Алёнка, солнышко, ты же в субботу свободна? голос свекрови, Тамары Сергеевны, звучал в трубке нежноласково, с той особой интонацией, которую Алёна за три года научилась отличать от любой другой. Нужно бы запастись консервами и спустить их в погреб, а то на веранде уже места нет. И на чердаке такой бардак, а руки не доходят разбирать.
Конечно, Тамара Сергеевна, приеду с утра! Алёна улыбнулась, прижав телефон к уху и одновременно помешивая борщ на плите. Костю взять с собой?
Ой, нет, у него проект горит, сама знаешь. Пусть останется дома, подумает в тишине.
Они согласовали, что Алёна сядет на девятичасовой автобус из Москвы в подмосковный поселок. Она нажала кнопку «отбой» и вернулась к готовке, подпевавая себе рекламную мелодию. За окном тускло светило солнце, на подоконнике вяло стоял фикус, от которого она всё ещё не могла избавиться
Субботним утром Алёна втиснулась в переполненный рейсовый автобус, пахнущий бензином и чейто только что испечённый пирожок. Заняла место у окна, прислонив лоб к холодному стеклу. За городом раскинулись поля, прерываемые берёзовыми полосами, и Алёна задремала под монотонный гул двигателя.
Проснулась от резкого толчка и криков возмущённого пассажира. Автобус стоял на обочине, накренившись на правый бок. Водитель объявил, что лопнуло колесо, запаска гнилая, и придётся ждать замену из города.
Часдва минимум, сказал он, разводя руками. А то и три.
Пассажиры начали высыпать из автобуса. Алёна торчала у машины минут десять, потом решительно вышла на дорогу и подняла руку. Подъехала потрёпанная «ВАЗ» с добродушным дедом за рулём.
В Москву? Садись, дочка, подброшу.
Она запрыгнула на переднее сиденье, написала свекрови: «Автобус сломался, возвращаюсь, перенесём на следующие выходные». Нажала send. Телефон пищал: сообщение доставлено.
Через сорок минут Алёна уже стояла у подъезда своей пятиэтажки в районе Сокольники. Спокойно поднялась на третий этаж, достала связку ключей, нашла нужный, вставила в замок. В этот момент телефон зазвонил. На экране высветилось имя «Тамара Сергеевна».
Алло? сказал голос свекрови, прерываясь на крик. Ты где? Ты уже на даче?
Нет, я же писала, автобус сломался, я вернулась, стою у двери, сейчас зайду начала Алёна.
Не заходи! пронзил голос. Не открывай дверь! Разворачивайся и приезжай ко мне, срочно, прямо сейчас!
Алёна, с ключом в замке, замерла.
Что?! прошептала она.
Не заходи домой! Слышишь меня? Не открывай! голос дрожал от паники.
Алёна уже повернула ключ, замок щёлкнул, она толкнула дверь. И время в квартире застыло.
В прихожей лежали разбросанные туфли: её балетки, кроссовки Кости и чьито блестящие туфельки на шпильке. На стойке висел чужой зонт. В воздухе висел приторный аромат духов, не её.
В проёме гостиной стоял Костя, в домашних штанах и футболке, босиком. В его объятиях была женщина с тёмными волосами, узкими плечами и ярким алым маникюром, вцепившаяся в его спину. Они целовались, будто мир вокруг исчез.
Костя первым открыл глаза, увидел Алёну в дверях и побелел. Его лицо побледнело так быстро, что Алёна подумала, что он сейчас упадёт в обморок.
Женщина обернулась: молодая, лет двадцать пять, с испуганными глазами, как у оленя. В миг она схватила сумку, туфельки, зонт, пробежала мимо Алёны, оставив после себя облако сладких ароматов, стучала каблуками по лестнице и исчезла.
Алёна всё ещё держала телефон у уха.
Алёна! вопила свекровь. Алёна, ответь! Ты вошла? Алёна!
Сколько раз? спросила она хрипло.
Что? прервалась свекровь.
Сколько раз вы меня отвлекали, Тамара Сергеевна? Эти ваши банки, грядки, чердаки Сколько раз вы прикрывали своего сына? Сколько раз смеялись за моей спиной, потому что я не знала правды?
