В тихом городке на юге России, где жизнь течёт размеренно, а родственные связи считаются священными, моя реальность превратилась в испытание. Я, Татьяна, мама троих малышей-погодков, оказалась на грани. Моя свекровь и мама, которым уже за пятьдесят, вдруг решили, что их личные интересы важнее моей ежедневной борьбы. Они уехали на двухнедельный йога-тур в Сочи, бросив меня одну с детьми, и эта обида до сих пор жжёт душу.
У меня трое ребятишек: Семёну четыре, Вареньке три, а младшему, Илюше, всего год и восемь. Муж, Дмитрий, пропадает на работе с утра до ночи, чтобы прокормить семью. Я на него не в обиде — он старается. Но я одна с этой оравой, которая требует внимания каждую минуту. Семён засыпает вопросами, Варя ностает без повода, а Илюша орет, если его не таскать на руках. Мои дни — бесконечная карусель из пелёнок, кастрюль и уборки. Я не сплю толком уже неделями, и силы на исходе.
Когда я ждала Илюшу, свекровь, Лидия Петровна, и моя мама, Ольга, клялись помогать. Говорили, будут забирать старших, давать мне передохнуть. Я верила им, как Евангелию. Но после родов всё изменилось. Лидия Петровна заявила, что «не нанималась в няньки», а мама вздохнула: «Я своё уже отработала, дай Бог тебе сил». Их слова резали, как нож, но я ещё надеялась.
А потом — новый удар. Как по сговору, объявили, что едут на йога-ретрит к морю. «Нам тоже надо перезарядиться, — сказала мама. — Ты же не обидишься, Таня?» Свекровь добавила своё: «В наше время сами справлялись. Ты крепкая, не раскисай». У меня опустились руки. Они же видели — я еле ноги волочу, глаза красные от недосыпа. Но их «релакс» оказался важнее.
Я умоляла: «Как я одна с тремя управиться? Илюша сопливит, Сёмка дверь с петель срывает, мне даже поесть некогда!» Мама отмахнулась: «Все так живут, переживёшь». Лидия Петровна и вовсе холодно бросила: «Не ной. Через две недели вернёмся — никто не помрёт». Их чёрствость кромсала душу. Будто мы им — лишняя обуза.
Дмитрий, узнав, только развёл руками. «Не моя мать — не мой спор», — сказал. Эти слова добили. Первый день один на один с хаосом стал адом: Илюша орал, Варя разбила банку варенья, а Семён устроил истерику из-за мультиков. Я орала на них, потом рылала в подушку от стыда.
Позвонила маме — вдруг одумается? Она, бодренькая, выдала: «Тань, тут море, воздух! Потерпи немного!» Свекровь трубку даже не взяла. Их равнодушие — как пинок под дых. Вспоминала, как клялись любить внуков… А теперь загорают, пока я тут в аду.
Соседка Катя, увидев меня в заплаканном виде, зашла «за солью». Услышав детский рёв и бардак, обняла: «Давай я посижу с ними пару часов, а ты вздремни». Её доброта — единственный лучик за эти дни. Чужая тётка оказалась роднее кровиночек.
Прошла неделя — я на нуле. Илюша температурит, я как зомби, дети сходят с ума без режима. Не знаю, как дотянуть ещё семь дней. Мама с Лидией Петровной будто испарились — ни звонка, ни сообщения. Их эгоизм — как нож в спину. Готова была бы всё отдать, чтобы они просто взяли детей на час в парк. Но они выбрали себя, своё море и свою йогу.
Простить не могу. Знали, что я тону, — и отвернулись. Мои дети для них — лишняя головная боль. Этот урок горький: самые близкие могут предать, когда труднее всего. Не знаю, как буду смотреть им в глаза после этого. Любовь угасает, оставляя только боль. Но ради Сёмки, Вари и Илюши я должна держаться — даже если весь мир, включая родных, против.
