Удобные бабушки
Светлана Алексеевна проснулась от звонкого хохота. Не от негромкого смеха, не от сдержанного хихиканья, а от настоящего громогласного смеха, который всегда терпеть не могла, особенно в больничных стенах. Хохотала ее соседка по палате, держала телефон у уха, размахивала свободной рукой, будто доказывала что-то невидимому собеседнику.
Зой, ты представляешь! Говорю тебе, он и вправду так сказал? Прямо при всех?
Светлана Алексеевна посмотрела на настенные часы. Без четверти семь утра. Еще пятнадцать минут официальной тишины до утреннего осмотра последние пятнадцать минут покоя перед операцией.
Вчера, когда ее только привезли, соседка уже лежала на койке, набирала что-то на своем смартфоне. Поздоровались машинально. «Добрый вечер» «Здравствуйте», после чего каждая ушла в свои мысли. Светлана Алексеевна даже обрадовалась тогда: никто не разговаривает лишнего. А теперь этот балаган.
Извините, сказала она тихо, но отчетливо. Не могли бы вы потише разговаривать?
Соседка обернулась. Лицо круглое, короткая стрижка с проседью, пижама в крупный красный горох наряд на больничной койке, прямо сказать, вызывающий.
Ой, Зой, перезвоню, тут меня уже строят, отключила телефон, улыбнулась соседке. Простите! Меня Валентина Петровна зовут. Вы хорошо спали? Я вот перед операциями совсем не сплю потому и звоню всем подряд.
Светлана Алексеевна. Если вы не можете спать, это не значит, что остальные не хотят отдохнуть.
Так вы-то уже не спите, с усмешкой подмигнула Валентина Петровна. Ладно, дальше буду шепотом.
Шепотом она, впрочем, и не пыталась говорить. До завтрака умудрилась позвонить еще паре человек, голос лишь становился громче. Светлана Алексеевна натянула одеяло на голову, но шум не стих.
Это мне дочка звонила, пояснила Валентина Петровна за завтраком, которого обе не коснулись операция на носу. Вот переживает, как же… Мать успокаивать приходится.
Светлана Алексеевна промолчала. Сын не позвонил, но она и не ждала сам говорил, что у него совещание с утра, серьезное. Она же сама учила: работа великая ответственность.
Валентину Петровну увезли на операцию первой. Она, небрежно махнув рукой, уже в коридоре шутила с медсестрой. Светлана Алексеевна подумала, что после операции хорошо бы оказаться в другой палате.
Ее саму увезли через час. Анафилактически наркоз всегда переносился тяжело. Она проснулась с мутной головой, вялой болью в боку и тошнотой. Медсестра сказала, что всё прошло блестяще, осталось только перетерпеть. Терпеть Светлана Алексеевна умела.
Вечером, когда вернули обратно, Валентина Петровна уже была на месте. Лицо было серое, глаза закрыты, рука с капельницей. Молчала. Впервые за все их короткое знакомство молчала.
Как вы? непроизвольно спросила Светлана Алексеевна.
Валентина Петровна приоткрыла глаза, попыталась улыбнуться.
Пока жива. А вы?
Тоже…
Помолчали. За окном сгущались сумерки, тиканье часовой стрелки смешивалось с равномерным шумом приборов.
Извините за утро, вдруг сказала Валентина Петровна. Я когда нервничаю, все время болтаю, остановиться не могу. Знаю, что это ужасно раздражает
Светлана Алексеевна хотела огрызнуться, но усталость не дала. Сказала только:
Ничего.
Ночью обе не спали болело у обеих. Валентина Петровна больше не трезвонила: лежала тихо, но Светлана Алексеевна слышала ее шорохи, робкое всхлипывание в подушку.
Утром зашла врач, осмотрела швы, измерила температуру, похвалила обеих: «Молодцы, держитесь». Валентина Петровна тут же схватила телефон.
Зой, привет! Всё хорошо, жива, восстановлюсь, не переживай. Ну и Кирюха? Опять температуру дал? А ты ему… Уже прошло? Я ж тебя предупреждала, пустяки!
Светлана Алексеевна волей-неволей прислушивалась: “мои” это внуки, значит, а дочка большая начальница.
Ее собственный телефон молчал. Две смс-ки от сына: «Мам, как самочувствие?» и «Напиши, когда сможешь». Пришли ещё накануне, когда она ещё отходила от наркоза.
