Моя бывшая свекровь хвастается, что её сын оставил мне всё после развода: горькая правда в том, что ему нечего было забирать
Светлана сидела у окна в своей уютной квартире в Екатеринбурге, наблюдая, как за стеклом хлещет осенний дождь. Сердце сжималось от горечи, когда она вспоминала слова бывшей свекрови, Людмилы Семёновны. Та с гордостью разносила по всему двору, какой у неё благородный сын — Михаил. «Он ничего не взял с собой, оставил жене и квартиру, и машину, и даже мебель! Ушёл с одним чемоданом — настоящий мужчина!» — вещала она на каждом углу. Со стороны казалось, будто он совершил подвиг. Но Светлана знала правду, и эта ложь обжигала её изнутри.
Квартира принадлежала ей ещё до замужества — наследство от тётки. Светлана помнила, как берегла этот дом, где каждая царапина на паркете была знакомой до боли. Машину? Купила на свои кровные, копила с первой зарплаты в бухгалтерии, ещё до встречи с Михаилом. Он не вложил ни рубля ни в жильё, ни в авто. Когда свекровь с пафосом рассказывала, как её сын «ничего не забрал», Светлана криво улыбалась. А что он мог забрать? Всё в этой квартире — от шкафа до последней ложки — куплено либо ею, либо подарено её родителями. Михаил? Он был временным жильцом, а не хозяином.
Их брак продлился четыре года, но для Светланы это были годы тяжёлой ноши. Михаил работал от силы год. Остальное время «искал призвание». Работа в банке? Не по нраву. Торговля? Не для такого, как он. Управляющим в столовой? Слишком мелко. Он грезил о больших деньгах, но дальше разговоров дело не шло. Светлана же вставала затемно, торопилась на работу, пока Михаил нежился в постели. Она платила за свет, газ, покупала продукты, а он… «искал себя». Порой она ловила себя на мысли: «За что мне такое наказание?»
Когда пришло время развода, Светлана ощутила странную смесь облегчения и пустоты. Устала быть единственной взрослой в их паре. Михаил, как и обещал, ушёл. С одним чемоданом, как любила повторять его мать. Хлопнул дверью так, будто это он пострадал. А свекровь возвела его уход в ранг подвига. «Мой сын — рыцарь без страха и упрёка! Всё оставил жене, начал с нуля!» — её голос разносился по подъезду, и Светлана стискивала зубы, чтобы не закричать. Так и хотелось тряхнуть Людмилу Семёновну за плечи и выложить правду: «Он не оставил — ему нечего было брать! Ушёл, потому что и так жил на всём готовом!»
Но Светлана молчала. Не хотела опускаться до пересудов. Близкие — подруги, сестра — знали правду. Видели, как она тащила на себе весь быт, как тускнела, как плакала в подушку, думая: «Может, я недостаточно хороша?» Они поддержали её, когда она решилась на развод. А чужим? Пусть верят в сказки Людмилы Семёновны. Кто верит сплетням — те не стоят её внимания.
И всё же, когда до неё долетали обрывки этих разговоров, внутри вскипала злость. «Оставил всё бывшей!» — звучало издёвкой. Не он оставил — она сохранила своё. Не дала ему разрушить свою жизнь, как он разрушил их семью. Светлана оглядывала квартиру, фотографии на тумбочке, фиалки на подоконнике, и думала: «Это моё. Я это заработала. И никто не исказит мою правду».
После развода она медленно возвращалась к жизни. Записалась на танцы, начала вышивать, как в юности. Улыбка стала чаще появляться на лице, а глаза, потухшие за годы брака, снова заискрились. Но где-то глубоко оставалась заноза. Не от любви — той давно не было. От несправедливости. От того, что его ложь стала былиной, а её правда — ненужной правдой. Но Светлана знала: выдюжит. Она всегда выдюживала.
