Человек в костюме стоял неподвижно, но его глаза были прикованы к письму в моих руках, будто бы это было единственное, что имело значение в этом мире. Илья едва дышал в моих объятиях: кожа бледна, губы холодны, сердце замедляло удар. Времени на раздумья не было, пальцы быстро разорвали конверт.
Внутри не было длинного послания, а лишь старая фотография, адрес, набросанный на обратной стороне, и имя, написанное жирным черным шрифтом: Алексей Воронов.
Как только я увидел это имя, ухмылка на лице человека в костюме исчезла. Он сузил глаза, сжал челюсть.
— Тебе не следовало читать это, — произнёс он холодным, резким голосом.
Я посмотрел на него. — Кто такой Алексей Воронов?
Он шагнул ближе. — Это имя может сжечь наш город до тла. Если ты умён, вырвёшься из этого и забудешь, что видел.
В этот момент за окном пронёсся гудок, и грузовой поезд, грохнувший по железнодорожному переулку у станции Каширская, потряс стены нашей хижины. Я почувствовал, как земля подо мной дрожит, но человек в костюме не отводил взгляд от письма.
Илья застонал, глаза на мгновение открылись. — Найди его… Илья… пока они не успели. — и снова замолчал.
Паника сжала грудь. — Илья! Держись!
Голос человека в костюме стал ещё холоднее. — Если ты будешь искать Алексея Воронова, подпишешь смертный приговор себе и своему брату, если тот успеет выжить до утра.
Я встал между ним и Ильей. — Почему ты так боишься его?
Он едва улыбнулся. — Потому что Алексей Воронов единственный живой, кто знает правду о твоей матери… и почему тебя украли.
Эти слова ударили меня, как кулак. Я сжал письмо до тех пор, пока оно не помялась в руке.
Внезапно передо мной оказалась Ксения, держа пистолет.
— Отойди, — сказала она человеку в костюме.
Он усмехнулся. — Всё ещё играешь в героя, Ксения? Ты была одной из нас. Ты знаешь, как всё закончится.
— Я тоже знаю, что ты не уйдёшь отсюда с тем письмом, — резко ответила она.
Тишину нарушал лишь медленный стук капающей воды из пробитой крыши и тяжёлое дыхание Ильи.
Через мгновение человек в костюме отступил. — Это ещё не конец, Никита. Это письмо погубит тебя. А когда это случится… я буду смотреть.
Он пошатываясь вышел из хижины, растворяясь в тенях железнодорожного двора.
На мгновение всё вновь стало тихо, но мои руки дрожали не от страха, а от яростного гнева.
— Мы идём по этому адресу, — сказал я Ксении. — Сегодня ночью.
Её глаза расширились. — Никита, ты не понимаешь—
— Я понимаю достаточно, — перебил я. — Алексей Воронов знает, где моя мать. Если придётся сжечь город, чтобы её найти, я сделаю это.
Елена, прижав раненое плечо, пыталась встать. — Ты не представляешь, насколько опасен Воронов. Он раньше работал на твоего отца до того, как тот погиб в пожаре. Был тем единственным, кому отец доверял всё.
— И где он сейчас? — резко спросил я.
Она помедлила, глядя на Ксению. — Адрес на бумаге — не его дом, а безопасный пункт. Если он там, значит, прячется от тех же людей, что охотятся за нами.
Ксения качала головой. — Никита, без подкрепления туда идти нельзя. Воронов никому не доверяется. Если он подумает, что ты с ними, ты получишь пулю прежде, чем успеешь заговорить.
Я посмотрел на Илью. Его дыхание всё ещё было неровным, но рука слегка дергалась в моей ладони. Он держался за меня.
— Я иду, — сказал я. — И ты либо со мной, либо станешь помехой.
Ксения молчала, но и не останавливала меня.
—
Мы покинули хижину, пробираясь по теням железнодорожного двора. Каждый звук заставлял сердце бросаться: цепи звенели на ветру, ржавый металл скрипел, отдалённые шаги эхом раздавались. Я держал Елену, помогая ей идти.
Адрес безопасного пункта был в двух переулках от станции, за старым складом. Снаружи он выглядел заброшенным: доски забивали окна, дверь повисала на одной петле.
Подойдя ближе, я увидел маленький красный свет на стене и камеру.
— За нами следят, — пробормотал я.
