Позднее зимнее утро в Москве. Розоватый свет едва прорывался сквозь заснеженные окна. Во дворе раздавался знакомый металлический скрежет дворники, закутавшись в ватные тулупы, скребли лапатами свежий снег. Дверь подъезда то и дело хлопала, выпуская спешащих жителей на их повседневные дела.
Кот по имени Фёдор, или просто Филя, расположился на подоконнике шестого этажа, наблюдая сверху за суетой двора. Когда-то, в прошлой жизни, если верить мне его нынешнему хозяину, он был довольно расчетливым финансистом, только рубли да проценты интересовали его и занимали голову.
Но сегодня Филя словно бы прозрел. Понял он, что в жизни есть вещи и поважнее банковских балансов доброта, тепло человеческого сердца, да свой уголок под крышей. Всё остальное обязательно приложится, если ценишь простое человеческое участие.
Соскочив с подоконника, кот осторожно подкрался к старенькой софе, где под клетчатым покрывалом спала бабушка Валентина наша кормилица и спасительница. Я уже давно живу у неё и благодарен за каждую минуту рядом. Филя устроился у её головы, легонько прижался боком, будто пытаясь облегчить ей головную боль своим мурлыканьем и пушистым теплом.
Я знал хорошо по утрам у Валентины болела голова. Не лекарства ей помогали, а скорее забота и доброта, как моя или Фили, ведь каждый из нас вносил свою лепту в её уют.
Ох ты, Филечка, ну и лекарь ты у нас, с улыбкой, едва вставая, пробормотала бабушка Валя, почувствовав пушистое тельце у щеки. Опять помог мне, вот спасибо тебе, котяра. Как же ты только это умеешь?
Филя лениво махнул лапой, мол, это не труд и не такое могу! Вот уж кошачья гордость.
В этот момент из прихожей послышалось ворчание это старый пёс Гаврила, наш Гаврик, тоже давний житель семьи. Его ревность проявлялась даже в голосе: он всегда считал себя хозяином квартиры, и когда мимо проходил кто чужой лаял в полную глотку. Я не знал, кем он был в прошлой жизни может, милиционером или бригадиром на строительстве, так уж властно и громко себя вёл.
Филя только повернул на него усатую физиономию, мол, “пусть тявкает, верный он, со своими заботами. Да и самому спокойнее в такой компании”.
Ох, вы мои верные, да без вас бы я точно пропала, ворчливо-хитро проговорила бабушка Валя, приподнимаясь и поправляя платок. Сейчас я вас накормлю, а потом погуляем на славу. Вот пенсию получу возьму вам курочку, будет пир на весь мир.
От слова “курочка” Филя весь затрясся в предвкушении, стал мять коготками диван, а я улыбнулся про себя, видя, как у бабули при этих словах светлеют глаза.
Вот лобастик, и понимает всё, умилилась Валя, погладив Филю по широкой голове, не кот, а разумник. Гаврик залаял, ткнувшись влажным носом ей в колено, дескать, и он не промах.
Я всегда думал: вот ведь, какие живые у меня души в доме. Благодаря им тут не так пусто, а на душе как-то спокойнее и не чувствуется одиночество, даже в эти морозные утра.
Иногда Валя шептала, задумчиво глядя в окно: “Когда помру не знаю, что будет дальше. Кто-то говорит одно, кто другое. Понять не разберёшь. Я бы, наверно, кошкой стать хотела чтобы меня такие же хорошие люди приютили. Не собакой быть я тихая, лаять не умею. А котом я бы была ласковым, добрым. Главное к людям добрым попасть, а остальное неважно”.
Она вдруг встряхнула головой, словно отгоняя мысли: Эх, старость-то что вытворяет! Какие, поди, фантазии в голову лезут.
Я заметил, как Филя, усмехнувшись хитро, посмотрел на Гаврика мол, видишь, кем она стать мечтает? Я бы, честно говоря, не удивился. Жизнь у нас простая, душевная и, может, не богатая, но тёплая.
А я, записывая это в свой дневник, понял главное: не в деньгах счастье, не в званиях и не в должностях важно, чтобы рядом были те, кто поймёт, утешит и согреет не хуже горячего чая в студёное утро. Вот это по-настоящему богатство.
