Машенька, ну ты что, окаменела? Я ж тебе говорю: билеты уже куплены, поезд прибывает в субботу в шесть утра. Ты только не заспи, встреть нас, ладно? А то мы с вещами, да и Лидочка с детьми, сама ж понимашь, такси нынче дорогое. У тебя ж машина большая, всем хватит места, голос тёти Веры в телефонной трубке звучал, что духовой оркестр даже журчании воды в только что набранной ванне не могло его перебить.
Я застыла в прихожей своей новой, ещё пахнущей строительным лаком квартире, прижимая телефон плечом к уху. Я и представить не могла, что когда-нибудь смогу получить эти ключи. Двадцать лет ипотеки, три года жестокой экономии: никакой кофе на вынос, никаких обновок, ни разу не позволила себе даже поехать на юг, полгода ремонта с пылью и раздражёнными прорабами. Я ведь сама научилась шпаклевать и укладывать ламинат лучше любого строителя. Это был мой долгожданный угол, моя маленькая крепость, мой белый рай, где всё на своих местах. Я надеялась впервые провести здесь выходные в тишине одна, без гостей, просто молча глядя на город в окно.
Тётя Вера, подождите, наконец выдохнула я, отключив воду и перешагнув в кухню к недопитому стакану чая из пустырника. Какие билеты? Какой поезд? Вы о чём вообще? Я никого не приглашала.
Нависла пауза. Такая густая, что её можно было щупать руками. Потом тётя Вера шумно вдохнула я аж услышала этот знакомый «разгон» перед ураганом.
Что значит «не приглашала»? Маша, ты в своём уме? У нас, между прочим, повод! У дяди Пети юбилей, семьдесят лет, он же у вас в городе, забыла? Вся родня собирается. Мы-то чего деньги на гостиницу тратить будем, коли у племяшки квартира большая! Маму твою спросили, она сказала трёшку купила, ремонт свежий. Вот и едем: я, дядя Слава, Лида с мужем и их мелкие двойняшки. Шестеро нас, не так уж и много, ужмёмся. Матрасы на пол кинем, мы люди простые!
Я присела на высокий стул у стойки, у меня заломило висок. Шестеро. Тётя Вера, которая ночью храпит на всю квартиру и утром командует всеми на кухне. Дядя Слава шутник, но выпьет и сразу на балкон курить (а у меня балкон совмещён с гостиной, там моё любимое кресло стоит). Лида, двоюродная сестра, у которой дети-близнецы способны разнести всё, что не прибито, и ползать в сапогах по дивану. Её муж Витя обычно мрачен, и сметает всю еду со стола, что не спрячешь в холодильник.
Тётя Вера, спокойно сказала я, глядя на свой идеальный стол цвета топлёного молока, Я не могу вас принять. У меня только закончился ремонт. Я даже мебель не всю купила. Спать негде. И у меня на работе завал, я на выходных отчёт делаю.
Да брось ты! всплеснула тётя. Что там за отчёт суббота и воскресенье, выходные же! А без мебели мы свои матрасы с собой везём. На полу поспим. Ты что, родную тётку не впустишь? Я ведь тебя, между прочим, в детстве нянчила! А когда тебе пять было, я купила тебе ту самую, немецкую куклу не забыла?
Этот аргумент тётя припоминала мне при каждом удобном случае. Кукла та, правда говоря, была без руки и глаза куплена где-то на уценке. Но в семейных былинах о летающих в дар куклах она превратилась в символ жертвенной любви.
Тётя Вера, я понимаю. Но нет. Квартира новая, я не готова к гостям тем более в таком составе. К тому же дядя Петя живёт на другом конце города, к нему от меня почти два часа добираться. Вам выгоднее снять квартиру рядом. Я помогу варианты подобрать, переслать адреса.
Смотри на неё, визгливо воскликнула тётя. Ссылки она скинет! Совсем зазналась! Квартиру купила и всё, смотрит на родню сверху вниз! Да если б не мы…
Тётя Вера, перебила я твёрдо. Я никого не стыжу, просто не могу вас принять. Это моё решение. Прошу не рассчитывать на ночлег. Если вы всё же приедете я дверь не открою.
