В тихом городке под Калугой, где вишнёвые сады шепчутся о былом, моя жизнь в 52 года омрачена болью, которую я не в силах забыть. Меня зовут Татьяна, и решение моей мамы, Веры Петровны, о наследстве перечеркнуло всю мою любовь к ней. Всё она отдала брату, а теперь удивляется, почему я больше не приезжаю, не звоню и не помогаю. Её непонимание — как нож в сердце, а моя обида — плата за годы, когда я была её опорой.
**Семья, ради которой я жила**
Я была старшей в семье. Мама одна поднимала нас с братом Игорем после того, как отец ушёл, когда мне было девять. Я рано повзрослела: готовила, стирала, следила за Игорем, пока мама крутилась на двух работах. Она часто говорила: «Таня, ты моя правая рука». Я верила, что это по-честному, жертвовала своими мечтами ради семьи. А Игорь? Он был её «солнышком» — баловнем, которому всё сходило с рук.
Я вышла замуж, родила детей, но маму не бросала. Когда она болела, я везла её к врачам, тратила свои деньги на лекарства, каждую неделю привозила продукты. Игорь жил в том же городке, но появлялся редко — женился, завёл дочку, навещал маму для галочки. Я не роптала — думала, так и надо: старшая дочь должна заботиться. Но её решение о наследстве перевернуло всё.
**Удар, которого я не ждала**
Год назад мама сказала, что переписала дом, дачу и все сбережения на Игоря. «Он мужчина, ему растить семью, а ты, Таня, и так крепко стоишь на ногах», — объяснила она. У меня перехватило дыхание. Дом, в ремонт которого я вкладывала силы, участок, который копала своими руками, деньги, часть которых я же ей и давала, — всё досталось брату. Мне — ничего. Даже копейки. Её слова будто вырвали у меня душу: выходит, вся моя преданность оказалась пустым местом.
Я попыталась поговорить: «Мам, почему так? Ведь я всегда была рядом!» Она отмахнулась: «Не будь жадиной, Тань, у тебя своя семья, а Игорь — моя кровь». Это равнодушие добило меня. Игорь, узнав о наследстве, только пожал плечами: «Мама решила — её право». Ни слова благодарности за все годы, когда я тащила их обоих. Их молчаливая договорённость стала предательством, которое я не могу простить.
**Разрыв**
С тех пор я перестала ездить к маме. Не звоню, не помогаю, будто её нет. Дети, Даша и Серёжа, спрашивают: «Почему мы не видим бабушку?» А как объяснить, что бабушка выбрала дядю, а не маму? Муж, Дмитрий, меня поддерживает: «Хватит быть тряпкой, Таня». Но внутри — пустота. Мне 52, и я тоже устала — от работы, от забот, от этой несправедливости. Мне тоже нужна любовь, но мама этого не видит.
А она теперь жалуется соседкам: «Таня забыла родную мать, вот как меня отблагодарили!» Слухи доходят до меня. Отблагодарила? Я отдала ей 30 лет жизни, а она подарила всё тому, кто приходил раз в полгода. Её удивление — это плевок в мою душу. Мне не нужны её деньги или дом. Мне нужно, чтобы меня наконец увидели.
**Последняя капля**
Недавно Игорь зашёл ко мне: «Маме плохо, поехали к ней». Я спросила: «А ты почему не едешь? У тебя же теперь её богатства». Он что-то пробормотал про дела и ушёл. В этот момент я поняла: ничего не изменится. Они оба уверены, что я обязана перед ними пресмыкаться, даже после такого удара. Всё. Пусть Игорь, с его новыми квартирами и счетами, теперь сам заботится о маме.
Да, мне тяжело — мама стареет. Но я не могу переступить через себя. Её решение — не просто про деньги. Это выбор, где я оказалась чужой. Я не умею врать себе. Мои дети, мой муж — вот моя семья. А те, кто меня не ценил, пусть живут без меня.
**Моя правда**
Эта история — мой крик. Вера Петровна, может, и не хотела обидеть, но её поступок убил во мне дочь. Игорь, может, и не понимает, как мне больно, но его молчание — часть этой раны. В 52 года я хочу жить для тех, кто меня любит. Пусть мама удивляется, пусть сплетничают соседи, я не вернусь. Я — Татьяна, и я выбираю себя. Даже если это значит потерять мать.