Ксения постучала три раза, сделала паузу и постучала ещё два. — Это я, — крикнула она.
Долгое время ничего не происходило, потом дверь скрипнула и открылась.
Внутри стоял высокий мужчина с седой бородой и глазами, как сталь. В левой руке у него был пистолет, направленный прямо в мою грудь.
— Николай Громов, — произнёс он.
Я замер. — Ты меня знаешь?
— Я знаю всё о тебе, — ответил он. — И о твоём брате.
— Значит, ты знаешь, что мне нужны ответы, — сказал я.
Он кивнул, приглашая нас войти. Внутри пахло табаком, стены были покрыты картами и фотографиями, соединёнными красными нитями.
В центре всего этого висела фотография моей матери — не та, что была в письме, а свежая. Она стояла на рынке в Саровском районе, в простом платке, но глаза её были теми же, что я каждый день видел в отражении.
Грудь сжалась. — Где она?
Алексей Воронов подошёл ближе. — Живёт. И в большей опасности, чем ты можешь представить.
— Отведи меня к ней, — потребовал я.
Он покачал головой. — Если ты пойдёшь сейчас, ты приведёшь к ней всех охотников. Они убьют её до того, как ты успеешь произнести её имя.
Я сжал кулаки. — Меня всю жизнь держали вдали от неё. Я не могу ждать ещё двадцать лет.
Воронов взглянул мягче. — Никита… те, кто охотится за тобой, ищут не деньги и не власть. Они хотят то, что у твоей матери. То, что твой отец оставил ей перед смертью. Если они получат это, город рухнет.
Ксения впервые заговорила. — Что это?
Воронов посмотрел на письмо в моей руке. — Часть уже у тебя. Остальное — с ней.
Елена прервала напряжение. — Что будет, если они получат обе части?
Ответ был прост. — Они не просто убьют тебя. Они стёрут тебя. Всё. Как будто тебя никогда не было.
—
Комната замерла. Я снова посмотрел на фотографию матери. Её улыбка была слаба, но настояща. Она жива.
Впервые за годы я ощутил надежду, но понимал, что надежда сама по себе её не спасёт.
— Скажи, что мне делать, — обратился я к Воронову.
Он встретил мой взгляд. — Сначала тебе придётся убить того, кто поджег тот пожар.
— Кто это? — спросил я.
Воронов сжал челюсть. — Тот, кто охотится за тобой с тех пор, как ты привёл своего брата в больницу. Человек в костюме.
Кровь в жилах закипела. Я увидел его ухмылку в своей голове, слышал его голос под дождём.
Я больше не бегал. Теперь я охотник.
Слова Воронова висели в воздухе, словно дым. Ксения сжала пистолет, лицо Елены побледнело.
И я? Я почувствовал пламя в жилах. Годы я выживал на кусках правды и половинных ответов. Теперь у меня было имя, лицо и цель.
Человек в костюме.
Тот, кто почти лишил Илью жизни. Тот, кто знал, почему моя мать исчезла. Тот, кто сжёг моё прошлое в пепел.
Я подошёл к Воронову, голосом низким, но твёрдым. — Тогда скажи, где его найти.
Он изучал меня, глаза, как сталь, не моргали. — Ты ещё не готов.
Я ударил кулаком по столу, разбрасывая фотографии. — Мой брат умирает! Моя мать в укрытии! Не говори, что я не готов.
В Воронове появился трещина в маске. Его челюсть дрогнула, он медленно опустил pistol.
— Ты напоминаешь мне твоего отца, — пробормотал он. — Та же ярость, та же упрямость. Поэтому они боятся тебя.
Он вынул из пальто ещё один конверт, поцарапанный и помятый, как будто бережно переносил его годами. Протянул его мне.
— Внутри первый шаг. Но после того, как откроешь, пути назад не будет. Ты либо спасёшь семью… — его глаза стали жёстче — либо погубишь её.
Я посмотрел на конверт, сердце грохотало в ушах. Тихий вдох Ильи эхом звучал в памяти. Глаза моей матери, запертые в фотографии, будто смотрели прямо сквозь меня.
Я медленно взял конверт. И в тот миг понял — охота уже началась.
Я больше не искал ответы. Я искал кровь. И когда найду человека в костюме, он будет не охотником, а добычей.
Пойми: лишь смелость, готовая принять цену, дарит шанс изменить судьбу, а страх лишь усложняет путь.
