– Опять их дурацкая музыка! – возмущённо крикнула Галина Ивановна, стуча кулаком по батарее. – Полночь, а они там концерт устроили!
– Мама, успокойся, – вздохнула дочь Ульяна, не отрываясь от экрана. – Поговоришь с ними завтра.
– Сколько можно? Терплю этих… этих… – она развела руками, подбирая слово. – Шалопаев, и только!
– Мам, не кричи. Софочку разбудишь.
– Пусть просыпается! Пусть знает, где живёт! – Галина Ивановна распахнула форточку. – Эй, вверху! Прекратите орать!
Из окна третьего этажа вынырнула растрёпанная голова парня.
– Бабуля, сам(а) не ори! Люди спят!
– Какая я тебе бабуля, грубиян! – вспыхнула Галина Ивановна. – Участкового позову!
– Позови! – рявкнул парень и захлопнул створку. Музыка лишь прибавила громкости.
Галина Ивановна опустилась на тахту, хватаясь за сердце. Руки тряслись, дышать было трудно. Ульяна наконец оторвалась от телефона.
– Мам, всё в порядке? Таблетку дать?
– Валокордина, – прошептала Галина Ивановна.
Дочь принесла капли и воду. Выпив, женщина откинулась на подушки.
– Не могу, Уленька. Совсем сил нет. Раньше тихо было, порядок. А теперь… – она махнула рукой в сторону потолка, откуда несся грохот барабанов.
– Давно заселились? – поинтересовалась Ульяна.
– Месяц. Пара молодожёнов. Казались вежливыми. Здоровались. А оказались… – её прервал очередной грохот и взрыв смеха сверху.
– Свинство, – проворчала она. – Нормальные люди ночью спят.
Ульяна потянулась.
– Мне пора, мам. Утром Софке в школу.
– Не оставляй меня одну с этими… дебоширами!
– Мам, что я могу? У меня работа. Разбирайся сама.
Ульяна собралась и ушла. Галина Ивановна осталась одна, где каждый звук сверху отдавался болью в висках. Она достала записную книжку, нашла номер участкового. Трубку не сняли. Набрала дежурную часть.
– Слушаю, – раздался усталый голос.
– Здравствуйте, Галина Ивановна Соколова, проспект Ленина, 15. Соседи сверху музыку на весь дом, спать невозможно.
– Который час?
– Полночь!
– Зафиксировали вызов. Приедем, как освободимся.
– Когда?
– Не скажу. Вызовов куча.
Галина Ивановна бросила трубку. “Приедут… Освободятся…” Когда освободятся? Она подошла к окну. Улица пустынна и тиха. А в её квартире – беснование. Музыка, топот, крики. И всем всё равно.
30 лет здесь прошли. Другие соседи были. Дети росли. Все друг друга знали, уважали. После десяти – тишина. А теперь – молодёжь. Квартиры берут, а вести себя не умеют.
Наверху загрохотала новая песня. Стены вибрировали от баса.
Не выдержав, она снова распахнула форточку.
– Убавьте! – закричала. – Люди спят!
Ответа не было. Она накинула халат, вышла на лестницу. Поднялась этажом выше, позвонила.
– Кто там? – мужской голос.
– Соседка снизу. Откройте.
Дверь приоткрылась на цепочке.
– Чего надо?
– Уберите громкость. Уже поздно.
– Мешаем? – парень фыркнул и попытался прикрыть дверь, но быстро среагировала Галина Ивановна.
– Я разговариваю!
– Бабуль, не наезжай. Мы в своей квартире.
Дверь захлопнулась. Вернувшись, Галина Ивановна услышала, как стало ещё шумнее – добавились голоса гостей. Она легла, накрывшись подушкой. Не помогло. Звуки проникали всюду.
Встала. Накрыла чайник, села на кухне. Улица спала. Дом бурлил. Устала от хамства и безучастия. Оттого, что уважение выпрашивать приходится. Раньше уважали – заведовала библиотекой, дочь вырастила, внучку помогала растить. А теперь – старая пенсионерка, которую можно послать.
Допила чай. Решительно встала. Хватит терпеть.
Открыла антресоль, достала грубый, чугунный утюг. Муж когда-то его найденным гордился. Взяла его в руки. Тяжёлый. Надёжный.
Подошла к батарее и изо всех сил ударила по трубе. Звон, будто в колокол бьют! Ещё. И ещё. Музыка затихла. Послышался топот, голоса.
– Чё это?!
– Да та сумасшедьсничающая снизу… – узнала она голос парня.
Она ударила снова. Гул прокатился по стояку.
– Покажу я вам психованную! – заорала она. – Весь дом подниму!
Била методично и ритмично. Удар за ударом. Наверху началась суета. Крики, шарканье мебели.
– Убирайте музыку! – орала она между ударами. – Уберёте – или всю ночь греметь буду!
Музыка смолкла. Галина Ивановна поставила
Валентина Петровна улыбнулась про себя, осознавая, что мир можно обрести и молотком, и добрым словом, стоит лишь найти золотую середину и не бояться отстоять свое право на тишину.