Она ответила: «Всё нормально». Приложила смайлик сын просил добавлять, “чтобы не сухо”.
Через три часа пришел ответ: «Отлично! Обнимаю».
Ваши приезжать не собираются? спросила вскоре Валентина Петровна.
Сын далеко, работает, не до того сейчас. Справлюсь сама.
Точно, вздохнула Валентина Петровна. Моя дочка так и говорит: мама, ты взрослая, попробуй без меня. И правда, зачем приезжать, если всё нормально?
В голосе ее что-то дрогнуло, и Светлана Алексеевна внимательно посмотрела на нее. Валентина Петровна улыбалась, а в глазах тоска.
Много у вас внуков?
Трое: Кирюха ему восемь, потом Маринка и Лёвка три и четыре. Валентина Петровна достала телефон. Фотографии хотите?
Двадцать минут показывала снимки: дети на даче, на Черном море, с пирогом в руках. На всех она сама: смеется, обнимает, строит рожицы. Дочек нигде.
Дочка снимает, не любит в кадре быть, объяснила Валентина Петровна.
Часто видитесь?
Я у них почти живу: сад, уроки проверить, поесть сварить всё на мне, зять с дочкой на работе.
Светлана Алексеевна кивнула. У самой когда-то было похоже: первые годы каждый день помогала, потом всё реже. Теперь раз в месяц по воскресеньям, если получится.
У меня один внук, девять лет. Хорошо учится, спортом занимается.
Часто встречаетесь?
Иногда по воскресеньям. Они заняты. Я понимаю.
Понимаете… Валентина Петровна отвернулась к окну. Все заняты.
За окном моросил дождь.
Вечером Валентина Петровна вдруг сказала:
Я домой не хочу.
Светлана Алексеевна подняла глаза. Валентина Петровна сидела, обняв колени, смотрела в пол.
Вот правда не хочу. Как подумаю: приеду, а там снова Кирюха с уроками не справился, кто-нибудь кашляет, Лёва вечно что-нибудь испортит. Дочка до ночи работает, зять по командировкам. Я снова готовь, стирай, помогай и даже спасибо не скажут. Потому что бабушка она и должна.
Светлана Алексеевна промолчала, в горле стоял ком.
Простите, вытерла глаза Валентина Петровна. Разнылась.
Не извиняйтесь, ответила тихо Светлана Алексеевна. Я после выхода на пенсию думала, начну жить для себя: театры, выставки, на французский записалась две недели походила…
А дальше?
Невестка в декрет вышла, попросила помочь. Ну как отказать? Я же бабушка, не работаю, несложно же. И все, три года каждый день. Потом уже реже. Сейчас у них няня есть, я редко нужна. В основном жду, когда попросят.
Валентина Петровна кивнула.
Дочка обещала осенью приехать в гости. Я дом вылизала, пирогов напекла. А она: “Мам, у Кирюхи тренировка, не можем”. Не приехали. Пироги по соседям разнесла.
Посидели в тишине. Дождь всё шел.
Знаете, что самое обидное? проговорила Валентина Петровна. Не то, что не приезжают. То, что всё равно ждёшь. Телефон в руках держишь: а вдруг сейчас позвонят, не за помощью, а просто по-человечески пообщаться, соскучились.
У Светланы Алексеевны защипало в носу.
И я жду. Каждый раз думаю: вдруг сын просто так позвонит. А получается только по делу.
А мы всё выручаем их… усмехнулась Валентина Петровна. Мамы же.
Настал день перевязок. Обе втягивали воздух через зубы от боли, потом лежали, молчали, пока Валентина Петровна не произнесла:
Всю жизнь думала: у меня счастливая семья, дочка хорошая, внуки золотые, я нужна. Без меня пропадут. А тут вижу справляются прекрасно. Никто не жалуется даже, бодрячком. Просто удобно, когда бабушка бесплатная няня.
Светлана Алексеевна приподнялась.
А я вот что поняла: сама приучила своего сына, что мама всегда придет на помощь, отменит ради него свои планы, всё простит. Считается само собой.
И я так. Дочка позвонит я все бросаю.
Мы их приучили, что у нас, кроме семейных нужд, ничего нет, сказала Светлана Алексеевна медленно.
Валентина Петровна кивнула. Помолчали.
И что дальше?
Не знаю.
На пятый день Светлана Алексеевна встала сама. На шестой сама дошла до конца коридора. Валентина Петровна шла чуть медленнее, но не сдавалась. Вместе гуляли по больничному коридору, держась за стены.
