Время расставит всё по своим полкам.
Но время не расставило.
Данила, не ешь пельмени в комнате тараканы пойдут.
Мне отец разрешал.
Данила, сделал уроки?
Не твоё дело.
Убери за собой, пожалуйста.
Сама убирай, если тебе скучно.
Она делала робкие попытки поговорить с мужем. Осторожно, словно пробуя на вкус горькие ягоды.
Нам бы стоило ввести хоть какие-то правила, пробормотала Варвара, когда Данила затворился у себя. Не кушать в комнате, убирать за собой, уроки до восьми вечера
Варенька, ему и так тяжело, Иван обхватил лоб ладонью. Развод, новый человек. Пусть всё идёт своим чередом.
Но Максим, он уже не маленький. Не пора ли научиться мыть за собой чашку?
Иван только тяжело выдохнул, включая сериал, словно тем самым положив конец разговору.
Дальше было хуже тревожно и липко, как в затянувшемся сне. Данила огрызался на просьбы вынести мусор, как могучий пёс на уличный шум:
Ты мне не мать. И не станешь. Не приказывай.
Я просто прошу помочь дома.
Это не твой дом. Это дом моего отца. Мой.
Варвара снова делилась этим с мужем. Иван внимал, кивал, резал котлету а всё оставалось, как прорубь в застылой реке.
Потом Данила принялся приходить после полуночи как вор, тенью пролетающей по двору. Варвара слушала до звона в ушах каждый звук. А Иван храпел, будто ров на границе.
Скажи хоть, чтобы он писал, где задерживается, упрекала Варвара на рассвете. Всё может случиться!
Он уже взрослый, Варвара. Мы ведь не можем его запретить.
Да ему пятнадцать, Иван!
Я в его возрасте в тапочках до рассвета бегал.
Так поговори с ним! Пусть предупредит хотя бы!
Иван пожал плечами и затерялся в московском утре
Каждая попытка ввести хотя бы хрупкое правило заканчивалась бурей: Данила вопил, хлопал дверьми, обвинял во всех бедах. А Иван повторял, будто магическую формулу:
Ему тяжело.
А мне не тяжело? слёзы комом в горле. Я живу в доме, где меня презирают! А ты будто не видишь!
Варвара, не преувеличивай.
Преувеличиваю? Твой сын велел звать меня никто. Слово в слово!
Подростки такие, Варя, и только руками разводил.
В отчаяньях она позвонила матери.
Доченька, у тебя слишком дрожит голос, встревоженно сказала Таисия Фёдоровна. Ты несчастна. Видно по дыханию.
Мам, я не знаю, куда бежать. Иван будто не замечает беды.
А ему и нет беды. Всё удобно. А мучаешься ты.
После паузы мать добавила:
Ты достойна счастья, Варенька. Отнявши своё, подумай.
Данила словно почувствовал и вышел на новый уровень. Теперь музыка ревела до рассвета, грязная посуда жила на подоконнике, под кроватью, даже в шкафу. Варвара мыла, вытирала, а слезы незаметно капали на скатерть. В какой-то миг Данила и вовсе перестал здоровкаться; появлялся только, чтобы нахамить или злобно пошутить.
Ты не находишь к нему ключ, бросил Иван. Может, всё-таки дело в тебе?
Ключ? Варвара глухо засмеялась. Я уже весь дом оббегала все двери передо мной захлопнуты.
Слишком на сердце принимаешь.
На последнюю попытку Варвара потратила целый день: нашла в интернете рецепт Данилиного любимого блюда курица в мёде с картошкой по-деревенски. Купила лучшие продукты, четыре часа колдовала на кухне.
Данила, к столу! позвала она, расставляя тарелки.
Юноша вышел, посмотрел на ужин с будто бы привычным недоумением.
Я есть не стану.
Почему?
Потому что готовила ты.
Вышагнул из квартиры, хлопнула дверь на лестничную клетку. Варвара осталась с кастрюлями и тишиной, как с нераспечатанным письмом.
Иван, придя домой и увидев полный стол и печальные глаза жены, только пожал плечами:
Не принимай на себя. Он не со зла.
