— Толик, больше не приходи ко мне. Хорошо? — тихо произнесла я.
— То есть как? Сегодня не заходить? — недоуменно переспросил Толик.
…Утро только-только занималось, а он уже стоял в прихожей, торопясь на работу.
— Нет, больше никогда, — уточнила я.
— Хм… Что случилось, Дина? Ладно, днём позвоню, — торопливо поцеловал он меня и убежал. Я закрыла за ним дверь, облегчённо вздохнув.
…Эти слова дались мне нелегко. Давно копилась эта решимость. Толик был почти родным.
Прошлой ночью я была страстной, ненасытной — прощалась. Но он ничего не заметил, только удивился:
— Дина! Вот так сюрприз! Ты сегодня просто богиня! Будь всегда такой! Люблю тебя, лапочка!
…Когда-то наши семьи дружили. Я, мой муж Слава, Толик и его жена Светка (так он ласково называл Светлану).
Молодость прошла в бесшабашном веселье. Признаться, Толик мне всегда нравился. Когда покупала платье, туфли, сумочку — представляла, понравится ли ему. Светка была мне лучшей подругой.
Сколько всего мы пережили вместе — не перескажешь. Я знала, что Толик ко мне неравнодушен, но дистанцию мы держали.
На встречах он обнимал меня, шептал:
— Динок, как же я соскучился!
Вообще, если люди дружат семьями, между ними обязательно пробегает искра. Кто-то кому-то нравится, кто-то влюблён в жену друга. Потому и дружат. До поры… Я не верю в дружбу мужчины и женщины. Даже если постели между ними нет сейчас — она будет. Это как разжигать костёр рядом со стогом сена. Рано или поздно всё сгорит. Бывают исключения. Редкие.
…Мой Слава сладко облизывался, поглядывая на Светку. Я не раз замечала и давала ему подзатыльник.
Он отнекивался, смеясь:
— Динок, ну что ты выдумываешь! Мы же друзья!
А потом добавлял, ухмыляясь:
— Кто в могиле, тот не грешит…
В Светке я была уверена, как в себе. Она никогда бы не переступила черту. А вот мой Слава любил ходить по чужим огородам. Потому мы и развелись спустя двадцать лет. Он женился на одной такой «клубничке», когда та залепетала про наследника. К тому времени наши дети уже вылетели из гнезда. Я собрала Славе чемодан и отпустила с миром.
«Вот оно, женское одиночество», — поначалу горевала я.
Толик со Светкой часто заходили, жалели меня. Но я не страдала. Хотя все праздники возненавидела — приходилось слоняться по квартире, как тень. Именно в праздники острее всего чувствуешь, что ты одна. Даже поссориться не с кем.
…Через три года Толик овдовел. От смерти не убежишь, не отмолишься. Светка мучилась год, а перед смертью завещала мне своего мужа.
Так и сказала:
— Дина, присмотри за Толей. Не хочу, чтобы он достался какой-то другой. Ты ему всегда нравилась. Живите вместе.
Толик отгоревал, поставил жене мраморный памятник, посадил на могиле розы. Потом стал всё чаще заходить ко мне. Я помогала ему пережить утрату, грела заботой. Нам было о чём вспомнить, над чем посмеяться.
…Много мы прошли вместе. Радости и горести делили пополам. Но со временем я стала тяготиться этой связью. Раздражалась на Толика, придиралась к каждому слову, спорила по пустякам.
Он был не мой.
Запах чужой, постель холодная, юмор плоский. Он говорил, как слепой о цвете, — скучно, бессмысленно. Придирчивый, капризный, нудный. Наверное, Светка очень любила его, раз терпела.
А я устала.
Решила: подарю ему последнюю, незабываемую ночь — и разорву эту петлю.
Толик же продолжал любить меня безумно. На все мои уколы отвечал улыбкой, целовал руки, никогда не спорил.
— Динок, не сердись, — говорил он. — Я всё исправлю. Ты от меня не убежишь. Кто ещё так тебя полюбит?
И правда — кто? От этих слов я таяла, как снег весной.
…В тот день он позвонил мне во время обеда.
— Дина! Что случилось? Ты в порядке? — встревожился он.
— Всё хорошо, — смущённо пробормотала я. — Приходи пораньше… Соскучилась.
Ну что ж… Ты мой чемодан с оторванной ручкой — и выбросить жалко, и таскать неудобно.
Наши дороги сплелись, и разорвать их — всё равно что вырвать кусок души.
А как иначе? Бросить вдовца, который мне завещан? Пропадёт бедняга…
