Да вон в булочной на окраине Нижнего Новгорода Андрей впервые заметил пацана. Стоит у витрины, но не на булки смотрит, а куда-то сквозь них, будто ждёт, что из-за полок появится кто-то. Может, тот, кто так и не пришёл. Или вообще никогда не существовал. Сам мальчишка — костлявый, в потёртой куртке с оторванным рукавом. Ботинки — на размер больше, из-под них торчат серые носки. Шапка съехала набок, варежки растянутые, будто ими всю семью одевали. Щёки — ветром обожжёны, губы потрескались.
А взгляд — не детский. Не просящий, не жалобный. Взрослый такой — тяжёлый, настороженный. Как будто он уже всё в этой жизни понял и теперь просто смотрит, без иллюзий.
Андрей взял батон, прошёл мимо, но через пару шагов обернулся. Мальчишка не шелохнулся. Стоит, будто врос в плитку, будто верит: если не уходить — может, всё-таки кто-то придёт.
Напоминал кого-то. Потом Андрей сообразил — такого же пацана из детдома, куда он раньше волонтёром ходил. Тот тоже так смотрел — будто душа молчит, не верит и не просит.
У кассы они снова встретились. Мальчик стоял с двумя конфетами, без пакета, без корзинки. Кассирша что-то сказала — видимо, денег не хватило. Он не спорил, молча одну конфету убрал, за вторую заплатил. Всё — спокойно, чётко, по-взрослому. Как будто с пелёнок знает: не всё сразу можно получить.
Тут Андрей не выдержал.
— Давай я тебе что-нибудь куплю? Хлеб, кефир, может, молоко? Не бойся, я ничего не хочу.
Мальчик посмотрел прямо. Без подозрения. Просто констатация: ничего просто так не бывает.
— А зачем?
Андрей запнулся. Не потому что не знал ответа. А потому что правда — слишком сложная.
— Просто так. Потому что могу. Потому что… когда-то мне тоже помогли.
Мальчик помолчал, потом кивнул:
— Ладно. Тогда картошку варёную. И сосиску. Одну. Без горчицы — она горькая.
После кассы вышли на улицу. Андрей протянул пакет, стараясь, чтобы это выглядело не как подачка.
— Ты где живёшь?
— Недалеко. Но домой пока не хочу. Мама спит. Устаёт. Иногда долго. Мне лучше на скамейке — там люди, там тише.
Присели на холодную лавочку у остановки. Пацан ел медленно. Держал сосиску в обеих руках, откусывал по чуть-чуть, тщательно прожёвывал — будто растягивал удовольствие. Ел не как ребёнок — как взрослый, который умеет быть благодарным без слов.
— Меня Витя зовут. А вас?
— Андрей.
— А вы могли бы… ну, побыть папой на час? Не навсегда. Без обещаний. Просто посидеть, как будто у меня есть кто-то.
Андрей кивнул. В горле перехватило. Не ожидал такого, но и отказать не смог.
— Могу.
— Тогда скажите, чтобы я шапку надел. И поругайте за школу. Мама так делала… когда не спала.
Андрей усмехнулся, сначала натянуто, а потом — по-настоящему.
— Витя, где шапка? Совсем заболеть хочешь? И застёгивайся! А в школе как?
— Математика — тройка. Зато поведение — пятёрка. Бабушку через дорогу перевёл. У неё сумка упала, но потом всё собрал. Она сказала: «Главное — стараться».
— Молодец. Но шапку надень. У тебя жизнь одна — береги себя.
Витя улыбнулся. Спокойно. По-взрослому. Доел сосиску, аккуратно вытер руки, смял салфетку и выкинул в урну. Потом посмотрел на Андрея.
— Спасибо. Вы не как все — не жалеете, не ноете. Просто… будто всё нормально.
— Если завтра я тут буду — придёшь?
— Не знаю. Может, у мамы день тяжёлый. А может, приду. Вы мне запомнились. У вас глаза честные.
Встал, попрощался, ушёл. Не обернулся. Как те, кто знает: за ними не побегут. Шёл легко, но как-то сжавшись внутри — будто всю теплоту берёг, чтоб не растерять.
Андрей остался. Постоял, выбросил стакан от кофе, долго смотрел вслед. Хотел окликнуть — не решился.
На следующий день он пришёл. И ещё через день. И через неделю. Даже если снег, даже если мороз. Просто приходил. Не чтобы ждать. А потому что пообещал. Хоть и без слов.
Витя появлялся не всегда. Иногда приходил, иногда нет. Андрей сидел на той же лавочке, делая вид, что читает. Но каждый раз, когда мальчишка возникал — в этой худенькой фигурке, в его неторопливой походке, в привычке смотреть в землю — что-то внутри оттаивало. Будто лёд, что годами копился.
Как-то раз Витя пришёл с двумя стаканами чая. В простых пластиковых, обёрнутых салфеткой.
— Сегодня вы побыли папой. Теперь я — сыном. Договорились?
Андрей только кивнул. Слов не нашёл. В горле комом встало.
Иногда и часа хватает. Чтобы поверить, что ты кому-то нужен. И что ещё не всё потеряно.