Тишина. Затем гудок. Свекровь бросила телефон.
Алёна медленно опустила руку, посмотрела на мужа. Костя стоял посреди гостиной, молча.
Ну? спросила она безразлично. Скажешь что-нибудь?
Алёна, я могу всё объяснить начал он.
Она разразилась диким, истеричным смехом.
Объяснишь? Серьёзно? Ты сейчас серьёзно произносишь эту фразу? издевалась она.
Это ничего не значит! Она никто, просто попытался он.
Просто что? Просто случайно упала тебе на голову? парировала она.
Костя шагнул к ней, Алёна отодвинулась.
Не подходи. Не смей. гласила она.
Послушай начал он.
Нет, слушай ты. она сама удивилась, как ровно звучит её голос. Эта квартира моя. Куплена до брака, на деньги от бабушкиного наследства. Ты здесь никто, и звать тебя никак нельзя. У тебя есть пятнадцать минут, чтобы собрать вещи и уйти.
Алёна, давай поговорим просил он.
Четырнадцать минут.
Ты же не можешь просто так возразил он.
Тринадцать.
Костя понял, что Алёна не шутит. Он бросился в спальню, захлопнул дверцы шкафа. Алёна стояла в прихожей, прислонившись к стене, считала вдохи: вдохвыдох, вдохвыдох, не дать себе распасться.
Через двенадцать минут Костя выскочил, схватив сумку, набитую коекак, и куртку под мышкой. Остановился у двери.
Ключи, безэмоционально произнесла Алёна.
Он копнул в карманах, бросил связку на столик, и ушёл.
Дверь за ним закрылась мягко, почти бесшумно. Алёна постояла ещё минуту, щёлкнула замком дважды, накинула цепочку, сползла по стене на пол и заорал
В понедельник она подала на развод. Документы приняли быстро: бездетные, имущество раздельное, претензий нет. Чистая формальность.
Костя не звонил. Тамара Сергеевна тоже. Как будто их и не было. Три года совместной жизни и тишина.
Через неделю Алёна сидела в кофейне «Брусника» с Машей, лучшей подругой со студенческих лет. Маша слушала, разинув рот, забыв о остывающем латте.
Подожди, покачала головой Маша, так значит, свекровь знала? Она специально тебя на дачу отправляла, пока он там
Похоже, да. кивнула Алёна.
Вот же! воскликнула Маша.
Алёна ухмыльнулась.
Знаешь, что самое смешное? Я считала её второй мамой. Думала, наконецто настоящая семья. А оказалось спектакль. Они оба притворялись с самого начала.
С начала? удивилась Маша.
Ну, подумай сама. Когда мы познакомились, я уже жила в своей квартире, имела работу и стабильный доход. У него была съёмная комнатка, какието подработки Алёна отхлебнула кофе, горчинка ударила по языку. Может, не с первого дня, но довольно быстро он понял, что удобно устроиться.
Ты думаешь, он вообще начала Маша.
Не знаю, Алёна уставилась в чашку, где плавала бурная пенка. Может, и любил посвоему, но недостаточно, чтобы не искать новых связей. Его мать нуждалась в невесткерабочей: банки тащить, грядки полоть, вещи разбирать, а сын при этом был бы «пристёгнут».
Маша сжала её руку.
Жаль, Алёнка.
Не жалко, ответила Алёна, подняв глаза. Я не собираюсь тратить дальше ни дня на этих людей. Три года прошли, но я живу. У меня осталось жильё, работа, жизнь. Этого достаточно.
Она встала, накинула куртку. За окном кофейни моросил мелкий, назойливый дождь, но Алёна улыбалась. Всё плохое осталось позади. Было больно да. Обидно до скрежёта зубов. Но она выживет. Эта история лишь ещё один дорогой, болезненный урок.
Маша догнала её у выхода.
Алёнка, ты уверена, что в порядке?
Буду, ответила она, обернувшись. Дай время. И я снова стану счастливой.
Она шагнула под дождь и пошла домой. Там её ждал новый проект рецепт торта, который откладывала годами, и мысли о будущем, которое теперь строила сама.
