Василиса никогда не доверяла своему мужу. Поэтому ей приходилось полагаться лишь на себя, так сложилось в их семейной жизни. Муж её, Глеб, был красив, как маковый цвет, и всегда был душой любой компании. Он пил умеренно, не курил, к охоте, рыбалке и футболу страсти не питал. Словом, «молодец хоть в дворец». Именно благодаря этим добродетелям Вася думала, что муж ищет утешение за пределами родного дома, ведь подобных мужчин с огнём в глазах не сыщешь. А «охотницы» гдето обязательно найдутся
То, что несколько успокаивало Василису, было безусловное обожание мужа их сына. Глеб души не чаял в Лёве. Всё свободное время он посвящал ребёнку, и Василиса полагала, что такой яркой отцовской любви достаточно, чтобы семья держалась.
В школе её дразнили «Капитаном» за огненнорыжий цвет волос и веснушки, рассыпанные по лицу. Мать, писаная красавица, с детства шептала дочери: «Васюша, ты, как гадкий утёнок. Прости за сравнение, но правду принять придётся. Замуж вряд ли кто возьмёт, так что полагайся лишь на себя. Учись прилежно, потом строй карьеру. Если ктонибудь «подвернётся», будь послушной женой». Эти слова стали ей путеводной нитью.
Окончив школу с золотой медалью, Василиса поступила в университет, где познакомилась с будущим мужем. Она не понимала, почему её полюбил такой завидный юноша. Позже Глеб признался, что она была единственной девушкой, к которой он не испугался подойти. Василиса не пользовалась косметикой, одевалась скромно и не умела кокетничать. Когда она осознала, что за ней ухаживает такой видный парень, решила взять инициативу в свои руки и предложить брак. Глеб сначала был ошарашен откровенным предложением, но она обещала быть кроткой, смиренной и верной женой. «Любовь придёт со временем», уверяла её. Через некоторое время он согласился, а поддержал его мать, Галина Петровна.
Когда Глеб впервые привёл в дом свою будущую невесту, Галина Петровна взглянула на Василису с неодобрением, словно видела в ней лишь веснушчатую «замарашку», а не сияющего сына. Но первая встреча прошла не без трения.
Василиса почувствовала недовольство тёщи и поняла, что красивый муж может стать помехой счастью. Она не собиралась упускать шанс, поэтому пришла к Галина Петровна без Глеба, принеся чай. На этот раз мать нашла её даже симпатичной: «Привыкаю», удивилась она. Василиса пообещала быть верной и послушной женой, и эти слова перевесили любые внешние «недочёты».
Галина Петровна была вдовой: муж ушёл к новой любви, вернувшись спустя год измождённым и отвергнутым семьёй. Она задавалась вопросом, стоит ли прощать предателя, но шипящий в душе укол оставался. Однажды она решила поддержать сына, поняв, что он придёт к ней любой дорогой, даже по ухабам, и благословила брак.
Через год у пары появился сын Лёвка, копия отцакрасавца, к чему мать Галина Петровна обрадовалась. Глеб летал над ребёнком, словно безумный мотылёк, а Лёва стал смыслом его жизни. Любовь к жене не просыпалась. Василиса тоже не воспылала страстью к мужу; их отношения были ровными, почти ритуальными. Она стирала, гладила его рубашки, готовила, целовала в щёку на ночь. Глеб отдавал ей зарплату, дарил цветы, целовал утром, но всё выглядело как обряд, а не как любовь. Через пять лет он нашёл то чувство в другой женщине небесной красоте, звали её Божена. Она ответила взаимностью, и полгода они встречались в кафе, на скамейке, в квартире друзей. Конспирация изматывала Глеба, а Лёва видел отца раздражённым, а не добрым.
Божена поставила условие: либо жениться на ней, либо стать друзьями. Глеб растерялся: он не хотел терять Божену, но сын был дорог ему. Он собрал вещи и ушёл, оставив семью.
