Василиса Смирнова стоит долго, телефон в руках. Голос её матери, Марина Петрова, звучит в ушах влажный, отчаянный, как нескончаемый дождь.
Она не знает, что почувствовать. Жалость? Нет. Гнев? Тоже нет. Скорее пустота.
Та самая пустота, которую оставила в ней Марина, когда сказала: «Ты будешь спать на кухне».
Но всё равно сердце её бьётся быстрее.
«Изгоняй меня, как собаку», слышит она в своей голове.
Слова режут память, будто нож, потому что и она сама вытеснена как ребёнок с рюкзаком, в котором две книги и одна блузка.
Хорошо, приходи, в конце концов говорит Василиса. Но лишь ненадолго.
На следующий день Марина приходит уставшая, тёмные круги под глазами, тащит большой чемодан.
Василиса открывает дверь, и на миг они встречаются глазами. Стоят, как незнакомцы, когдато близкие, но теперь не знающие, как разговаривать.
Как красиво ты всё устроила, замечает Марина, осматривая светлую квартиру. Уютно.
Да, потому что сама сделала её уютной, отвечает Василиса спокойно.
Они садятся за стол.
Марина делает маленькие глотки чая, будто боится обжечься.
Не думала, что всё будет так, начинает она. Владимир Кузнецов умер всё досталось его детям. А они продали квартиру. Сказали мне: «Ты нам не мать».
Голос её прерывается. Я их видела как своих
А меня, мама? Что ты обо мне думала? спрашивает Василиса.
В глазах Марине впервые появляется страх.
Дитя моё, не начинай. Было тяжело я не знала, что делать.
Нет, мама. Жизнь не была тяжёлой. Ты была. Я просто была лишней.
Тишина нависает между ними, тяжёлая как занавес.
Марина глотает, но ничего не говорит.
Проходят недели.
Василиса старается не спорить, но Марина постепенно ведёт себя так, будто квартира её.
Переставляет шкафы, моет посуду «как следует», меняет мебель.
Потом начинает возвращаться с рынка в пакетах.
Купила ковер. Твой не подходит.
Мама, это мой дом.
Не будь мелочной, я лишь хочу помочь!
И Василиса снова чувствует себя тем маленьким ребёнком, которому нет места.
Однажды вечером, когда она возвращается с работы, из кухни пахнет печеньем.
А, ты здесь! улыбается Марина. У нас гости.
За столом сидит пожилой мужчина с блестящей лысой головой и жирной щетиной.
Это Сергей Лебедев, представляет Марина. Мой знакомый. Порой помогает мне.
В моей квартире? холодно спрашивает Василиса.
Не начинай. Мы просто будем ужинать.
Нет, мама. Завтра ты будешь ужинать гдето в другом месте.
Марина бледнеет.
Ты меня выгоняешь?!
Нет. Просто напоминаю: я тоже когдато спала на кухне изза твоих решений. Но я уже не ребёнок.
На следующее утро Марина молча собирает свои вещи.
Василиса стоит у двери, опершись на дверную створку. Пальцы дрожат, но лицо остаётся невозмутимым.
Куда идти? шепчет Марина. Никто меня не ждёт.
Как и меня ты не ждала, отвечает Василиса.
Марина замирает.
Я не понимала
Понимала. Просто тебе было всё равно.
Плечи Марины дрожат.
Плохая мама была, тихо произносит она. Но я человек.
Я знаю, отвечает Василиса. И я тоже уже человек. Не твоё дитя, которое боялось тебя.
Когда дверь закрывается, Василиса садится на диван. Её руки тёплые, как после боя.
Солнце заливает комнату, воздух становится чистым.
Она встаёт, открывает шкаф и достаёт старую коробку.
Внутри детские рисунки, открытки, одна фотография: она, её мать и бабушка.
Бабушка держит их за плечи, улыбается.
Если бы ты была здесь, бабушка, думает Василиса, ты бы сказала простить. Но я больше не хочу жить с болью, которую надо прощать.
Она бросает фотографию в пепельницу.
Долго смотрит, как лицо её матери исчезает в пепле.
Через неделю приходит письмо.
«Василиса, прости меня. Не ищу оправданий. Хочу, чтобы ты знала, что люблю тебя, хотя умею показывать это плохо. Спасибо, что не закрыла дверь сразу. Может, когданибудь откроешь её не для меня, а для себя».
Василиса читает несколько раз, потом улыбается. Впервые за годы настоящая улыбка.
Она выходит на балкон, глубоко вдыхает воздух и звонит в женский приют.
Добрый день. Есть ли свободное место? Может, ктото нуждается в крове?
Да, отвечают. У нас женщина, которой родственники её выгнали.
Василиса закрывает глаза. Круг замкнулся, но теперь иначе.
Она ставит чайник и доставляет чистые простыни.
В этом доме ктото услышит впервые:
Здесь ты дома.
И в этот раз без условий, без страха, без боли. Только с любовью.
