**Дневник. Не душа, а каменная глыба.**
Когда Кате стукнуло пятнадцать, родители объявили, что у неё будет брат или сестра. Она топала ногами, кричала:
— Мам, на кой вам ещё один ребёнок? Старость на носу, а вы разродиться решили? Меня мало? — Злость душила её. Теперь внимание и деньги придётся делить.
До сих пор папа с мамой исполняли любой каприз, а тут — коляски, пелёнки, ванночки. Какие пелёнки, если ей новые сапоги нужны!
Катя не блистала красотой — крупная, угловатая, с грубыми чертами. Но верила: модная одежда скроет недостатки. Наряжалась, вымогала у родителей деньги. А те потакали. Теперь всё испортит этот ребёнок.
Родилась сестрёнка — Алёнушка. Куколка: голубые глаза, светлые кудри. Та тянулась к Кате, но та отмахивалась:
— Забери свою Алёнку, мешает!
Годы шли. Алёна расцвела, а Катя так и осталась простой деревенской девкой. После школы — почтальоном, письма разносила. Замуж никто не брал.
А у Алёны в девятнадцать вспыхнул роман с Виктором, приезжим практикантом. Он исчез, оставив её беременной.
— Рожай, — вздохнула мать. — Мы с отцом поможем.
Родился Ваня. Катя злорадствовала:
— Дура ты, Алёнка! Любви не бывает. Вот я умная — не повелась. А ты мыльными пузырями голову забила. Теперь мучайся одна!
Сестра плакала, но терпела. Катя шептала:
— В роддоме оставить надо было, раз ума не хватило избавиться.
Алёна мечтала сбежать, но куда? Денег нет, мужа нет.
А Катя вдруг объявила:
— Надоели! Уеду в город, буду жить одна!
Ей за тридцать, а всё одна. Решила: в городе мужа найдёт. Даже если старый.
Устроилась на стройку, растворами таскала. Научилась штукатурить. Жадная до денег, на шабашки ходила. Родителей забыла. Если спрашивали:
— Обидели меня! Пусть локти кусают. Я сама зарабатываю!
— Катя, у тебя душа — каменная глыба, — качали головой знакомые. — Родителей так предавать…
Но ей было плевать.
Мужиков искала расчётливо:
— Надо бы с деньгами, да не жадного.
Но с её-то внешностью… Пару раз пыталась давить:
— Я тебе любовь, а ты мне что? — Мужчины быстро сбегали.
А Сергей, с которым встречалась, прямо сказал:
— Ты, Кать, любви не знаешь. Когда поймёшь — приходи.
— Я что, Камасутру для тебя учить должна? — фыркнула она.
— Не в том дело… Да тебе всё равно не понять.
Обиделась. Какой-то Серёжка её за дуру держит!
Потом был Иван. Он её насторожил:
— Родители-то дом на младшую перепишут. Ты вон от них сбежала, а она с ними.
Задумалась. В выходные рванула в деревню. Приехала, как ни в чём не бывало:
— Ну как, живёте?
— Живём, — вздохнула мать. — А ты даже адрес не оставила.
— Вот я здесь! — И сразу к делу: — Что с домом?
— Ремонт затеяли, — простодушно ответила мать.
Отец вывел её во двор:
— Не рано ли хоронить нас собралась?
Катя заёрзала, но он твёрдо сказал:
— Алёну с Ваней не обидим.
С тех пор стала навещать. Ваньке то книжку привезёт, то игрушку. Коллеги подсказали:
— Сестру с племянником к себе возьми. Квартиру дадут.
Уговорила. Выбила квартиру — кто на стройке работал, тем легче было.
Алёна с Ваней переехали. Катя командовала, унижала, но только с глазу на глаз. А перед людьми — святая:
— Сестру приютила, племянника вырастила!
Алёна терпела. Думала снять угол, но боялась.
А потом — поворот. На приёме у врача Алёна познакомилась с Олегом. Тот сразу предложил:
— Выходи за меня.
Ошеломлённая, она переехала к нему. Олег Ваню усыновил. Жили счастливо.
Катя осталась одна. Денег не хватало. Пришла к сестре:
— Ты у меня годами жила! Плати!
Олег выставил её, но деньгами откупился. Предупредил:
— Если сунешься — хуже будет.
— Ваня-то тебе не родной! — язвила Катя.
— Он мой сын. Официально. — Глаза Олега вспыхнули.
Прошло десять лет. У Алёны с Олегом родилась дочь. Купили коттедж. Катя с ними не общалась.
А потом — инсульт. Долгие месяцы в больнице. Алёна забрала её к себе. Ухаживала, тратилась на реабилитацию.
Однажды Катя увидела в зеркале старуху с перекошенным ртом и заплакала. Стыдно стало.
— Могли бы в интернат сдать… А я бы так и сделала.
Плакала по ночам. Может, душа оттаивала.
Теперь живёт у сестры. Ходит с палочкой, говорит невнятно. На Пасху ездили в деревню, на могилы. Катя каялась перед родителями.
Поздно? Может, и так. Но лучше уж поздно, чем никогда.
**Вывод:** Чёрствость души — хуже болезни. Раскаяние приходит, но часто — слишком поздно.
