Человек в деловом костюме стоял неподвижно.
Но глаза… они были прикованы к письму в моей руке, как будто это было единственное, что имело значение в этом мире.
Илья едва дышал в моих объятиях. Кожа была бледна, губы холодны. Я чувствовал, как его сердце замедляется. Пока мысли не успели собрать всё в кучу, пальцы уже рвали конверт.
Внутри не было длинного послания, а лишь старая фотография, адрес, написанный на обратной стороне, и имя, жирным чёрным шрифтом:
Александр Вардов.
Как только я увидел это имя, ухмылка на лице мужчины исчезла. Он сузил глаза, сжал челюсть.
— Тебе не следовало читать это, — сказал он, голосом холодным и резким.
Я посмотрел на него. — Кто такой Александр Вардов?
Он шагнул ближе. — Это имя сожжёт наш город до основания. Если ты умён, вырвёшь его из памяти и забудешь, что когда‑то видел.
Не успел я ответить, как снаружи зазвенел громкий гудок. Грузовой поезд пронёсся мимо железнодорожного двора, стёкла в сарае задрожали. Я почувствовал, как земля подо мной дрожит, но человек в костюме не отводил глаз от письма.
Илья застонал в моих руках. Его глаза на мгновение открылись. — Найди его… Илья… пока они не успели. — прошептал он и снова опустил голову.
Я ощутил, как в груди сжимается паника. — Илья! Держись!
Голос мужчины в костюме стал ледяным. — Если пойдёшь за Александром Вардовым, подпишешь свой смертный приговор. И твоего брата тоже — если ему удастся пережить эту ночь.
Я встал, став между ним и Ильёй. — Тогда почему ты так боишься его?
Он едва улыбнулся. — Потому что Вардов — единственный живой, кто знает правду о твоей матери… и почему тебя украли.
Эти слова ударили меня как удар по лицу. Я сжал письмо до тех пор, пока оно не помяло в моих руках.
Внезапно передо мной возникла Ксения, держа в руке пистолет.
— Отойди, — приказала она мужчине.
Улыбка вернулась к нему. — Всё ещё играешь спасителем, Ксения? Ты была одной из нас. Ты знаешь, как всё кончается.
— И я тоже знаю, что ты не уйдёшь отсюда с этим письмом, — бросила она в ответ.
Они стояли в напряжённом молчании, лишь капля воды с треснувшей крыши и тяжёлое дыхание Ильи нарушали тишину.
Тогда человек в костюме отступил на шаг. — Это ещё не конец, Никита. Это письмо разрушит тебя. И когда это случится… я буду смотреть, как ты падаешь.
Он хромал из сарая, исчезая в тенях железнодорожного двора.
На мгновение всё снова стало тихим, но мои руки дрожали не от страха, а от гнева.
Я повернулся к Ксении. — Мы идём по этому адресу. Сегодня ночью.
Она широко раскрыла глаза. — Никита, ты не понимаешь—
— Понимаю достаточно, — перебил я. — Вардов знает, где моя мать. И если придётся сжечь город, чтобы её найти, я готов.
Евгения, всё ещё держась за раненое плечо, попыталась встать. — Ты даже не представляешь, насколько опасен Вардов. Он раньше служил твоему отцу до того пожара. Был тем единственным, кому отец доверял всё.
Я резко обернулся к ней. — И где он сейчас?
Она колебалась, бросив взгляд на Ксению. — Адрес в этом листе — не его дом. Это безопасный пункт. Если он там, значит, скрывается от тех же людей, что охотятся за тобой.
Ксения качнула головой. — Никита, ты не войдёшь туда без подкрепления. Вардов никому не доверяет. Если подумает, что ты с ними, выстрелит в тебя ещё до того, как ты успеешь заговорить.
Я посмотрел вниз на Илью. Его дыхание всё ещё неровно, но рука слегка дернулась в моей ладони. Он всё ещё держался.
— Я иду, — сказал я. — И ты либо со мной, либо встаёшь на пути.
Ксения не ответила, но и не мешала.
—
Мы покинули сарай, пробираясь сквозь тени железнодорожного двора. Каждый звук заставлял сердце скачет: звяканье цепи на ветру, скрип ржавого металла, отдалённый эхом шаг. Я держал Евгению, чтобы она не упала.
Адрес безопасного пункта был в двух улицах от нас, за старым складом. Снаружи выглядело заброшенно: доски накрывали окна, дверь была приоткрыта и висела на одной петле.
