Дверь в старую хрущёвку в тихом московском дворике отворилась мгновенно, будто хозяйка ждала гостя. На пороге стояла худенькая старушка с пронзительным взглядом, напоминающим хитрого воробья.
— Здравствуйте, — вежливо сказал молодой человек, слегка улыбаясь.
— И тебе доброго здоровья, голубчик, — кивнула бабушка. — Заходи, не зябни на пороге. Из соцзащиты, али кто?
— Нет-нет, я представитель фирмы по очистке воды. Устанавливаем современные фильтры — сделаем вашу воду чище горного родника. Как в былые времена, когда из реки прямо пили!
— Ой ли! — старушка хитро прищурилась. — Значит, ты у нас теперь водяной? Ладно, проходи, покажь своё чудо-устройство.
Парень аккуратно вытер ноги о выцветший коврик и переступил порог.
— Обувь снимать? — спросил он, окинув взглядом потёртый линолеум.
— Да брось, не беспокойся, дочка потом протрёт. Я уж стара стала, а она ещё молодая, пусть потрудится.
— Что вы, бабушка! Да вы ещё огурчиком! Глаза-то какие бойкие! — льстиво рассмеялся парень. — А кухня где? Покажу вам, как вода преображается.
— Ох, и прыткий же ты, лестью бабу кормишь! Я уж лет пятнадцать себя в зеркале не видела — дочка повыше их развесила, чтоб я свои морщины не считала. Ладно, пойдём, покажу тебе твоё «чудо».
Кухня была маленькой, но уютной. На подоконнике — герань да пучок мяты, чайник блестел, будто новый. Старушка присела, а парень принялся демонстрировать фильтр: крутил, наливал воду, сравнивал до и после, восторженно комментируя разницу.
— Куплю твой фильтр, — неожиданно сказала бабушка. — Но сперва чайку попьём. Один-то невкусно, а с гостем — как мёд.
Парень колебался, но согласился. Старушка быстро вскипятила воду, засыпала заварку — аромат разлился густой волной, пахло травами и чем-то неуловимо древним.
— Семья у тебя есть, милок? — спросила она, разливая чай.
— Не сложилось.
— И правильно. Рано ещё. Чай нравится?
— Обалденный! Где такой берёте?
— Кикиморы приносят, — усмехнулась старушка.
Парень фыркнул. Решил подыграть:
— А вы-то сами не боитесь впускать незнакомцев? Время-то нынче лихое — мошенников, как тараканов.
— Да чего мне бояться, родной? Я своё уже отжила. В мои годы только других пугать осталось. Особенно таких, как ты.
Тут парень вдруг почувствовал, как мысли стали путаться, а язык будто сам собой развязался:
— Да кто эту воду покупает-то?! Фильтры за копейки беру, а впариваю за пять тысяч! Иногда даже подкрашиваю — для эффекта. Бабки ведутся…
Он осекся, но было поздно.
— Вот и славно, — кивнула старушка. — Чай-то у меня не простой. Кикиморы заваривают. Кто его выпьет — всю правду срывает.
Парень вскочил.
— Что за д… что вы наделали?!
— Ничего страшного. Сам же назвался водяным — теперь будешь им по-настоящему. Наш речной дед захворал — не справляется. Вот ты и заменишь: воду чистить, рыб кормить, за илом следить. Лет десять отработаешь — может, обратно человеком станешь. А пока — добро пожаловать в воду.
Парень не успел вскрикнуть — тело его стало прозрачным, потом превратилось в туман, а затем в ручеёк, который с лёгким плеском упал в старую кастрюлю.
— Вот и договорились, — удовлетворённо сказала бабушка, выливая воду в раковину. — Устроился паренёк. Мечты сбываются. Вон, тот, что газовые счётчики менял — теперь ветер гоняет. Стихия воздуха. А ты — воды. Познакомитесь.
Она поставила чашки в мойку, тихо напевая. Потом взглянула на своё отражение в потемневшем стекле шкафа.
— Почему не видно, почему не видно… — передразнила она бывшего «коммерсанта».
— Да потому что старше всех этих стёкол. Лет триста, не меньше. Дочка знает — потому и зеркала повыше развесила, чтобы я людей не пугала. Не всякая правда для живых полезна. А я живу. И порядок навожу. Стихии беспорядка не терпят.
Она подошла к окну, глянула на небо и усмехнулась:
— Правда, как родниковая вода — чистой быть должна. Даже если её иногда приходится подкрашивать…
