10 марта, понедельник
Сейчас пишу эти строки и до сих пор не могу нормально отдышаться так внутри всё кипит. Возвращалась сегодня из Новгорода поехала на три дня к родителям, немного отдохнуть, набраться сил, услышать доброе слово, поесть бабушкиных оладий. Сама виновата: решила сделать Ивану сюрприз не стала говорить, что приеду раньше на три дня. Думала, рада будет А вот как всё повернулось.
Автобус прибыл почти по расписанию, а я уже на остановке возле нашего дома. Тащу две авоськи там соленья мамины, вяленые грибы, яблоки крупные, колбаса деревенская Всё тяну для нас, чтобы дома был уютный запас, как в детстве у мамы. Сумки, словно гири, руки уже не слушаются, а поясницу тянет так, что вот-вот разрыдаетcя. На шестом-то месяце! Но самое трудное впереди поднимаю телефон и набираю Ивана.
Ваня, я приехала, выйди, пожалуйста, шепчу в трубку. Думала, бросится вниз, обнимет. А он:
Ты что, на остановке уже? Почему не предупредила? Мы же на четверг договаривались!
Хотела удивить тебя, Ванечка Я очень устала, сумки тяжёлые, пожалуйста, подойди.
В ответ такой переполох просит подождать, не идти к дому. Отговаривает, уверяет, что дома всё съел, пусто. Просит забежать в круглосуточный, что за углом, купить говядины, картошки свежей сам, мол, наготовлю, удивлю тебя. Даже голос дрожит от нетерпения.
Стою посреди асфальта, сугробы вокруг чернеют, ночная тишина а внутри поднимается злость: ведь я полгода беременная, тащу сколько могу. Можно подумать, ради меня бы вышел, подхватил сумки, поцеловал. А он в магазин!
Поплелась туда. Вижу, продавщица смотрит с жалостью на мою согнутую спину, говорит:
Тяжело вам, дочка
Беру мясо, мешок картошки, едва не роняю пальцы не разгибаются, пульс гремит в висках. Выхожу, тут опять звонок:
Ты купила? Ну, давай, иди!
А сам даже не встречает.
Под ухом холодно, ноги гудят. Заставляет еще на лавочке у подъезда посидеть что-то всё доделывает наверху, просит подождать, не входить Сердце падает. Честно, чуть не расплакалась. Да будь хоть красная дорожка, хоть баян с музыкантами не стоило оно таких мучений.
Минут тридцать сижу, ветер с Волхова продирает насквозь, живот напрягается, малыш ворочается ему совсем не нравится такое обращение. Через полчаса Ваня выскакивает, взмокший, в футболке навыпуск, глаза горят каким-то детским восторгом.
Ты чего такой? спрашиваю, за ухом у него мокрые пряди, футболка вся в мыльных пятнах, аромат Морской бриз сбивает с ног.
Сейчас увидишь Он, прыг-скок, хватает сумки, тащит меня вверх.
Захожу пахнет чистящим средством. Квартира пуста, непривычно стерильная: нигде ни носка, ни кружки, ковер блестит, пыль стерта. В углу сиротливо прижались мои фарфоровые фигурки, будто не нужны.
Смотри! сияет, как школьник с пятёркой. Чистота! Всё для тебя!
Я смотрю не верю. Внутри стылое недоумение: ради этого заставил меня таскаться по магазинам, стоять на ветру? Я мечтала, чтобы он меня встретил, руку подал, довёл до дома А он шваброй полы тер.
Говорю, что не о том мечтала. Спина болит, устала. Начинает оправдываться, мол, хотел как лучше, чтобы клево было, ругаюсь только, что ничего не делает. А теперь вот сюрприз! Я в слёзы: Мне не нужна эта чистота, Ваня! Мне надо чтобы ты был рядом.
Сорвались оба на крик, почти до драки: он кидается по кухне, руками машет, я реву, что мне его доброта как соль на рану. За полчаса, проведённые на морозе и с этими сумками, ни одно чисто не компенсирует боли в спине и усталости.
Еле сдерживалась, чтобы не уйти сразу. Дошло до абсурда: Ваня возмущается, что я неблагодарная, я что он глупый, чуть ли не мясом в меня бросился. Спать уползла в слезах, малыш внутри будто возмущён не меньше меня.
Утром собрала вещи, ушла. Сразу поехала к родителям лучше уж папин борщ и мамина забота, чем чистые полы по цене собственной усталости и слёз.
Потом Ваня звонил, писал, приходила свекровь, золовка все твердили: потерпи, не разводись, муж просто нервничал. Но у меня всё уже на сердце решено: не нужен мне такой супруг, который чистую плиту выше меня ставит. Пусть лучше один живу зато с малышом и в покое.
Вот так.