Василиса всё чаще вспоминала материнскую науку. Слова, когдато обидные, теперь стали её опорой: «Тебе не придётся бросаться с моста, ты не будешь плакать в три ручья». Эта «прививка» выдержала её.
Всё это отняло кусочек её сердца, который упал в самую глубину души, ожидая своей судьбы. Счастье, как вольная птица, прилетело туда, где захотела.
Перед уходом Василиса сказала Глебу: «Двери для тебя всегда открыты, только не откладывай возвращение. Лёва тебя любит, не заставляй его страдать». Он ещё полгода шатался между сыном и Боженой.
Василиса хранила зубную щётку бывшего мужа в отдельном стаканчике. Каждый раз, когда Глеб приходил к сыну помыть руки, щётка «взирала» на него, становясь немым укором. Однажды он положил её в карман, но при следующем визите нашёл в стаканчике новую щётку. На кухне ждала любимая чашка с горячим кофе, в коридоре домашние тапочки. Всё это «царапало» душу Глеба, и он пытался убежать из дома, не понимая, почему ушёл.
Он задавал себе вопросы, но ответов не находил. Можно было бы закрыть дверь перед ним, проклясть разлучницу, но Василиса молчала, лишь шепча: «Приходи, Витя, не забывай о нас». К Божене он возвращался опустошённым; она не любила «всю эту суету вокруг Лёвы» и предупреждала: «Если уйду, то изза сына. Ты о нём больше, чем обо мне». Так годы тянулись.
Подруги нашёптывали Василисе: «Господи, женись уже! Отчего ждёшь? Отец Лёвы нужен каждый день, а ты ещё молода! Забудь о Глебе!» Она слушала, вздыхала, но молчала. Со временем подруги перестали её уговаривать привыкли, что она одна. Время шло без пощады.
Глеб перестал навещать Лёву. Отец и сын встретились на нейтральной полосе. Лёва закончил школу. Через двенадцать лет после ухода мужа, Василиса решила поставить точку, перестала ждать его и, полная сил, взяла путевку в тёплые края, где случился короткий курортный роман без обязательств.
Через девять месяцев у Лёвы появилась сестрёнка Маша. Подруги были удивлены решительным поступком Василисы, стояли у порога роддома в ожидании. Молодая мама вышла уставшая, но счастливая, в руках свёрток, украшенный розовыми лентами: «Привет, девчонки! Прошу любить и жаловать мою Машеньку!»
Одна из подруг спросила: «А как по отчеству её звать?», на что Василиса ответила: «До отчества надо вырасти!». Подруги не смогли омрачить радость мамы; жизнь теперь принадлежала воспитанию Маши.
Маша, будучи трёхлетней, пошла в детский сад, где её «просветили» одногруппники. С тех пор она стала называть своего брата Лёву «папой», что выглядело одновременно смешно и горько.
Однажды вечером в квартире Василисы раздался неуверенный звонок. Маша бросилась к двери, крикнув: «Это мой папа!». Через глазок она увидела Глеба. Открыла дверь широко: «Можно войти, Аня?», скрипел голос. «Входи, коль пришёл», отозвалась она, скрывая удивление.
Глеб поставил две набитые сумки, снял рюкзак. Маша бросилась к незнакомому дяде: «Мама, это же мой папа!». Василиса, со слезами на глазах, ответила: «Да, Машутка, это твой папа». Глеб обнял девочку, поцеловал её веснушчатый носик, погладил золотистые кудряшки: «Привет, мой «рыжик»!», затем упал к руке Василисы, горячо поцеловал её и, на колени, прошептал: «Спасибо, Василиса! Прости». Она мягко, но твёрдо схватила его локоть, не позволяя опуститься. «Здравствуй, мой горький мёд! Ты был в отъезде семнадцать лет, но обид нет, кто старое помянет Нам нужен папа», вздохнула она.
Лёва стоял в стороне, широко открыв глаза от удивления, и улыбался. Через несколько недель Василиса, успокоившись, позвонила подруге и сказала: «Ты хотела узнать отчество дочери? Викторовна, запомни, Мария Викторовна, без вариантов!».