Но когда мы подошли ближе, я заметил маленький красный свет на стене. Камеру.
— За нами наблюдают, — пробормотал я.
Ксения постучала три раза, сделала паузу, потом дважды повторила. — Это я, — крикнула она.
Ни одного отклика. Затем дверь медленно приоткрылась.
Внутри стоял высокий мужчина с седой бородой, глаза как сталь. Левой рукой держал пистолет, прицеливая меня в грудь.
— Николай Вардов, — произнёс он.
Я замер. — Ты меня знаешь?
— Я знаю всё о тебе, — ответил он. — И о твоём брате.
— Значит, ты знаешь, что мне нужны ответы, — сказал я.
Он кивнул, приглашая войти. Внутри был полутёмный, пахло табаком. На стенах висели карты, соединённые красными нитями с фотографиями.
В центре — фотография моей матери. Не та, что в письме, а свежая, где она стоит на рынке, в простом платке, а глаза её — те же, что я вижу каждое утро в отражении.
Грудь сжалась. — Где она?
Николай шагнул ближе. — Живёт. И в большей опасности, чем ты можешь представить.
— Тогда отведи меня к ней.
Он покачал головой. — Если ты пойдёшь к ней сейчас, ты приведёшь к ней охотников. Они убьют её, прежде чем ты успеешь её назвать.
Я сжался в кулаках. — Меня всю жизнь держали вдали от неё. Я не собираюсь ждать ещё двадцать лет.
Глаза Вардова смягчились. — Никита… те, кто за тобой охотятся, ищут не деньги и не власть. Они хотят то, что у твоей матери. То, что твой отец оставил ей перед смертью. Если они получат это… наш город развалится.
Ксения впервые произнесла слово. — Что это?
Вардов посмотрел на письмо в моей руке. — Ты уже держишь часть. Остальное… с ней.
Евгения прервала напряжение. — А если они получат обе части?
Ответ был прост. — Они не просто убьют тебя. Они сотрут тебя. Всё. Как будто тебя никогда не было.
—
В комнате воцарилась тишина. Я снова посмотрел на фотографию матери. Улыбка была едва заметна, но она жила.
Впервые за годы я ощутил надежду. Но знал, что надежда её не спасёт.
— Скажи, что мне делать, — сказал я Вардову.
Он встретил мой взгляд. — Сначала… будь готов убить того, кто поджёг тот пожар.
— А кто это? — спросил я.
Вардов сжал челюсть. — Тот же самый, кто охотится за тобой с того момента, как ты привёл брата в больницу. Человек в костюме.
Кровь в жилах закипела. Я видел его ухмылку в мыслях, слышал его голос в дожде.
Беги больше не будет. Пришло время охотиться.
Слова Вардова висели в воздухе, как дым. Ксения крепче сжала пистолет, лицо Евгении побледнело.
А я? У меня в жилах пылала жара. Годами я бегал, питаясь обрывками правды и полуправдами. Теперь у меня было имя, лицо и цель.
Человек в костюме.
Тот, кто почти лишил Илью жизни. Тот, кто знал, почему моя мать исчезла. Тот, кто сжёг моё прошлое в пепел.
Я подошёл ближе к Вардову, голосом низким, но уверенным. — Тогда скажи, где его найти.
Он изучал меня, глаза как сталь, не моргали. — Ты ещё не готов.
Я ударил кулаком по столу, разбрасывая фотографии. — Мой брат умирает! Моя мать в укрытии! Не говори, что я не готов!
В его маске впервые проскользнула щепотка сомнения. Челюсть дрогнула. Он медленно опустил пистолет.
— Ты напоминаешь мне твоего отца, — пробормотал он. — Тот же огонь. Та же упрямость. Вот почему они боятся тебя.
Он достал из пальто ещё один конверт, изношенный, словно годы таскали его по миру. Протянул его мне.
— Внутри первый шаг. Но как только откроешь, пути назад не будет. Ты либо спасёшь свою семью… — глаза стали холодны — либо погребёшь её.
Я смотрел на конверт, пульс гремел в ушах. Тихое дыхание Ильи звучало в памяти. Глаза моей матери, запечатлённые на фотографии, будто смотрели сквозь меня.
Я медленно взял конверт. И в тот миг понял — охота уже началась.
Я больше не сражался за ответы. Я сражался за кровь. И когда я найду того, кто в костюме, он уже не будет охотником. Он станет добычей.