Я, не дождавшись новой порции громогласных упрёков, прервала звонок. Руки тряслись. Но я знала это только начало. Скоро подключится «тяжёлая артиллерия».
Так и произошло: минут через десять набрала мама.
Маша, ты с ума сошла? сразу с порога набросилась она. Тётя ревёт, давление поднялось, корвалол пьёт. Говорит, ты их выгнала?
Мам, не выгоняла. Просто отказала шесть человек, табор, у меня новая квартира, кремовые стены, паркет. Ты же знаешь Лидкиных детей? Они в прошлый раз у бабушки кота зелёнкой измазали, а телевизор сломали. Лида смеялась «пусть развиваются». Я не хочу, чтобы у меня развивались по обычаям стихийного бедствия.
Но это же родные люди, Маша! Мама говорила голосом, которым только с первоклассниками объясняют до хрена очевидные истины. Ну и пусть, что два дня. Уберёшь вазы наверх, полиэтилен постелишь. Зато родню не рассоришь. Вера ведь всем расскажет, какая ты холодная. Мне потом в глаза-то глядеть стыдно будет!
Мам, если честно, я не считаю, что поступаю плохо. Почему я должна жертвовать своим комфортом и всем, чего добилась, только чтобы тётя Вера сэкономила десять тысяч на гостинице? Билеты нашли значит, могли бы найти и для жилья.
Эгоистка ты, тяжело сказала мама. Вся в отца. Тот только о себе думал. Вот так и останешься одна никто воды к старости не подаст!
Да сама себе налью, вздохнула я, отключая телефон, чем потом квартиру от «родственной заботы» отмывать.
Всю неделю я ходила как на иголках. Родственники молчали. Ни тётя, ни Лида не писали. Я даже умудрилась поверить, что всё-таки разум восторжествовал или, может, они вообще расхотели приезжать. Я твёрдо говорила себе «нет» значит «нет».
Наступила суббота. Я выспалась, заварила кофе, надела любимый шёлковый халат, вышла в гостиную. Солнечные лучи резвились, отражались в стеклянной вазочке. Гармония. Я мечтала пролежать весь день с книгой, заказать роллы, вечером полежать в ванне с пеной.
В девять утра раздался звонок в домофон. Острый, требовательный.
Я едва не пролила кофе на светлый ковёр. В экране домофона целая делегация: клетчатые баулы, раскрасневшееся лицо тёти Веры, дядя Слава в кепке; Лида с детьми, которые уже тыкали все кнопки подряд.
Машка, открывай! Сюрприз! загремела тётя в камеру. Мы приехали с вокзала, упрели все пусти хоть воды напиться!
Я прикоснулась к стене. Они сделали свой ход проигнорировали мой отказ и теперь высаживались десантом, чтобы я не посмела глядя в глаза выгнать их из подъезда.
Я вдохнула, досчитала до пяти, и нажала кнопку:
Я ведь просила вас ко мне не приезжать.
Ой, да брось, перестань ломаться! махнула тётка в камеру. Ну покапризничала бывает. Мы ведь не чужие. Открывай давай, детишки уже писают, с дороги еле-еле терпят. Мы же не звери оставлять родню под дверью!
В соседнем доме есть кофейня там свободный туалет, спокойно сказала я. Я не открою.
Ты что, Маша? тётя Вера прильнула к камере так, что нос её расплющился в глазке. Родственников не впускаешь? Мама твоя знает, что мы здесь! Открывай, или на весь дом буду шум поднимать!
Я предупреждала. Я вам адреса гостиниц отправляла. До свидания.
Я отключила домофон.
Через минуту кто-то из соседей открыл подъезд в дверь начали звонить уже напрямую. Звонок звенел без остановки, потом стали стучать кулаками.
Маша! Открой, не позорься! У меня дети устали! кричала Лида.
Открывай, паразитка! рокотал дядя Слава. Мы тебе гостинцы привезли сало, варенье!
Я стояла в коридоре, сжимая руками плечи. Позор, крики Но я вдруг вспомнила, как выглядела бы моя белоснежная квартира после шесть человек в валенках, грязь, трещины, запахи дешёвых сигарет и жидких духов. Я знала свою границу.
Нет.
