**Честный уговор**
Анна угасала медленно и мучительно. Измученный бесконечными химиотерапиями организм уже не сопротивлялся болезни. Да и сама Анна мечтала лишь об одном — освободиться от боли, терзавшей её последние месяцы. Обезболивающие держали её в полусне: она то ненадолго приходила в себя, будто выныривая из воды, то снова проваливалась в тяжёлую, но спасительную дрему.
Катя возвращалась из школы, заходила в комнату, пропитанную запахом болезни, и подолгу смотрела на маму. Та была совсем непохожа на прежнюю — весёлую, смеющуюся. Теперь она лежала с закрытыми глазами, и девочка, затаив дыхание, следила, поднимается ли одеяло на груди.
— Мама… Мам, ты меня слышишь? — звала она.
Веки Анны вздрагивали, но сил открыть глаза у неё не было. Приходила бабушка и уводила Катю.
— Пойдём, лапочка, поедим, потом уроки сделаешь. Пусть мама отдыхает.
— Она и так всё время спит. Когда же она поправится? Хочу, чтобы было как раньше…
— Ох, родная, я тоже этого хочу. Но сон — лучшее лекарство.
Бабушка ставила перед внучкой тарелку горячего борща и садилась напротив, сдерживая слёзы.
*”Несправедливо это… Я живу, а дочь молодая уходит. И ничего не поправишь. Сколько молилась, в церковь ходила… Чем же я Бога прогневала?”*
Анна умерла под утро. Бабушка Матрёна встала ночью, заглянула в комнату — дочь ещё дышала. Потом снова легла и долго ворочалась. А когда уснула, ей приснилась маленькая Анюта: смеялась, махала рукой и убегала. *”Постой, куда ты? Вернись!”* — крикнула во сне Матрёна и резко проснулась.
Она тут же вскочила и подошла к постели дочери. Та лежала неподвижная, чужая. Бабушка тихо прикрыла дверь. Вскипятила чайник, разогрела сырники для Кати и только потом разбудила её.
Девочка позавтракала, надела форму и собралась зайти к маме попрощаться перед школой.
— Не ходи, пусть поспит, — остановила её Матрёна. — Возьми лучше яблоко.
Они шли по улице, но мысли бабушки были далеко.
— Ты что такая сегодня? — спросила Катя.
— Плохо спала, вот и голова тяжелая, — отмахнулась она.
Вернувшись домой, Матрёна сразу вызвала скорую.
— Когда умерла? Почему так поздно звоните? — сухо спросила врач.
— Внучку в школу провожала… Не надо ей этого видеть.
Пока ждала машину, всё думала, как сказать Кате, что мамы больше нет. Но так ничего и не придумала. А дома замешкалась — и девочка вбежала в комнату.
— Где мама?! — Катя обернулась к бабушке.
Та устало махнула рукой:
— В больницу увезли.
Девочка насупилась. То ли догадалась, то ли обиделась, что её не предупредили. Отказалась ужинать, забилась в угол дивана и отвернулась к окну. У бабушки не было сил её утешать — её бы саму кто утешил. Она закрылась в ванной, включила воду и позвонила Виктору, бывшему мужу Анны.
— Чего тебе? — буркнул он, не здороваясь.
— Это Матрёна Никитична. Анна умерла… Забери Катю на пару дней. Я сказала, что маму в больницу положили. Надо похороны организовать… Не могу ей правду сказать.
— Ладно, приеду, — ответил он уже спокойнее.
Через полчаса он звонил в дверь. Катя увидела отца и даже обрадовалась — всё ещё сердилась на бабушку.
— Как дела? — он сел рядом. — В школу не надоело ходить?
— Нет, — буркнула она. — Маму в больницу забрали. Бабушка не хочет туда ехать.
— Значит, навещать пока нельзя. А я хотел предложить сходить в парк. Мороженое, кино…
— Правда?!
Пока они собирались, Матрёна сунула Виктору сумку с вещами. Они ушли, а она поехала заниматься похоронами.
Хлопоты вымотали её. К вечеру она валилась с ног, сердце ныло. *”Только бы выдержать… Только бы не сдаться.”*
После похорон Виктор позвонил:
— Когда Катю привезти?
— Уже надоела? — хотела съязвить Матрёна, но получилось жалко.
— Домой рвётся. Приедем, поговорить надо.
Сердце сжалось от тревоги. Вскипятила чайник, поставила на стол поминальную еду, недопитую бутылку. Пусть помянет, хоть и бывший муж.
Увидев Катю, заплакала — так по ней соскучилась. Девочка прижалась к ней.
— Пойдём, блины остались, кисель есть.
За столом Виктор сразу налил полную рюмку. Хотел тост, но бабушка строго посмотрела, и он проглотил молча. Потом попросила Катю выйти — нужно поговорить.
— Что хотел? — устало спросила Матрёна.
— Не смотрите на меня волком. Я вам добра желаю.
— Столько “добра” от тебя уже было, что Анна не вынесла.
— Да не валите всё на меня! Сама ваша дочь далеко не ангел была! — повысил голос Виктор.
— Тише! — шикнула она. — Говори дело.
— Ладно. — Он снова выпил. — Катя мала, вы стара. Стоит кому-то намекнуть — девочку у вас отнимут.
— Это ты намекнёшь?
— У меня нет жилья. Но если я с дочерью — никто её не тронет. Давайте разменяем вашу квартиру. Формально она будет у меня, а жить — с вами.
— Ты шантажируешь?
— Называйте как хотите. Но детдом — хуже.
Матрёна тяжело дышала.
— Ты её не любишь. Тебе квартира нужна.
— Договариваться не будем? — в его голосе зазвучала угроза.
— Мне подумать надо.
— Ладно. Три дня даю.
Когда он ушёл, Катя вернулась.
— Почему ты мне не сказала?
— О чём? — испугалась бабушка.
— Что я у него жить буду.
Матрёна вздохнула.
Ночью она не спала. *”Взять его — житья не будет. Разменять — квартиру пропьёт. Куда бежать? Кого просить?”*
Утром отвела Катю в школу, а после зашла к соседу Фёдорычу — бывшему участковому. Рассказала всё.
— Помоги, не к кому больше…
— ЗаФёдорыч, выслушав её, хитро прищурился и сказал: «Не переживай, Матрёна Никитична, уж я-то с ним разберусь».
