Присмотрел себе чужую жену
Когда мы начали жить вместе, Дудников сразу проявил себя человеком слабохарактерным и бесхребетным. Его дни полностью зависели от того, с каким настроением он проснётся утром. Иногда случалось так, что он вставал бодрый, с шутками, смеялся целый день, буквально светился. Но это было редко.
Чаще всего мой однокашник Дудников погружался в тяжёлые думы, пил крепкий чёрный кофе кружками и ходил по дому хмурый, как питерское небо в ноябре. Всё это, наверное, потому, что он человек творческий натуры с детства к искусству тянулся! Работал Виктор в обычной сельской школе: рисование вёл, трудовому учил, а когда учительница музыки уходила на больничный и нотную грамоту преподавал.
Тяга к искусству не позволяла ему раскрыться на уроках, вот и страдал дом. В самой большой, светлой комнате, предназначенной под детскую, Виктор устроил себе мастерскую. Софья, моя жена, к тому времени надеялась, что рано или поздно родятся дети она и глаз положила на эту комнату для будущей ребятни, но дом был Виктора, возражать не стала.
Всё поставлено триногами и мольбертами, тюбики масляных красок повсюду, бруски глины, грязные тряпки он жил своим творчеством: то картины странные пишет, то фигурки лепит, с головой уходит в работу до поздна, иной раз и всю субботу напролёт.
Притом продавать свои «шедевры» Дудников не удосуживался всё тащил в дом. Вот и висели на стенах его холсты, которых Софья терпеть не могла: цвета мрачные, лица перекошенные, даже глиняные поделки на полках и шкафах еле выдерживали так их много было.
Если бы красота это была! Но нет ни тебе гармонии, ни мастерства. Редкие гости из числа его бывших однокурсников художники, скульпторы которые приезжали погостить, молчали, смотрели в пол и украдкой поджимали губы, оглядывая окружающее.
Никогда никто не похвалил.
Только Лев Герасимович Печеркин, старше всех, после рюмки рябиновой настойки не утерпел:
Господи, Витя, что за безделица! Это вообще, что?! Не увидел здесь ни одной достойной работы. Ну, разве что хозяйка у тебя хороша!
Дудников не выдержал, вспылил: закричал, затопал ногами, велел Софье выгонять Печеркина из дома.
Проваливай, орал он ему, ты ничего не понимаешь ни в живописи, ни в жизни! Да ты просто завидуешь!
Печеркин поспешил уйти, чуть не споткнувшись на крыльце. Софья выбежала за ним извиниться.
Простите вы нас… Не стоило критиковать, Виктор ранимый до невозможности.
Печеркин улыбнулся криво:
Да ладно, милое дитя, вы не виноваты. Мне вас только жаль: дом светлый, а эти убогие картины всё портят. И фигурки… их бы лучше подальше убрать, а не выставлять! Но вы с Витей непросто живёте, видно, знаю я таких. Для художника работы зеркало души. А душа у него пуста, как и холсты.
Он поцеловал руку Софье и ушёл, а дома началась буря: Виктор бесновался целый месяц, бил посуду, рвал картины, крушил свои глиняные поделки.
***
Софья всегда терпела молча. Надеялась: появятся дети и изменится что-то. Тогда мастерскую можно будет переделать в детскую, а пока пусть занимается своим живописным хламом.
Первое время после свадьбы Виктор изображал примерного мужа: и зарплату отдавал, и яблок на базаре покупал, и жену баловал. Недолго, правда: охладел к Софье, перестал делиться деньгами, заботы легли на плечи Софьи дом, муж, огород, куры и ещё свекровь на закуску.
Когда узнал о беременности, обрадовался сам ходил как пава, но радость быстро сменилась горем: Софья потеряла ребёнка на раннем сроке.
И тут Виктор словно подменился: стал плаксивым, нервным, накричал на молодую жену, закрылся в доме, никого не пускал.
Несчастная Софья как тень добрела до родного дома никто не встретил, а Виктор за дверью:
Не пущу! Ты подвела меня, не смогла выносить моего ребёнка, мать из-за тебя в больницу угодила! Ты беду принесла уходи!
Женщина едва не упала в обморок, села прямо на крыльцо. Плакала, стучалась, умоляла:
Витя, у меня ведь тоже душа болит! Открой!
Но Виктор не поддался Софья просидела до темноты. Наконец, он вышел, худой, злой, запер дом на засов. Пошёл, не оглядываясь, к калитке. Софья же отворила дверь, упала на постель и не поднялась до утра.
На следующее утро пришла соседка и сообщила страшную новость: свекровь скончалась.
Виктор, узнав о смерти матери, сник подчистую: уволился со школы, лёг в кровать, сказал Софье:
Я тебя никогда не любил. Всё по воле матери женился. Ты разрушила мою жизнь и мою, и её!
Эти слова как ножом по сердцу. Но Софья решила держаться не бросать мужа.
Со временем к лучшему не менялось: Виктор лежит, воды пьёт, есть почти не ест язва разыгралась. Потом совсем перестал вставать.
Вскоре он подал на развод. Дудниковых развели.
Софья горько плакала, пыталась ещё ухаживать за Виктором, обнять, но он только отмахивался. Говорил: выздоровею выгоню тебя, ты мне жизнь сломала.
