**Свекровь роднее родной: исповедь моей души**
История о том, как одна женщина подарила мне материнскую любовь, а другая осталась лишь строчкой в свидетельстве о рождении.
Моя родная мать всегда ставила свои настроения, желания и покой выше меня. Я была фоном — чем-то необходимым, но неважным. Теперь она злится, что я не прибегаю по первому зову, что с «чужой тёткой», как она выражается, у меня теплее отношения. Но это её выбор.
С детства я усвоила простое правило: не мешать. Так в доме царила тишина, и не гремели скандалы. Она жила своей жизнью — сериалами, подругами, вечной недовольной гримасой. Проверка уроков заканчивалась шлепком, а попытка заговорить — криком:
— Господи, хоть дома дай отдохнуть! Иди уже!
Она не пришла ни на один утренник. Каждое родительское собрание начиналось с её упрёков. Меня поддерживала бабушка, а даже отчим — чужой по крови — относился ко мне теплее. Помогал с уроками, водил в библиотеку, спрашивал, как дела. Я его любила. Когда он ушёл, плакала сильнее, чем мама. Её, кажется, это вообще не тронуло.
Потом мы окончательно стали чужими. Я — сама по себе, она — сама по себе. Кормила, одевала, но не обнимала, не спрашивала, не интересовалась. Могла бы сломаться, но, видимо, спасло чутьё.
После школы мать отказалась платить за институт. «Хочешь — зарабатывай сама». Трудилась не покладая рук, бралась за любую подработку. В одной из контор встретила Дениса — моего будущего мужа. Сыграли скромную свадьбу и переехали к его родителям.
Тогда всё изменилось.
Его мать, Анна Васильевна, оказалась не просто доброй женщиной. Она стала мне настоящей матерью. Без криков, без упрёков. Слушала, поддерживала, давала советы, когда просила. Не лезла в душу, но всегда была рядом.
Впервые я почувствовала: вот оно, родное тепло. Вот они, свои люди. Мне не надо было прятаться или бояться ошибиться. И однажды я сама начала называть её «мамой» — само собой вышло.
Родной звонила раз в неделю — просто чтобы не сказала, будто я её забыла. Но каждый разговор заканчивался на «ты неблагодарная, кинула родную мать». И я клала трубку с тяжёлым камнем внутри.
— Это ревность, — успокаивала Анна Васильевна. — У тебя своя семья, а ей хочется, чтобы ты жила её жизнью.
За десять лет брака родились двое детей. Теперь у нас своя квартира, а свёкор с тёщей переехали в Подмосковье. Дети обожают к ним ездить. А вот к моей матери — нет. И мы с Денисом бываем у неё лишь по праздникам — из вежливости, не от души.
Она обижается. Кричит, что я предательница. Но я знаю: мама — не та, что родила, а та, что любит. Анна Васильевна стала мне такой. Она рядом. Она верит в меня. Радуется удачам и помогает пережить падения.
Я не мщу родной матери. Нет. Помогаю, как положено: продукты, лекарства, квартплата. Но душу для неё закрыла. Слишком много боли. Слишком много холодности, которую она называла «строгостью».
Может, меня осудит кто-то. Но это моя правда. Моя жизнь. И моя свекровь — мне роднее крови.
