Вот как звучит история в русском культурном контексте:
Меня зовут Татьяна, мне 48, и я будто между молотом и наковальней. В нашем тихом городке на Волге мой сын Денис объявил, что хочет жениться на своей девушке Ольге. Они горят желанием заселиться в нашу однокомнатную квартиру, которую мы с мужем сдаём. Но я не могу согласиться, хоть сердце и обливается кровью. Этот выбор — как вилка: либо испорчу отношения с сыном, либо сама останусь у разбитого корыта.
Денис с Ольгой упрашивают нас с мужем, Сергеем, пустить их туда жить. Сейчас мы ютимся в двушке вместе с сыном, а ту квартирку купили в ипотеку, которую только-только закрыли. Она — наша подушка безопасности на старость. Сдаём, чтобы не считать потом копейки, когда пенсия будет мизерной. Да, сейчас аренда — не последние деньги, но через лет десять это будет единственный доход. Без него — хоть святых выноси.
Ольга живёт в тесной трёшке с родителями, младшим братом и бабушкой-инвалидом. Её семья надеется, что после свадьбы у них хоть немного разгрузятся. Но у них нет возможности купить жильё молодым, вот и смотрят на нас. А я не могу. Потому что если пущу их — уже не выдворишь. Особенно если появится ребёнок. Знаю же, как бывает: сделаешь добро — потом сам в петлю лезь.
Моя подруга Наталья попала в эту ловушку. Пустила дочь с зятем в свою сдаваемую квартиру — мол, временно, пока не накопят. А они и не собирались. Деньги уходили на курорты, айфоны и шмотки. Потом родились внуки, и Наталья теперь в ловушке: «Как выгнать дочь с малышами? — рыдала она. — Пенсии едва хватает, а с них не возьмёшь, они и так в долгах». Её история — как красная тряпка для меня. Не хочу так же.
Боюсь, Денис с Ольгой, получив квартиру, расслабятся. Зачем копить, если всё готово? А мы с Сергеем останемся у разбитого корыта. На пенсии будем считать каждую копейку, экономя даже на таблетках. Это не жизнь — выживание.
Денис смотрит на меня с обидой: «Мама, ну где нам ещё жить? У Ольги дома вообще теснота!». Сердце сжимается, но стою на своём: «Снимайте, копите — мы же смогли, и вы сможете». В его глазах — разочарование, а Ольга молчит, но взгляд у неё, как ножом по душе. Чувствую себя монстром, но сдаваться не могу.
Ночами не сплю — прокручиваю их слова. Представляю, как они ютятся в съёмной каморке, и становится жалко. А потом вспоминаю Наталью, её слёзы, и снова твердею. Мы с Сергеем всю жизнь пахали, чтобы не влачить жалкое существование на пенсии. Почему мы должны лишать себя этого ради их удобства? Они молодые, пусть учатся стоять на своих ногах.
Знаю, мой отказ может отдалить Дениса. Ольга начнёт нашептывать, и мы станем чужими. Эта мысль — как нож под рёбра. Но я не могу рисковать будущим. Хочу, чтобы они научились ответственности, как мы когда-то. Мы же начинали с нуля — ипотека, отказы себе во всём, но выстояли. Почему они не могут?
Гляжу в окно на заснеженные улицы, а в душе — метель. Люблю сына, но не готова отдать ему последнее. Пусть снимают, пусть борются. Верю, что справятся. Но страх потерять его не отпускает. Права ли я? Или моя твёрдость разрушит всё?..
