13марта, воскресенье.
Мама, почему ты всегда так? голос Алёны дрожал, словно готов был сорваться. Всё повторяется вновь и вновь!
Доченька, я лишь хочу помочь, слышалась в трубке мама Марфа. Борис хороший человек, зачем ты его бесишь?
Я его не бесию! Я просто попросила не бросать грязные носки на пол! Это же элементарно!
Ох, девочка моя, ты слишком придираешься! Мужчины всё такие, к этому надо привыкнуть! Мой отец тоже
Мам, не упоминай деда! Я не хочу слышать, что женщина должна всё терпеть! Должна, должна! А мужчина что должен?!
Я держала телефон у уха, ходила по квартире кругами. Борис утром уехал в командировку, я надеялась провести день спокойно, но Марфа, как всегда, нашла повод позвонить и отчитаться.
Мужчина должен зарабатывать, а женщина вести дом, наставляла мама. Я всю жизнь убирала после твоего отца, и всё в порядке.
Мам, я тоже работаю полный день! Зарабатываю не меньше Бориса! Почему я должна ещё и за ним, как за ребёнком, всё убирать?!
Потому что ты жена. Такая у нас роль. Алёнечка, не злись на старуху. Я же добра тебе желаю.
Я выдохнула, зажала пальцами переносицу.
Знаю, мам. Просто устала, очень устала.
Отдохни тогда. Уборку отложи, приляг.
Не могу. Бардак тут такой, что глаза болят.
Мы попрощались, и я бросила телефон на диван. Квартира в Москве действительно требовала уборки. Борис перед отъездом устроил настоящий хаос вещи валялись повсюду, на кухне гора немытой посуды, в ванной его бритвенные принадлежности разбросаны по раковине.
Я закатила рукава, взяла тряпку и начала с кухни, методично моя тарелки, чашки, сковородки. Затем вытерла столы, пропылесосила ковёр. К вечеру добралась до спальни. Кровать не заправлена, постель смята, подушки на полу. Сняла простыни, чтобы отправить их в стирку. Борис всегда спал беспокойно, ворочался, скидывал одеяло я к этому уже привыкла.
Тянув простыню, я зацепилась за чтото. Села на корточки, заглянула под кровать. В пыльном углу стояла коробка обычный картон изпод обуви, заклеенный скотчем.
Что это? пробормотала я себе.
Я не помнила эту коробку, Борис о ней никогда не говорил. Любопытство взяло верх. Сняла скотч и открыла крышку. Внутри лежали женские вещи: бледнорозовая блузка с кружевным воротником, шелковый голубой шарфик с узором, кожаные тёмнокоричневые перчатки, записная книжка в кожаном переплёте, флакон старинных духов с потёртой этикеткой.
Блузка была явно большего размера, чем я ношу; я обычно беру 44, а здесь был 4648. Стиль её тоже не мой слишком романтичный, с рюшами. Флакон духов наполнил воздух тяжёлым, сладким, восточным ароматом, совсем не тем, что я обычно выбираю (я предпочитаю лёгкие цветочные нотки).
Сердце забилось быстрее: чужие женские вещи под кроватью моего мужа. Я открыла записную книжку. На первой странице крупным женским почерком стояло: «Дневник Марины».
Я пролистала страницы, записки были короткие, датированные. Последняя 15марта. Прошло восемь месяцев.
«Сегодня он снова не позвонил. Обещал, но не позвонил. Я жду, а он молчит. Больно».
«Встретились в кафе. Он говорил о будущем, что всё изменится. Я верю ему».
«Он подарил мне этот шарфик. Сказал, что голубой мне идёт. Я счастлива».
Я захлопнула блокнот, руки дрожали. В голове всё крутилось. Борис. У него была другая женщина Марина.
Я схватила телефон и набрала номер мужа. Длинные гудки. Борис не отвечал. После пятого звонка он наконец поднял трубку.
Алло? Света, что случилось? голос сонный, раздражённый.
Кто такая Марина?! крикнула я.
Тишина.
Что? переспросил он.
Марина! Кто она? Я нашла коробку под кроватью! С её вещами! С дневником!
Он сделал тяжёлый вдох.
Света, сейчас не могу говорить, вернусь завтра, обсудим.
Нет! Сейчас! Объясни сейчас!