***
Уйти мне было некуда. Мать моя, как только выдала меня замуж, уехала к новому мужу на Чёрное море. Дом продала, выручила немного рублей, да уехала без оглядки. Я осталась одна, ни кола, ни двора…
Вот так и оказалась в ловушке обстоятельств.
***
Вскоре все продукты закончились. Я наскребла последние крупы, отварила последнее яйцо из-под нашей клуши, продолжала выхаживать Виктора, поднося ему кашку на воде да желток, протёртый в чайнике.
Судьба распорядилась так, что я вместо ребёнка выкармливала с ложки бывшего супруга, который не стоил и ломаного рубля заботы.
Я на ярмарку пойду: может, курицу продам еды выменяю, сказала я ему.
Виктор, глядя пустым взглядом в потолок, лениво буркнул:
Что продавать? Свари её на бульон, надоело одно и то же есть…
Я возилась с подолом своего единственного платья: в нём на выпускном была, на свадьбе пошла и теперь таскаю в будни.
Не смогу я… Продам или выменяю. Пеструшка к людям привязана, своих не сдаёт… Соседям бы да они все берут на мясо.
Пеструшка, фу, глупости, фыркнул он, каждой курице имена раздаёшь? Вот она женщина…
Я проглотил обиду и отошла.
На ярмарку? Возьми и мои картины, статуэтки. Может, кто купит…
Я и свистульки, и свинью-копилку с полки взяла, в мешок сложила и бегом боясь, что Виктор потребует и остальное нести. Картины его отвратительны стыдно даже на людях с ними появляться.
***
Жаркий выдался день. Я в легком платье вся провалялась от солнца, волосы прилипли ко лбу, но шла сквозь толпу: ярмарка-шум, гуляний, мёд, игрушки, музыка над всем селом…
Я прижала сумку с Петрушкой жалко несушку расставаться. Сколько она со мной пережила: и больной на лапу, и доброй, и смешной Пеструшка всегда ко мне тянулась.
На одной из лавок торговка бижутерией глянула на меня:
Может, серёжки купишь, красавица, или цепочку под золото?
Нет, бабушка, я курицу продаю, хорошая несушка.
Куда мне курицу…
Тут молодой парень, стоявший рядом, оживился:
Дайте-ка глянуть, что за птица?
Я аккуратно ему подала курочку.
Дёшево отдаёте. В чём подвох?
Только хромает немного, но яйца несёт отличные.
Ладно, беру. А это что у вас сувениры?
Я дала ему глиняные безделушки, он усмехнулся:
Люблю всё самодельное, куплю и это.
Дениска, тебе зачем? хмыкнула торговка с украшениями, лучше бы брату помогал с шашлыками!
Так вы шашлыки продаёте? испугалась я. Куру мою не для шашлыка, она не породы мясной, яйценоска…
Да не пущу я её на мясо, улыбнулся парень, матери отдам, она кур разводит. Если хочешь приезжай навещать.
***
Уже к дому подходила, как вдруг подкатила легковушка Денис выглянул из окна.
Постой, девушка! Если есть ещё фигурки, я бы купил. На подарки пригодятся.
Я улыбнулась, щурясь на солнце:
У нас их полно. Забирайте хоть все.
***
Дудников, услышав голоса, закряхтел с кровати:
Софа, пить хочу принеси воды!
Денис вошёл, окинул взглядом Виктора, отвернулся, стал рассматривать картины на стенах.
Ничего себе, пробормотал он. Вы сами рисовали?
Я, гордо ответил Виктор, но не рисовал, а писал! Художники пишут!
А что, продадите?
Все мои, всё мои работы! вскочил с кровати, прихрамывая, давай хвастаться, расписывать свои «шедевры», забыв о болезни.
Денис поглядывал на меня, и я вдруг заметил, что гость явно больше заинтересован мной, чем картинами.
Эпилог
Я поразился: стоило Денису появиться и все недуги с Виктора словно рукой сняло. Денис начал регулярно заезжать, скупал картины, потом фигурки всё скупил, сколько было. Виктор кидался в мастерскую творить новые но никакой нужды в них не было.
Ведь Дениса интересовал совсем не искусство.
Каждый раз, уходя, он задерживался у крыльца, болтал со мной долго легко, весело, понимая с полуслова.
Между нами зародилось чувство.
Вскоре Денис взял меня к себе забрал из дома Виктора, теперь уже бывшего. Ради этого и всё затевал, хотел мне помочь.
Все картины, которые набрал у Дудникова, он, вернувшись домой, топил в печке, а глиняных уродцев сложил в мешок на чердаке.
Он часто вспоминал, как впервые увидел меня на ярмарке в лёгком платье, с сумкой за плечом. Тогда сразу понял вот она, его судьба. Разговорилась, узнал, как я живу и решил спасти меня от жизни с горе-творцом.
Всё получилось, как он хотел.
***
Дудников не ожидал такого. Когда Денис увёз меня, его жизнь покатилась под откос. Никто больше не скупал его картины, не ухаживал за ним, не подавал воды. Он поздно понял, что в лице Софьи потерял главное богатство.
Где ещё такую найдёшь, добрую, заботливую, терпеливую?
Но теперь мне уже не было жаль. Я наконец обрела ту жизнь, о которой так давно мечтала.
