Мать четверых детей осталась в старости совсем одна
Материнство — это счастье, но и крест. Мы отдаём детям всё: здоровье, годы, мечты… Но никто не знает, как они ответят. Будет ли у них время для нас, когда мы состаримся? Придут ли с теплом и заботой или оставят с одними воспоминаниями, старыми фото и сердцем, которое ноет сильнее любой раны?
Елена Викторовна Савельева всю жизнь крутилась как белка в колесе. Терпеливая, скромная, она одна поднимала четверых детей после гибели мужа в аварии. Тогда младшей, Оле, не было и года. С тех пор в её сердце не было места ни для кого — только для детей. Они стали её миром.
Она работала без отдыха: убирала в школе, торговала на рынке, вязала на заказ. Всё ради них. Себе не покупала ничего — годами носила одни валенки, забыла о платьях и кафе с подругами. Лишь бы дети были сыты, одеты, выучились.
Старшая, Татьяна, окончила мединститут, уехала в Германию по контракту — стажировка, затем своя клиника. Там вышла замуж, родила троих. Теперь у неё своя жизнь. Присылает открытки на Новый год и изредка снимки в Вотсапе. Звонит редко. Вечно занята. Елена не упрекает. Гордится по-своему.
Два сына — Дмитрий и Игорь — живут в Киеве. Город близко, но дело не в километрах. Звонят раз в месяц, не навещают. Вечно работа, дела. Она узнаёт об их жизни от соседей или из соцсетей. Не ропщет. Рада, что у них всё ладно.
Младшая, Оля, дольше всех жила с матерью. После школы, университета, вышла замуж и уехала в Питер — там мужу досталась квартира от тётки. Елене было тяжело: Оля была её опорой. Звонит она чаще, но… в голосе слышно: торопится, хочет поскорее вернуться к своим заботам.
Елена редко выходит из дома. Сердце пошаливает, ноги болят, давление прыгает. В магазин ходит с трудом, готовит что попроще. Продукты иногда приносит соседка. Чаще помогает Вера Ивановна — её подруга с юности. Именно она возила Елену по больницам, выбивала лекарства, звала скорую в тяжёлые дни.
Дети… Они есть, но словно их нет. Елена не винит их. Наверное, сама сделала их такими — независимыми, далёкими. Не научила просить помощи, потому что всегда справлялась сама.
Недавно Оля предложила перевезти мать к себе, но муж воспротивился: тесно, неудобно, старикам — в дома престарелых. После спора тему закрыли. Елена не настаивала. Не хотела быть помехой.
Теперь её дни похожи один на другой. Утром — молитва, таблетки, чай. Потом тихий телевизор, вязание, полив герани на окне. Изредка — звонок Веры, визит медсестры. И каждый вечер — тихая надежда. Может, завтра придёт кто-то из детей. Постучится, обнимет, посидит рядышком…
Иногда она берёт потрёпанный альбом. Там — они. Маленькие, смешные, родные. Там — она, молодая, с сияющими глазами. Там — жизнь, отданная без остатка.
Елена не злится. Не жалуется. Лишь шепчет:
— Люблю их всех. Буду ждать. Пока сердце бьётся — буду верить.
И только Богу известно, сколько дней ей ещё отпущено ждать — и соберутся ли когда-нибудь все её дети за одним столом.