Не по телефону. Завтра. и повесил.
Я снова набрала, но номер оказался недоступен. Борис отключил телефон. Я упала на кровать, зажав лицо руками, слёзы рвали глаза.
Он изменял, но не в привычном смысле. Всё это время, пока мы жили вместе, он поддерживал свою бывшую жену, которая тяжело больна.
Я приняла душ, посмотрела в зеркало: бледное лицо, опухшие глаза, растрёпанные волосы. Вернулась в спальню, снова взяла коробку, перебрала вещи: блузка, шарфик, перчатки, духи, дневник. Всё старое, изношенное.
Открыв дневник заново, я прочитала записи, начинавшиеся три года назад.
«Встретил её в парке. Мы разговорились о книгах. Она умная, начитанная. Мне понравилось».
То был Марина, в которую он влюблялся понастоящему, писала о каждой встрече, о надеждах, о болезнях. Он обещал ей будущее, но никогда не говорил о разводе. Последние записи были печальны, о его редких звонках, о её ожидании, о её усталости ждать.
Последняя запись о том, что он не позвонил.
Я закрыла дневник, села на пол, прислонившись к кровати. Что теперь? Развод? Ссора? Прощение? Я не знала, просто сидела в пустой квартире, обхватив колени и глядя в одну точку.
Ночь прошла без сна. Утром Борис вернулся в обед, открыл дверь, бросил сумку в коридор. Я сидела на кухне, пила кофе, коробка стояла на столе.
Привет, сказал он тихо.
Я не ответила, лишь посмотрела.
Ты прочитала? кивнул он на дневник.
Прочитала.
Всё?
Всё.
Он провёл рукой по лицу, вздохнул.
Алёна, это не то, что ты думаешь.
Что я думаю? Что ты три года изменял мне, встречался с Мариной, а жил со мной?
Нет. Это была не измена.
Тогда что? Дружба? Случайное знакомство?
Марина моя первая жена, выдохнул он.
Я замерла, чашка выскользнула, кофе разлился.
Что? прошептала я.
Мы поженились, когда мне было 21, она была 19. Год прожили вместе, потом развелись.
Ты никогда не говорил, что был женат! я вскочила. Я спрашивала, ты сказал «нет»!
Потому что это было больно. Очень больно, опустил голову. Марина заболела раком. Мы развелись, потому что она не хотела, чтобы я тратил на неё жизнь. Она сказала, что найдёт нового, а сама будет лечиться одна.
Я стояла, не в силах произнести ни слова.
Я не хотел разводиться, клялся, что буду рядом, но она настояла, подала на развод сама, я даже не успел ничего сделать. Мы разошлись, я ушёл, а она осталась.
И что потом? спросила я.
Я пытался жить дальше, работал, встречал девушек, но ничего не хватало. Через несколько лет встретил тебя. Полюбил, женился, думал, что забуду.
Но не забыл, закончил он.
Не забыл, кивнул он. Три года назад Марина написала, что хочет увидеться. Я поехал. Болезнь отступила, она поправилась, но постарела, в глазах была тоска. Мы начали встречаться, просто пить кофе, гулять, я молчал о тебе, боялся ранить её.
Поэтому она писала в дневнике о будущем с тобой, я горько усмехнулась. Думала, что вы снова будете вместе.
Да, кивнул он. Я не говорил ей правды. Просто поддерживал, дарил подарки, но ничего больше. Клянусь, Света, я никогда не имел с ней физической связи.
Эмоционально ты был с ней, я почувствовала, как снова набегают слёзы. Ты её любил.
Любил и люблю. Она часть моей жизни, но я люблю и тебя, подругому, но люблю, он протянул руку, я отдернула её.
Что с ней сейчас? Почему записи прекратились? спросила я.
Он замолчал, затем тихо:
Она умерла восемь месяцев назад. Болезнь вернулась, врачи ничего не могли сделать. Всё прошло быстро.
Я закрыла лицо руками. В голове не укладывалось, что он поддерживал умирающую бывшую жену, а жил со мной.
Почему ты мне не сказал? спросила я сквозь слёзы. Почему молчал?
Боялся, что ты уйдёшь. Я знал, что поступаю неправильно, но не мог иначе. Марина была одна, больна, умирала. Я не мог её бросить, а тебя потерять.
