Бесплатная горничная и повариха моя беременность никому не интересна
Я их горничная и повариха без оплаты беременность мне ни к чему.
В небольшом поселке недалеко от Лиона, где утренний туман обвивает старинные дома, словно призраки, моя жизнь в 27 лет превратилась в бесконечный сервис чужим капризам. Меня зовут Элодия, я замужем за Тео, и через несколько месяцев у нас появится ребёнок. Но хрупкий мир будущей мамы рушится под тяжестью бабушки и её семьи, которые воспринимают меня лишь как безвозмездную служанку. Мы живём в трёхкомнатной квартире, принадлежащей бабушке Тео, и это стало моим проклятием.
**Любовь, попавшая в ловушку**
Когда я встретила Тео, мне было 23 года. Он был заботлив, с мягкой улыбкой и мечтой создать семью. Через год мы поженились, и я парила от счастья. Его бабушка Жанна-Мари предложила нам жить в её просторной квартире, пока мы обустраиваемся. Я согласилась, полагая, что это временно, и мы построим собственную жизнь. Вместо дома я нашла тюрьму, где моё единственное назначение убирать, готовить и молчать.
Квартира большая, но душит присутствием. Жанна-Мари живёт с нами, а её дочь, тётя Тео Клодин, появляется почти каждый день со своими двумя детьми. Они считают это место своим, а меня предметом интерьера. Сразу же свекровь дала понять: «Элодия, ты молода, так пусть дом крутится». Я надеялась заслужить их привязанность, но их равнодушие и постоянные требования лишь усиливаются.
**Работорговля за стенами**
Мой день бесконечный цикл уборки и готовки. Утром я мою полы, потому что Жанна-Мари не терпит пыли. Затем готовлю завтрак всем: овсянку для неё, яйца для Тео, а когда приезжает Клодин блины или тосты. После обеда я чищу овощи, варю рагу или биф бургиньон, потому что «гости голодны». Вечером посуда и новые приказы: «Элодия, очисти картошку на завтра». Моя беременность, тошнота, тяжёлые ноги никому не важны.
Жанна-Мари отдаёт приказы, как генерал: «Суп слишком солёный», «Шторы плохо поглажены». Клодин добавляет: «Элодия, присмотри за моими детьми, я не справляюсь». Маленькие, шумные и растратные детки разбросали игрушки, запачкали диваны, и я убираю, потому что «это семья». Тео, вместо поддержки, шепчет: «Мама, не спорь с бабушкой, ей уже старо». Его слова предательство. Я чувствую себя в цепях в доме, который никогда не будет моим.
**Беременность под ударами**
Шесть месяцев, и моё состояние не просто метафора. Тошнота съедает меня, спина ноет, усталость давит. Но бабушка судит: «В моё время мы рожали в полях и работали до последнего». Клодин усмехается: «Элодия, не драматизируй, беременность не болезнь». Их холодность убивает. Я дрожу за ребёнка стресс, бессонные ночи, непрекращающаяся работа оставляют следы. Вчера я чуть не упала, таща ведёрко с водой, и никто даже моргнуть не захотел.
Я пыталась поговорить с Тео. Слёзы в глазах, я умоляла: «Я больше не могу, я беременна, всё слишком тяжело». Он обнял меня, но сказал: «Бабушка нас приютила, приложи усилия». Усилие? До какого предела? Я отказываюсь, чтобы мой ребёнок родился в месте, где мать простая служанка. Я хочу тишины, нежности, но получаю только упрёки и грязную посуду.
**Капля, переполняющая сосуд**
Вчера Жанна-Мари громко заявила: «Элодия, будь благодарна, что живёшь здесь. Работай, иначе выгоню». Клодин добавила: «Невестка должна быть полезной, а не ныть». Я стояла, сжимая тряпку, чувствуя, как внутри ломается чтото. Моё дитя, моё здоровье, моя жизнь всё кажется незначительным. Тео, как обычно, молчал, и это было хуже, чем удар. Я отказываюсь оставаться их многорукой, их безмолвной тенью.
Я приняла решение: уйду. Открою счёт, сниму студию, даже однокомнатную. Не хочу рожать в этом аду. Подруга Леа шепчет: «Возьми Тео и беги, пока не стало слишком поздно». Но что, если он выберет бабушку? Если я останусь одна с ребёнком? Страх парализует, но я знаю одно: я не выживу ещё несколько месяцев в этом рабстве.
**Мой крик о помощи**
Это рассказ о моём праве существовать. Жанна-Мари, Клодин, их бесконечные требования разрушают меня. Тео, которого я всё ещё люблю, стал соучастником, и это разрывает меня. Моё ребёнё должно увидеть улыбающуюся маму, а не плачущую у раковины. В 27 лет я хочу жить, а не выживать. Уход будет трудным, но я сделаю его ради себя и моего малыша.
Я не знаю, как убедить Тео, где найти силу, чтобы уйти. Но я точно знаю: я не останусь в этом доме, где моя беременность считается помехой. Пусть Жанна-Мари сохраняет свою квартиру, пусть Клодин найдёт другую служанку. Я Элодия, и я выберу свободу, даже если это разорвет моё сердце.