Мы решили, что сладкое тебе вредно, заявила моя золовка и увела со стола торт, который я испекла к своему дню рождения.
Аглая, ты опять берёшь мою кастрюлю? вломилась в кухню Людмила, даже не постучав в дверь. Я же просила не трогать мои вещи!
Людмила, это не моя кастрюля, я мешала крем, не оборачиваясь. Это посуда, которую мне подарила свекровь на новоселье.
Не может быть! Это моя, я её узнаю! Моя мама тоже мне такую дарила!
Тогда у нас совпадают образцы. Твоя у тебя дома.
Людмила подошла ближе, схватила кастрюлю за ручку.
Отдай сейчас же!
Не тронь! Я мешаю крем, он свернётся, если я остановлюсь!
Мне всё равно! Ты всё время берёшь чужое и притворяешься, будто это твоё!
Я глубоко вдохнула, выключила плиту и отодвинулась от кастрюли.
Забирай. Только крем уже испорчен.
Людмила торжественно взяла кастрюлю, посмотрела на дно, нахмурилась.
Здесь царапина не там, где у моей Ладно, может, и у тебя. Но в следующий раз спрашивай, прежде чем брать мои вещи!
Она развернулась и ушла, хлопнув дверью. Я стояла посреди кухни, глядела на испорченный крем и чувствовала, как подступают слёзы. Завтра мой день рождения тридцать пять лет. Я хотела испечь торт, собрать семью, отметить скромно, подомашнему. А теперь крем испорчен, настроение тоже.
Мой муж, Павел Иванов, пришёл с работы вечером и нашёл меня за новой порцией крема.
Зайка, ты ещё готовишь? он поцеловал меня в макушку. Уже поздно.
Людмила испортила крем, пришлось всё заново делать.
Сестра опять пришла? он нахмурился. Аглая, скажи ей, чтобы звонила перед визитом!
Я просила, но она не слушает.
Тогда я скажу.
Не надо, я продолжала мешать, не глядя на него. Хуже будет, если я скажу. Она потом обидится, подумает, что я тебя против неё подстрекаю.
Павел вздохнул и сел за стол.
Ладно. Завтра точно всех пригласим? Может, отметим вдвоём, потихому?
Паша, я уже всем сказала. Мама придёт, твоя мама, Людмила с Игорем
Вот именно. Людмила снова чтото придумает.
Не придумает. Это же мой день рождения.
Павел молчал, но я видела сомнение в его глазах. И понимала: он прав. Людмила обязательно чтото выкинет. Она так всегда делала.
Мы познакомились на работе: я пришла в бухгалтерию сдавать документы, он подошёл, пригласил в кино, через полгода поженились. Я была счастлива Павел добрый, заботливый, трудолюбивый. Моя свекровь, Антонина Семёновна, встретила меня с улыбкой и подарила фарфоровый сервиз.
А сестра Павла, Людмила Кузнецова, была совсем другой. Старше брата на три года, замужем за Игорем, детей нет, работает завучем. С первой встречи она осмотрела меня от головы до ног и сказала:
Ну что, Павлуша, выбор твой. Главное, чтобы хозяйка была хорошая.
С тех пор она постоянно проверяла: без предупреждения заглядывала в шкафы, проводила пальцем по полкам, давала «советы» по готовке, уборке, одежде. Я сначала терпела, потом начала отвечать, но только усугубляло ситуацию. Людмила обижалась, жаловалась маме, та звонила Павлу, тот просил меня быть терпимее.
Она старше, опытнее, хочет помочь, говорил он.
Она хочет контролировать! возражала я.
Не драматизируй, Людмила просто активная.
Активная. Я бы назвала её иначе, но промолчала.
Торт получился трёхслойным, с клубникой и взбитыми сливками, украшен ягодами. Я положила его в холодильник и легла спать с чувством выполненного долга.
Утро началось с звонка свекрови.
Зайка, с днём рождения! Здоровья и счастья!
Спасибо, Антонина Семёновна.
Мы с Павлушей думали, может, не стоит торт печь? Ты же сейчас такая Понимаете, лишнее тебе не к чему.