Значит, ты выбирал обман, сказала я, вставая. Обман обоих, двойную игру.
Я не играл! Я хотел спасти хоть чтото! взвыл он. Врачи говорили, что у неё максимум год. Я хотел, чтобы она не была одна.
За мой счёт?! крикнула я. Ты дал ей надежду, а мне ложь! Три года врал, говорил, что задерживаюсь на работе, а был с ней!
Не был! Встречался раз в неделю, пару часов!
Но думал о ней! Любил её! А ко мне приходил как к запасному варианту!
Ты не запасной! схватил меня за плечи. Ты моя жена! Я выбрал тебя! Марина прошлое!
Прошлое, которое ты хранил в коробке под кроватью! я вырвалась. Прошлое, которое ты не смог отпустить!
Мы стояли, тяжело дыша, глядя друг в друга.
Я не знаю, что сказать, наконец сказал он. Я виноват, во всём. Должен был сразу рассказать, но испугался. Прости меня, если сможешь.
Я медленно подошла к столу, взяла коробку.
Зачем ты её хранишь? Если она умерла, зачем эти вещи?
Это всё, что от неё осталось, сказал он. Когда она умерла, я забрал её блузку, шарфик, перчатки, духи, дневник. Не мог выбросить, спрятал под кровать, чтобы ты не нашла.
Но я нашла, поставила я коробку обратно. И теперь не знаю, что с этим делать.
Что ты хочешь? тихо спросил он.
Я долго молчала, потом:
Хочу времени. Подумать, могу ли я тебе снова доверять. Могу ли жить с человеком, который три года врал.
Сколько времени?
Не знаю. Неделю, месяц, может и больше.
Хорошо, я подожду, сколько понадобится.
Он собрал вещи, вышел. Я осталась одна в квартире, села на диван, взяла дневник Марины, открыла последнюю страницу. После последней записи были ещё несколько строк, написанных дрожащим почерком:
«Если ты читаешь это, значит, меня больше нет. Прости, что не отпустила тебя до конца. Я была эгоисткой, но мне было одиноко и страшно. Ты был светом в темноте. Спасибо за всё. Будь счастлив. Береги жену. Марина».
Я закрыла дневник, положила его в коробку, обхватила колени и заплакала. Плакала о Марине, умершей в одиночестве, о Борисе, разрывающемся между двумя женщинами, о себе, обманутой.
Потом слёзы иссякли, и я начала понимать: он не изменял в привычном смысле, а пытался помочь умирающему человеку. Его действия были ошибочны, но продиктованы болью и отчаянием.
Я позвонила Борису.
Алло? ответил он сразу.
Приходи, нам нужно поговорить, понастоящему.
Он приехал через двадцать минут. Мы сели на диван, я взяла его за руку.
Я прочитала последнюю запись Марины, её прощальное письмо.
Я её не читал, боялся, держал закрытой.
Она просила, чтобы я был счастлив и бережно относился к тебе.
Он молчал, сжимая мою руку.
Я не могу сказать, что полностью прощаю, продолжила я. Больно, очень. Но я понимаю, почему ты так поступил. Это не оправдывает, но объясняет.
Света
Дай мне закончить. Мне нужно время, чтобы снова доверять, чтобы поверить, что ты выбрал меня, а не её память. Сможешь подождать?
Сколько угодно, кивнул он. Я буду ждать.
Мы долго сидели, держась за руки. Я встала, взяла коробку.
Что будем делать с этим? Хранить дальше? Или отпустить?
Не знаю.
Давай отнесём её на кладбище, положим к её могиле. Пусть будет с ней, а не с нами.
Он кивнул, согласившись.
В субботу мы поехали к простому кресту, где лежала Марина. Я поставила коробку к надгробию, Борис стоял рядом, молча глядя на имя.
Прости меня, прошептал он. За всё.
Я держала его за руку, чувствовала странное облегчение. Марина стала частью его прошлого, но не будущего.
Вернувшись домой, жизнь постепенно налаживалась. Борис стал откровеннее, открытее. Я училась снова доверять, шаг за шагом.
Однажды вечером, за чашкой чая, он сказал:
Спасибо, что не ушлаЯ встала, закрыла дверь и, с лёгким шёпотом надежды, прошептала себе, что наш путь только начинается.
