Отец на час: когда оттаивают сердца
В маленьком магазине у хлебного отряда Валерий заметил мальчишку. Тот стоял неподвижно, будто не булки выбирал, а ждал кого-то, кто, возможно, никогда не вернётся. Худой, в стареньком пальтишке с оторванным карманом, обувь стоптанная, шапка съехала набок, щёки раскраснелись от мороза, а варежки висели, как тряпичные лоскуты — чужие и ненужные.
В его глазах не было детского испуга или мольбы — только тихое, выстраданное ожидание. Взгляд, который знает цену пустым обещаниям. Взгляд взрослого, усвоившего слишком рано: надеяться можно только на себя.
Валерий уже собрался уходить, даже взял свой обычный батон, но вдруг обернулся. Мальчик всё так же стоял, будто прирос к полу, словно верил: если ждать достаточно долго — что-то изменится.
Этот взгляд был ему знаком. Лет пятнадцать назад, в детском доме, где он вёл кружок, был мальчик с такими же глазами. Без слов, но с криком внутри: «Увидь меня».
У кассы они встретились снова. Мальчик держал две карамельки. Кассирша буркнула что-то о нехватке денег. Он молча вернул одну конфету, отдал монеты. Чётко, без колебаний — как человек, привыкший отказываться от лишнего.
— Слушай, — Валерий наклонился, стараясь не пугать, — давай я тебе что-нибудь куплю. Хлеб, молоко, колбасу. Не бойся, просто так. Можно?
Мальчик посмотрел на него — спокойно, без страха, но с настороженностью, которой у детей быть не должно.
— А зачем? — спросил он просто.
Не вызов, не подозрение. Просто вопрос. Как будто проверял: стоит ли тратить время.
— Потому что могу. Потому что ты заслуживаешь больше двух конфет.
— Люди просто так не помогают, — сказал мальчик. — Вы чей-то отец?
— Был. Дочь живёт с матерью в Киеве. Пишу ей. На дни рождения звоню. Но понимаю — этого мало.
Мальчик кивнул про себя. Будто слышал это раньше.
— Ладно. Купите мне горячей картошки. И сосиску. Без горчицы. Она… слишком острая.
На улице мороз щипал щёки. Остановка продувалась ветром. Валерий протянул пакет, не делая из этого жеста.
— Где живёшь?
— Недалеко. Но сейчас домой нельзя. Мама спит. Она устаёт. Может, и завтра не проснётся. Лучше посижу здесь. На скамейке. Тут тихо.
Они сели. Валерий смотрел, как мальчик ест — неторопливо, с достоинством, будто на важном ужине. Держал сосиску аккуратно, не торопился. В нём было больше терпения, чем у иных взрослых.
— Меня зовут Артём. А вас?
— Валерий.
— А вы… можете побыть отцом? На час. Не по-настоящему. Просто… чтобы казалось, что всё как у людей.
Горло сжалось. Валерий кивнул.
— Могу.
— Тогда скажите мне, что без шапки нельзя. Что сопли до колен. И спросите, как в школе.
— Артём, где шапка? Холодина, а ты разгуливаешь. И как успехи в математике?
— Тройка. Зато поведение — на пятёрку. Я бабушке помог через дорогу перейти. Сумку уронил, правда, но потом всё собрал. Она сказала — главное хот— Хорошая бабушка, — Валерий вздохнул, глядя, как мальчик поправляет шапку, — но шапку всё равно носи, береги себя, ты у меня один.
