**3 мая 2024 года**
Болеть — всегда тяжело. Но еще тяжелее, когда рядом человек, который должен быть поддержкой, а на деле оказывается просто зрителем. Так я и почувствовал себя в тот момент, когда, слабый и разбитый, остался один на один с болезнью, а моя жена, Анастасия, предпочла уткнуться в телефон и устроиться поудобнее на диване. У меня тряслись руки, голова гудела, а температура подбиралась к сорока. Я пытался дотянуться до стакана воды, но она даже не обернулась — не то что чаю предложить, а просто спросить: «Как самочувствие?» не удосужилась.
Я вырос в маленьком поселке под Новосибирском, где в семье было принято заботиться друг о друге. Мои родители, даже когда постарели, держались за руки. Если кто-то заболевал — весь дом превращался в лазарет. Чай с малиной, горчичники, куриный бульон — все как положено. Я думал, так и должно быть. А теперь лежу, как ненужная вещь в собственной квартире. Чтобы не умереть от жажды, приходится ползком добираться до кухни. А Настя? Даже не моргнет. Не со зла — просто ей всё равно.
Когда болеет она — другая история. Может разбудить меня среди ночи, чтобы попросить таблетку или градусник. И я бегу. Не по обязанности, а потому что люблю. Потому что так правильно. Вызываю врача, варю компот, готовлю что-то легкое, что не вызовет у нее тошноты. Я рядом. А она? Единственное, что ее волнует: «Ты на работу сегодня?» Если отвечаю, что нет — просто пожимает плечами и уходит. Ни лекарств купить, ни спросить, есть ли дома еда.
Я пытался говорить. Не раз. Но она либо отшучивалась, либо обижалась, как ребенок. Мол, я преувеличиваю, все выдумываю. Может, и правда? — ловил себя на мысли. Может, я слишком мягкий? Но потом вспоминал, как стоял на кухне, еле держась на ногах, а она просто прошла мимо, бросив в раковину грязную тарелку. Будто я не муж, а обслуживающий персонал.
Тогда я решил: буду вести себя так же. Не со зла — просто в надежде, что она поймет. Заболела она — я молча занялся своими делами. Ни чая, ни теплого пледа, ни доброго слова. Она сразу заныла: голова раскалывается, пить хочется, кушать нечего. «На кухне всё есть», — ответил я спокойно. Она не поняла. Хлопала дверцами, вздыхала, громко стонала — ждала, что я сдамся. Но я не сдался. Думал — прочувствует.
Увы. В следующий раз, когда заболел я, она снова сделала вид, что ничего не происходит. Лежал с температурой, ломило всё тело, а она прошла мимо, даже не взглянув. Я снова попытался поговорить. Напомнил, сколько лет ухаживал за ней, и как лишь однажды поступил иначе. А она в ответ: «Ты тогда мне не помог, теперь и не жди». Вот и всё. Один случай перечеркнул годы заботы. В тот момент я понял: она не ценит. Не помнит добро. Видит только то, что ей неудобно.
Меня прорвало. И без того было плохо, а внутри всё кипело. Высказал всё, что копилось. Всё, что терпел. А она… обиделась. Обиделась! Не я, брошенный в болезни, не я, оставшийся без поддержки, а она — великая страдалица, которой не угодили.
Наверное, я ошибался. Серьезно ошибался в человеке. Она — не та, с кем хочется встретить старость. Не та, кто подаст воды в последний момент. Не та, на кого можно опереться. И от этой мысли больнее, чем от любой болезни.
**Вывод:** Любовь проверяется не словами, а поступками. Если в трудную минуту тебе не протянули руку — значит, ее и не будет, когда станет еще тяжелее.