Я сжала телефон.
Я уже испекла.
Ой, зря. Ну ладно, тогда не будем его есть. Людмила принесёт фрукты, будем их есть.
Антонина Семёновна, это мой день рождения. Я хочу торт.
Хочешь ешь, конечно. Мы просто о тебе заботимся.
Свекровь повесила трубку, я стояла, чувствуя, как внутри закипает.
Зайка, не обращай внимания, Павел обнял меня за плечи. Мама просто переживает, ты в последнее время поправилась.
Я вырвалась из объятий.
Я поправилась на два килограмма! Два! И это не их дело!
Ты же знаешь маму, она всегда так. Давай не будем ссориться в твой день рождения.
Я промолчала. Слушать их «заботу», когда они диктуют, как выглядеть, уже надоело.
Гости пришли к пяти часам. Первой пришла моя мама, Валентина Петровна, с букетом гвоздик и коробкой конфет.
Доченька, с днём рождения! она обняла меня. Как ты?
Нормально, мам, я обняла её, чувствуя небольшое облегчение.
Ты бледная, не заболела?
Нет, просто устала, готовила много.
Помочь?
Всё готово, спасибо.
Затем пришли Антонина Семёновна и Людмила с Игорем. Свекровь сразу пошла к кухне, начала осматривать блюда.
Аглая, зачем столько салатов? Мы их не съедим!
Мама, не придирайся, Павел поставил графин с компотом. Я старался.
Я констатирую факт: этот салат уже заветрился, надо было накрыть плёнкой.
Я молча накрыла его. Людмила взяла ложку, попробовала винегрет.
Слишком много уксуса.
Людмила, не начинай, Игорь положил руку ей на плечо. Давайте просто посидим, отметим день рождения.
Я говорю как есть. Аглая, ты не должна обижаться, я просто хочу, чтобы было вкусно.
Я сжала кулаки под столом. Я готовлю с четырнадцати лет, помогала маме, жила одна, всё делала сама. А теперь Людмила хочет меня учить.
Мы сели за стол, получили подарки. Мама подарила шаль, свекровь набор полотенец, Людмила с Игорем книгу о правильном питании.
Зоечка, почитаешь, узнаешь много полезного, Людмила протянула книгу. Там про калории, вредные продукты.
Спасибо, я взяла её и отложила.
Мы поели, я встала за торт, вынесла его из холодильника, поставила на поднос. Торт был высокий, украшен свечами, которые Павел успел воткнуть.
Ого, какая красота! восхитилась мама.
Загадай желание! улыбнулся Павел.
Я готовилась задуть свечи, как вдруг Людмила встала, подошла и забрала поднос.
Мы решили, что тебе вредно сладкое, сказала она спокойно и отнесла торт обратно на кухню.
Я стояла с протянутыми руками, не веря происходящему. Тишина повисла над столом.
Людмила, что ты делаешь?! вскочил Павел.
Делаю то, что нужно, вернулась она без торта. Аглая набрала вес, ей нельзя сладкое. Мы с мамой обсудили, решили убрать всё вредное.
Это её день рождения! Ее торт!
Именно поэтому убираем. Мы её любим, заботимся о здоровье.
Я наконец нашла голос.
Верните торт!
Нет, Зоенька, вмешалась Антонина Семёновна. Мы правда переживаем, ты поправилась, надо следить за питанием.
Я поправилась на два килограмма!
На четыре, поправила Людмила. Я заметила, как в прошлый раз твоя юбка трескалась по швам.
Юбка старая!
Юбка в порядке, а ты нет. Аглая, не обижайся, но мы должны сказать правду. Ты располнела, Павлику такая жена не нужна.
Людмила! Павел ударил кулаком по столу. Прекрати!
Что прекращать? Говорю правду! Ты же вчера жаловался, что Аглая стала выглядеть хуже!
Я не это имел в виду!
А что?
Павел замолчал, покраснел. Я посмотрела на него, и сердце упало. Он обсуждал меня с сестрой.
Всё ясно, тихо сказала я.