Я подошла к двери и громко сказала:
Я вызову милицию. Если вы не уйдёте в течение минуты, пишу заявление о хулиганстве и попытке вторжения.
За дверью притихли.
Ты мать в гроб сведёшь! завыла тётя.
Я считаю до трёх, сказала я, доставая телефон. Раз
Ма, она ненормальная, пойдём, послышалось шёпотом, сейчас ведь реально милицию вызовет, позору не оберёмся.
Два.
Да чтоб ты подавилась своей квартирой! рявкнул дядя Слава и со всего размаха хлопнул дверью.
Три.
Послышался топот и шум. Кто-то плакал, тётя Вера грозилась: «Да ноги моей здесь больше не будет! Всем расскажу, какая ты змея!»
Они ушли.
Я медленно съехала по стене на пол и закрыла лицо руками. Тело трясло, но было холодно спокойно на душе: я защитила свою жизнь.
Телефон разрывался звонками, десятки сообщений, номера родственников и незнакомых. Я выключила аппарат. В окно смотрела, как внизу суетятся гости с пакетами: грузятся в такси и тычут в мои окна.
Память тут же вынесла забытое пятилетней давности. Я была студенткой в этом самом городе, попросилась тогда пожить у тёти Веры. Она холодно отказала: мол, у них ремонт. Ну и небось Лида с бойфрендом мешались бы. Я три ночи провела тогда на вокзале, обняв рюкзак
Но про «родственные чувства» тогда никто не вспоминал. А как только «племяшка с квартирой» вот, пожалуйста.
Нет, не выйдет, сказала я себе. Не в эту жизнь.
Вечером, уже спокойно, я открыла телефон. Посыпались сообщения:
«Ты нам больше не сестра!» тётя Вера.
«Как ты могла с мамой так?» Лида.
«Мне стыдно, что ты моя дочь», мамина тяжёлая строка.
Я хотела начать оправдываться, но поняла: бесполезно. Для них я просто ресурс.
Я маме написала только: «Я тебя люблю. Но живу по своим правилам. Если захочешь приехать одна, предупреди заранее всегда буду рада. Но не нужно шантажировать мной чужим мнением. Тётя пять лет назад бросила меня в чужом городе. Я всего лишь вернула долг».
Ответа не было.
Прошла неделя. В WhatsApp меня удалили из семейных чатов, поздравлять на праздники перестали но я вдруг поняла: жить стало легче. Не надо покупать кому-то подарки, слушать нотации, терпеть расспросы о личной жизни.
Через месяц позвонила мама. Голос сухой, но спокойный: как работа, ипотека? Про скандал никто не напоминал.
Полгода спустя, под Новый год, раздался звонок. В глазке Лида. Одна, без детей.
Я открыла.
Можно войти? шёпотом спросила она.
Разувайся, заходи.
Она присела на кухне, посмотрела в потолок и тихо заплакала.
Я… ушла от Вити. Он пить начал, драться… Детей к маме отвезла, искать жильё сама не могу. Мама ругает, тётя говорит «терпи». А я не могу
Маша, пусти дня на три переночевать? Поискать комнату и уйду. Я тихо буду, даже на полу лягу, только на два дня!
В памяти вспыхнуло её лицо в домофоне полгода назад, злое, с умиранием от стыда. Но сейчас это была просто несчастная женщина: она не требовала, а просила.
На полу не надо. Диван раскладывается. сказала я наконец.
Ты ты пустишь? После всего?
Пущу, но с условиями. Я налила чаю. Без детей. Неделя максимум. Помогу найти комнату, и чтоб ни одного обсуждения меня с тётей Верой. Узнаю сразу выставлю.
Спасибо тебе, Маш, шептала она. Мы дуры были. Злились. Завидовали, что ты смогла вырваться из этого болота Прости.
Зависть плохая вещь, вздохнула я. Раздевайся, чаю попьём.
Лида прожила у меня пять дней: тихая, незаметная. Сняла комнату и уехала началась у неё совсем другая жизнь.
С тётей Верой и прочей роднёй пути наши разошлись. Только спустя месяцы я поняла: «мой дом моя крепость» у нас не просто поговорка. Это философия. Надо уметь держать замок на своём мосту даже если по ту сторону стоят те, кто носит твою фамилию.
