Валерия сидела с Таней в кафе, будто во сне, где стол дрожал от удара ладони подруги. “Витя использует тебя как старую перчатку! Звонит, когда ему вздумается!” – Танина чашка вздрогнула, издав стеклянный звон.
Валерия медленно мешала сахар в кофе, круги растворялись как сомнения. “Виктор занят, Тань. Дела в Москве. Когда найдёт время – увидимся.”
“Да провались его время! Тебе тридцать семь лет! Сколько можно быть запасной тропинкой?” Лицо Тани пылало искренним гневом.
Валерия сжалась. Всегда Таня рубила сплеча. Не поспоришь – говорила истину. Но истина эта кололась как иголки прошлогодней ёлки.
“Что мне остаётся?” – прошептала она, глядя в дождевое окно Перми. “Красавиц как берёз в лесу. А я… обычная. Зато удобная. Без претензий.”
“Боже! Удобная?!” – Таня схватила её за запястье, горячо. – “Ты специалист с дипломом, квартира в центре, умна как змея, верна как песня!”
“Только внешность тут ни при чём, – перебила Валерия с горьким звуком. – Мужчины глазами выбирают.”
Таня откинулась на стул, качая головой. Двадцать лет дружбы, а подруга всё тенью себя считает. Со студенчества так – рядом с яркими девочками, готовая угодить, подладиться.
“Помнишь Максима из академии?” – внезапно спросила Валерия.
“Помню, – насторожилась Таня. – А что?”
“Три года как тень была рядом, задачи решала, курсовые писала. Он и не видел. Пока Наталья Громова не появилась – сразу в ней растворился.”
“Да век прошёл!” – Таня всплеснула руками.
“Для меня будто вчера, – Валерия улыбнулась призрачно. – Поняла я тогда: красивым – мёд, остальным – быть удобными.” Телефонный звонок разрезал воздух как нож. Валерия встрепенулась, увидев имя.
“Аллё, Витя? Свободна, конечно. Сейчас приеду.” Танин взгляд стал тяжёлым как свинец. Лицо подруги преобразилось – детская готовность бежать по первому свистку.
“Не езди, – прошептала Таня. – Скажи, занята.”
“Не могу, – Валерия спешно собирала сумку. – Два часа между поездами свободен. Так давно не виделись.”
“Четыре дня назад!”
“Это много,” – упрямо бросила она, исчезая за стеклянной дверью. Таня смотрела ей вслед. Когда умная женщина превратилась в приложение к чужому расписанию?
А ведь в академии Валерия, хоть и не первой красотой, была солнцем турпохода. Шутки, помощь с зачётами – парни её уважали, звали “Валя-бро”. Довольной была. Потом экономистом встала крепко – квартира своя, машина. А вот личная жизнь… первый серьёзный роман в двадцать девять. Коллега Антон. Спокойный, надёжный. Счастлива была – ценит за душу, характер. Дважды встречались. Валерия уже платье смотрела белое. А Антон встретил новенькую – юную, цветущую Ирину. “Ты замечательная, Валя… но с Ирой будто огонь!” “А со мной спокойно? Удобно?” – спросила тогда. “Да,” – честно ответил он. Тогда Валерия поняла: красота даёт страсть, удобство – лишь привычку. Привычка надоедает.
После Антона были другие. Все по шаблону: мужчина приходил к ней в чёрный день – после расставания, болезни. Валерия лечила, слушала, помогала. Потом он оживал – и уходил к яркой бабочке. “С тобой хорошо, Валя, но искры нет…” – стандартное оправдание последнего временщика.
Потом Виктор. Успешный строитель из Питера, разведён, дочь Катя-подросток. Встретились случайно – Валерия помогала с отчётностью в налоговой. “Спасибо, ты профи и душа-человек!” – сказал он тогда. “Душа-человек,” – мысленно повторила Валерия. Опять не женщина. Удобный человек. Но когда он предложил встретиться вне работы, сердце дрогнуло: может, он увидит?
Первое свидание сияло. Виктор рассказывал о тендерах, о Кате. “Бывшая жена красавица, фотомоделью была. Но нрав…” – жаловался он. Валерия слушала, надеясь: понял же, что красота не главное? Теперь оценит её? Сначала казалось – да. Звонил ежедневно, театры, рестораны. Цветы, комплименты. Странные: “С тобой легко, Валя”, “Понимаешь меня”, “Счастье, без истерик”. Она радовалась, не видя: нет слов о любви, страсти. Только – удобная.
Отношения затихли как пруд. Виктор звонил, когда свободен от дочери. Приезжал – тихие вечера: ужин, фильм, разговоры о работе. “Познакомишь с друзьями?” – спросила как-то Валерия. “За
Завтра будет день без ожиданий и планов, где каждый её шаг ляжет на влажный асфальт как печать начинания новой главы.