После смерти мужа я совсем потерялась, рассказывала Валентина Петровна. Дочка говорит: “Мам, новый смысл жизни внуки. Живи ради них”. Ну а я и жила. Только вот что-то одностороннее всё. Я для них, а они когда удобно.
Светлана Алексеевна поделилась историей развода: тридцать лет назад осталась одна, сыну было пять, училась вечерами, работала на двух работах.
Думала: если буду идеальной мамой будет идеальный сын. Всё отдам он будет благодарен.
А он вырос и стал жить своей жизнью, закончила Валентина Петровна.
Да. Наверное, это естественно. Но одиночество этого не отменяет.
Правда.
На седьмой день неожиданно пришел сын без предупреждения. Высокий, аккуратно одетый, с пакетом фруктов.
Мам, привет! солнечно улыбнулся, поцеловал в лоб. Как ты? Уже лучше?
Лучше.
Прекрасно! Врач говорит, через дня три домой. Может, к нам? Люба говорит, гостевая свободна.
Спасибо, я дома как-то привыкла.
Ну если что, звони заберем, улыбнулся, рассказал немного про работу, внука, предложил деньги, пообещал заехать. Провел двадцать минут и ушёл быстро, будто торопился.
Валентина Петровна делала вид, что спит. Когда дверь закрылась, открыла глаза.
Сын?
Сын.
Красивый мужчина.
Да.
Только холодный.
Светлана Алексеевна не ответила в груди сжалось что-то тяжелое.
Знаете, прошептала Валентина Петровна, может, нам хватит ждать любви и внимания? Просто отпустить? Они выросли, у них жизнь. А нам пора строить свою.
Сказать-то легко.
Делать трудно. Но иначе мы так и будем жить в ожидании.
Что ты сказала им? неожиданно перейдя на “ты”, спросила Светлана Алексеевна.
Дочке сказала, что две недели после выписки с внуками сидеть не могу: врач запретил, “отдых нужен”. Она, конечно, недовольна. Я ей: “Лен, ты взрослая, сама решишь”. Сначала обиделась А мне, ты знаешь, легче стало. Как будто груз спало.
Светлана Алексеевна зажмурилась.
Мне страшно. Если я скажу “нет”, вдруг они совсем перестанут звонить.
Они и так часто звонят?
Тепло, но твёрдо.
Вот видишь. Хуже уже некуда, только лучше может быть.
На восьмой день обеих выписали. Собирались молча, как будто прощались навсегда.
Давай телефонами обменяемся, предложила Валентина Петровна.
Светлана Алексеевна согласилась. Записали номера, помолчали, посмотрели друг на друга.
Спасибо, тихо сказала Светлана Алексеевна. Хорошо, что вы были рядом.
И вам спасибо. Я, честно лет тридцать никому так душу не открывала.
Я тоже.
Осторожно обнялись, боясь задеть швы. Медсестра принесла документы, вызвала такси. Светлана Алексеевна уехала первой.
Дома было тихо и пусто. Она разобрала вещи, приняла душ и улеглась на диван. В телефоне три сообщения от сына: «Мам, ты дома?», «Позвони как доберешься», «Не забудь про лекарства».
Написала: «Дома. Всё хорошо». Положила телефон.
Открыла шкаф, достала папку, которую не трогала пять лет. Там лежала рекламка курсов французского и афиша филармонии. Она задумчиво смотрела на буклет.
Зазвонил телефон Валентина Петровна.
Привет! Прости, что быстро, просто захотелось услышать.
Я рада. Очень рада.
А давай встретимся, когда совсем поправимся? Через две недели, например. Можно в кафе, можно просто погулять. Если хочешь…
Светлана Алексеевна посмотрела на афишу, затем на телефон, потом вновь на афишу.
Давай в субботу! Я уже устала сидеть дома.
В субботу? Точно? Врачи же…
Врачи. Я тридцать лет берегла всех вокруг, пора и о себе подумать.
Договорились. В субботу!
Они попрощались. Светлана Алексеевна взяла в руки буклет курсов французского. Набор ещё не закрыт.
Открыла ноутбук, стала регистрироваться. Пальцы дрожали, но она не останавливалась до самого конца.
За окном по-прежнему капал дождь, но сквозь облака уже пробивалось осеннее солнце. И вдруг Светлана Алексеевна подумала: возможно, настоящая жизнь только начинается. И отправила заявку.