Зоенька, не драматизируй, протянула Антонина Семёновна. Мы из лучших побуждений!
Из лучших побуждений вы испортили мне день рождения, я встала. Съешьте торт сами или бросьте. Мне всё равно.
Я вышла из комнаты, прошла в спальню, закрылась, села на кровать, уронила голову на руки. Не плакала, слёз не было, только пустота.
За дверью слышались голоса. Павел чтото говорил, Людмила возражала, Игорь пытался успокоить. Затем хлопнула входная дверь, тишина.
Постучали в спальню.
Зай, открой, голос Павла.
Уходи.
Пожалуйста, поговорим.
Мне нечего с тобой говорить.
Я не хотел тебя обидеть, я действительно не думал, что сестра так поступит.
Но ты обсуждал меня с ней, говорил, что я плохо выгляжу.
Я не говорил «плохо», я сказал, что ты устала, стала грустнее. Вот и всё!
А Людмила решила, что я поправилась.
Она всегда всё посвоему трактует!
Я открыла дверь, посмотрела на мужа.
Павел, я устала. Устала от твоей семьи, от их «заботы», от контроля. Я больше так не могу.
Что ты хочешь сказать?
Либо ты ставишь границы, либо я уйду.
Павел побледнел.
Ты серьёзно?
Абсолютно. Я не хочу жить в доме, где указывают, что есть, что надевать, как выглядеть. Это мой день рождения, мой торт, и никто не имеет права его отнимать.
Хорошо, я поговорю с мамой и сестрой, объясню, что так нельзя.
Ты уже тысячу раз объяснял, толку ноль.
Тогда что мне делать?
Выбирать. Либо я, либо они.
Павел стоял, растерянный. Я закрыла дверь, легла на кровать, уставшая от бесконечной борьбы.
Я вспомнила, как в первый год брака Людмила пришла и начала учить меня, как правильно гладить рубашки Павла. Я гладила с пятнадцати лет, помогала маме, знала всё. Людмила настаивала на своём, забирала утюг, показывала «правильный» способ, а я молчала. Потом она учила меня варить борщ, накрывать стол, выбирать шторы. И я всё время молчала, потому что Павел просил не ссориться, а свекровь обижалась.
Но сегодня торт стал последней каплей. Я испекла его всю ночь, вложила душу, хотела порадовать себя и близких. А Людмила забрала его, как будто ей позволено распоряжаться чужой жизнью.
Я встала, прошла на кухню. Павел сидел за столом, мама тоже была.
Доченька, мама обняла меня. Прости их, они не хотели тебя обидеть.
Мам, они испортили мой праздник.
Я знаю. Но Павел хороший, он тебя любит. Ради него потерпи.
Я терплю пять лет. Хватит.
Я открыла холодильник. Торт стоял на полке, нетронутый. Людмила убрала его, но не выбросила, видимо, планировала взять домой.
Мам, пойдем со мной, я взяла торт.
Куда?
К тебе. Съедим вдвоём.
Зоенька, но муж
Пусть сидит, подумает.
Мама помолчала, потом кивнула.
Хорошо, идём.
Мы упаковали торт, оделись и вышли из квартиры. Павел смотрел вслед, но не останавливался. Я не оборачивалась.
У мамы мы сели на кухне, разрезали торт, налили чай.
Вкусный, сказала мама. Очень вкусный.
Спасибо.
Аглая, ты серьёзно думаешь уходить?
Не знаю, мам. Просто устала бороться.
Понимаю. Павел хороший человек, но его семья специфическая.
Именно. Он не хочет ничего менять.
Тогда придётся тебе менять. Или уходить.
Я кивнула, мама была права. Нужно решить.
Я вернулась домой поздно вечером. Павел ждал, сидел на диване, смотрел в окно.
Аглая, прости меня, сказал он, когда я вошла. Я был неправ. Не должен был обсуждать тебя с Людмилой. И должен был её остановить.
Да.
Я поговорил с ней и с мамой. Сказал, что так больше не будет. Что ты моя жена, и они обязаны тебя уважать.
И какИ в тот вечер я наконец ощутила, что нашла свой собственный путь.
