Была пятница, обеденное время. Баба Маня, отложив ложку, допила последний глоток молока после кулеша, вытерла рот передником и, глядя в окно, равнодушно бросила:
Валька, завтра помирать буду. В воскресенье, перед обедней.
Дочь её, Валентина, замерла с кастрюлей в руках, резко развернулась и опустилась на табурет:
Ты что это вздумала?
Время моё вышло. Всё, хватит. Помоги мне помыться, достань чистую одежду из сундука. Потом обсудим, кто хоронить будет, кто могилу копать. Время ещё есть.
Надо всем сообщить, чтоб успели приехать?
Верно, сообщи. Пусть прощаются.
Расскажешь им всё напоследок? Пусть знают.
Старушка кивнула и, опираясь на дочь, заковыляла к кровати. Маленькая, сухонькая, лицо как печёное яблоко, в морщинах, но глаза живые, блестящие. Волосы седые, жидкие, собранные в пучок под белым платком. Фартук носит по привычке, хоть и не хозяйничает давно. Руки узловатые, пальцы короткие, широкие всю жизнь работала. Восемьдесят девятый год пошёл. И вот собралась умирать.
Мам, я на почту схожу, телеграммы разошлю. Ты как?
Ничего, иди с Богом.
Оставшись одна, баба Маня задумалась. Мысли унесли её далеко в молодость. Вот она сидит с Степаном у реки, травинку жуёт, он улыбается. Свадьбу вспомнила маленькая, ладная, в креп-сатиновом платье, плясала под гармонь. Свекровь тогда буркнула:
Что с такой в хозяйстве толку? Мелковата, да и родит ли?
Не угадала. Маша оказалась крепкой, работящей. В поле первая, трудодней больше всех. Дом ставили мужикам не уступит. Жили душа в душу. Через год, в новой избе, родила Валюшку. Дочке четыре было, думали о втором как война началась. Степана в первые же дни забрали.
Вспомнив проводы, баба Маня судорожно всхлипнула, вытерла слёзы фартуком:
Соколик мой Сколько слёз пролила! Царствие тебе небесное Скоро увидимся, погоди маленько.
Мысли прервал шум вернулась дочь с фельдшером.
Баба Маня, как самочувствие?
Ничего, не жалуюсь.
Осмотрел, давление померил, температуру всё в норме. На выходе фельдшер Валентине шепнул:
Видно, ресурс иссяк. Старики иногда чувствуют. Готовься.
В субботу Валентина вымыла мать в бане, одела в чистое. Баба Маня легла, уставившись в потолок, будто примерялась к тому, что ждёт.
После обеда стали съезжаться дети.
Иван грузный, лысоватый, с сумкой гостинцев. Близнецы Василий и Михаил смуглые, горбоносые, приехали на машине из города. Тоня полная, добродушная, приехала на автобусе. Последней, уже к вечеру, подкатила на такси Надежда стройная, рыжая, директор школы.
С тревогой в глазах, шмыгая носами, подходили к матери, целовали её, сжимали руки:
Мам, ты ещё поживёшь!
Была да сплыла, вздыхала старуха.
Дети, сомневаясь, отходили, перешёптывались. Все немолоды, часто болеют, но рады, что с матерью Валентина можно не беспокоиться.
По привычке взялись за хозяйство. Михаил с Василием дрова кололи, Иван воду носил, Тоня скотину кормила, Валентина с Надей ужин готовили. Потом, за столом, говорили вполголоса, а баба Маня, уставившись в потолок, видела свою жизнь.
Война. Холод, голод. Весной выкапывала промёрзлую картошку, терла, жарила драники. В бане нашла бутылочку льняного масла ещё до войны ступни им мазала. Повезло! Картошку из погреба берегла, сажала глазками чуяла, война затянется. Черемшу, щавель, лебеду ели. Детям перешивала своё, а когда похоронку на Степана получила и его вещи тоже.
Ну и жисть вздохнула баба Маня.
Осенью картошку выменивала у эшелонов тушёнку, сало, сахар. Дети худые, бледные. Потом купила козу отдала мужнин костюм, своё платье, серёжки, картину. Молоко появилось ребята повеселели.
Тяжело было. То Васютка ветрянкой всех заразит дом, как лягушатник в зелёнке. То ногу сломает, то в драке голову разобьёт. После войны мальчишки матом ругаться начали, курить.
Заманила как-то в баню, заперла, накормила самосадом. Орали, плевались, но больше не курили.
Шли годы. Женились, замуж вышли, разлетелись. Только Валентина с матерью осталась.
Такая жисть
Утром все собрались у кровати. Баба Маня, подперевшись подушками, заговорила:
Простите, коли что не так. Живите дружно, помогайте друг другу. Я скоро умру.
Дети замахали руками, но она их остановила:
Как Бог решит, так и будет.
Помолчав, начала рассказ:
В войну, зимой, с Валей на печи сидели. Вдруг стук в дверь. Вышла ребёнок на завалинке лежит, кричит. Занесла в избу, выходила. Мать так и не нашлась. Назвали Ваняткой.
Потом, в сорок втором, на станции девочку нашла лет пяти, щёки отмороженные. Матери нет. Назвали Тоней.
В сорок третьем привезли детей немцы колонну разбомбили. Взяла близнецов Васю и Мишу.
Надю у пьяной матери отбила. Та потом спилась.
В комнате повисла тишина. Дети переглядывались, не зная, что сказать.
Идите, я устала, прервала баба Маня.
Мам, да как же так? Мы не знали!
Идите, идите.
Вышли, обсуждали. Детство вспоминали счастливым.
Валентина зашла проведать мать лежала с открытыми глазами, на лице улыбка.
Отошла.
*Запись в дневнике: «Жизнь как река. Течёт, огибая камни, но всё равно впадает в море. Главное не оставить за собой
