Хочу отправить сына к бывшему супругу. Совсем от рук отбился, моих сил больше не хватает.
Моему Диме двенадцать. Если б в далёком две тысячи тринадцатом кто-то предрёк, что я соберусь отправить сына к отцу — плюнула бы пророчице в глаза. А сейчас вижу: стою над обрывом, задыхаюсь от беспомощности, будто жизнь сквозь пальцы утекает. Тону, а спасательного круга не видно.
Мой мальчик, всегда такой ласковый, стал чужим. Спорит из-за каждой мелочи, дерется на уроках, тащит в дом вещи с чужих парт. «Не воровал, просто взял!» — ухмыляется, будто дразнит. Телефон не умолкает: учительница, завуч, мама Коли из параллели. Каждый звонок — будто ножом по нервам. Каждое утро — как выход в окоп.
С Андреем развелись ещё когда Диме два было. Бабушка в соседнем квартале нашего городка под Тверью живёт, но помощи — будто с луны проси. Только пилит: «Сама виновата!» Забегает на полчасика, наговорит гадостей — и след простыл. Вот и тащу всё одна: кричу, умоляю, лишаю карманных рублей — бесполезно. Смотрит наглыми глазами, усмехается, будто знает: все мои запреты — пустой звук.
На прошлой неделе — новый скандал. В рюкзаке обнаружила чужой телефон — дорогущий, явно не наш.
— Дима, это откуда? — спрашиваю, голос дрожит от злости.
— Нашёл, — бросает, даже бровью не поведёт.
— Где нашёл-то?!
— У магазина.
— Какой магазин?! Говори правду, бандит несмышлёный! — срываюсь. — Это же воровство!
— Не воровал, поднял, — спокойно так, будто о погоде.
— И что собирался?
— Поиграть.
Внутри всё вскипело, словно самовар перед свистом.
— Завтра же отнесёшь в школу! Вернёшь!
Взгляд его стал колючим, руки сами сжались в кулаки.
— Не пойду.
— Как это не пойду?! — ору, теряя остатки самообладания. — Это не твоё!
— Не пойду — и всё.
Рыдала в подушку до хрипоты. А он? Ушёл в комнату, включил музыку на полную — будто мои слёзы ему помеха.
Наутро позвонила Андрею. Голос предательски дрожал:
— Речь о Диме. Не справляюсь. Ворует, хамит. Может, заберёшь его? Мужская рука нужна. Чувствую — теряем его.
Молчание. Потом тяжёлый вздох в трубку:
— Света, ты ж знаешь — я сменами работаю. Когда воспитывать-то?
— А у меня, по-твоему, выходные?! — взвилась я. — Одна! Твоя мать только попрёки швыряет!
— Но ты же… — начал он.
— Отец! — перебила. — Ты тоже родитель!
Пробормотал что-то про «обдумать» — отбой. А вечером — бабушка. Решилась ей сказать — едва дверь не сорвала с петель.
— С ума посходила?! — завопила, едва переступив порог. — Отдать ребёнка? Да как ты посмела?!
— Не вывожу, мама. Нет сил.
— Не вывозишь? Родила — терпи! Все матери как матери, а ты — тряпка!
— Помочь хоть раз пробовала?! — выдохнула я. — Ты вечно против меня! Муж сбежал, ты — в стороне, я одна меж двух огней!
Хлопнула дверью так, что стёкла задрожали. Сижу на кухне, в тишине. Может, правда я виновата? Не доглядела? Но где взять силы, когда на тебе весь мир? Я же не робот — устала быть и матерью, и отцом, и судьёй.
Теперь Дима молчит днями, в комнате заперся. Я жду звонка от Андрея, телефон в потной ладони. Решила: если до пятницы не позвонит — сама наберу. Может, передумает? Или искать опору в себе? Не знаю. Хочу спасти сына, но сама — как свеча на ветру. Где взять сил — не ведаю.