Не со зла?! Варвара уже не сдерживалась. Каждый день одно и то же.
Ты излишне ранима.
Через неделю Данила устроил в доме пир с одноклассниками. На утро кухня выглядела, как после шторма: в мусоре, следы бутербродов на стенах.
Всем на выход! строго сказала Варвара, войдя к модной компании. Уже одиннадцать!
Данила, не повернувшись, буркнул:
Это мой дом. Я тут главный.
Дом общий! Здесь есть правила!
Какие ещё? захихикал друг. Данёк, кто она вообще?
Да никто. Не слушайте.
Варвара ушла в спальню и позвонила мужу. Тот вяло приехал, окинул взглядом хаос.
Варвара, ну не кипятись! Мальчишки просто сидели
Просто?!
Ты всё раздуваешь. И ещё, мне кажется, ты настраиваешь меня против сына.
Варвара смотрела на Ивана и не узнавала его.
Иван, нам нужно серьёзно поговорить, вечером сказала она. О нас и будущем.
Муж устало присел.
Я больше не могу, Варвара медлила между словами, как кот в тёмном дворе. Полгода хамство, ни капли уважения от сына, а от тебя стена равнодушия.
Варь, я
Дослушай! Я пыталась стать частью семьи. Но здесь нет семьи: есть ты, твой сын, и я как блеклый призрак.
Ты несправедлива.
Когда твой сын говорил мне тёплое слово? Когда ты хоть раз вставал на мою сторону?
Он молчал, опустив голову.
Я тебя люблю, наконец выдохнул. Но Данила мой сын. Он важнее всех.
Даже меня?
Важнее любых отношений.
В груди у Варвары просвистел ледяной ветер.
Спасибо за честность.
Чаша терпения переполнилась через два дня, когда Варвара нашла любимую мамину блузку разрезанной на полоски, как ленточки на празднике, только очень грустном. Обрезки лежали на подушке, и не нужно было спрашивать, чьих это рук дело.
Данила! Варвара явилась к нему с лоскутами тряпья. Это что? Почему?!
Подросток пожал плечами, пророс в телефон.
Без понятия.
Это МОЯ вещь!
И что?
Иван! Варвара звонила мужу с дрожью в голосе. Приезжай.
Иван прибыл, поглядел на блузку, на сына, на жену.
Даня, это ты сделал?
Нет.
Видишь? Иван развёл руками. Не делал.
А кто тогда? Кошка? У нас её нет!
Может, зацепила случайно
Иван!
Глядя на мужа, Варвара в душе понимала: ничего не изменится. Для Ивана был только один человек сын. Она была лишь тенью на кухне.
Даниле плохо без матери, в сотый раз повторил Иван. Пойми.
Я понимаю очень хорошо, Варвара сказала так спокойно, что в комнате стало особенно тихо.
Вечером она достала чемодан.
Что ты творишь? растерянно спросил Иван.
Собираю вещи. Ухожу.
Варя, подожди! Может, поговорим?!
Мы полгода говорим. Всё по кругу. Я тоже заслуживаю счастья, Иван.
Я изменюсь, поговорю с Данилой!
Поздно.
Она взглянула на мужа взрослого мужчину, который так и остался одиноким отцом и плохим мужем.
Неделю подожду, потом подам на развод, сказала Варвара, застёгивая молнию на чемодане.
Варя!
Прощай, Иван.
Вышла за порог. В тусклом коридоре мелькнуло лицо Данилы на секунду он был растерянным, маленьким. Неужели страх? Жалость? Варваре было уже всё равно.
Съёмная однушка на востоке Москвы крошечная, но тёплая. За окном рос старый вяз, будто охранял покой. Варвара заварила чай, прижалась к подоконнику, вдохнула первых за полгода спокойных снов.
Через два месяца грамоты развода были получены. Иван пару раз звонил, просил вернуться, дать шанс. Варвара отвечала мягко, но непреклонно: нет.
Она изменилась не в худшую сторону и не разучилась доверять. Просто поняла: счастье это не вечное терпение, не жертвы во имя чужого покоя. Счастье приходит, когда тебя уважают и ценят.
Оно обязательно придёт. Просто не с этим человеком.
