Горсть чёрной смородины
Татьяна особо не готовилась к Новому году. Дочь Катя сказала, что уедет к друзьям в деревню. А что Татьяне нужно? Напекла пирожков, сделала салат «Оливье». Посмотрит «Голубой огонёк», да и спать. Потом Катя вернётся.
Когда был жив Михаил, собирались шумной компанией. Посидели за столом, выпили, закусили, посмеялись — и на улицу, с петардами и хлопушками. Водили хоровод вокруг ёлки на площади, пели, а если народу много — устраивали конкурсы. Даже молодежь заряжались их весельем.
Татьяна смахнула слезу. Уже три года, как нет Михаила, а она всё не может свыкнуться. Вряд ли когда-нибудь смирится.
Она достала с полки фотографию в рамке. Муж щурился от солнца, губы тронула улыбка. Любила этот снимок — такой же поставили на памятник. Каждый раз, приходя на кладбище, вглядывалась в это лицо. Ей казалось, что Михаил встречал её по-разному: то радостно, то строго, если она долго не приходила.
Знала, что это бред. Но всё равно гадала: каким он будет сегодня?
— Тяжело без тебя, Миша. Хоть внуки были — забота какая-то. А Катя не спешит замуж. После того как её парень женился на подруге, боится новых отношений. Хотя в последнее время ходит счастливая. Может, кто-то есть, молчит. Я не лезу…
В прихожей хлопнула дверь. Татьяна быстро поставила фото на место.
— Мам, ты дома? — донеслось от порога.
— А куда мне деваться? Что так рано? — Татьяна вышла навстречу.
— С работы отпустили пораньше. Ужинать не буду — сейчас соберусь, и поедем. За мной Лена с мужем заедут.
— Как так? Вы же собирались тридцать первого?
— Решили заранее протопить дом, ёлку нарядить… — Катя торопливо совала в сумку плойку, зарядку, туфли. — Всё, вроде. Прости, мам, что оставляю одну. Может, к кому-нибудь сходишь?
— Да ну, мне эти посиделки уже не в радость. Когда вернёшься?
— Третьего, может, четвёртого.
Глаза Кати блестели. «Точно кто-то появился», — подумала Татьяна.
За окном просигналила машина.
— Всё, бегу! — Катя чмокнула мать в щёку и выскочила за дверь.
Татьяна проверила — шапку и шарф дочь не забыла. Вернулась в комнату, снова посмотрела на фотографию.
— И Катя уехала. Эх, Миш…
Михаил щурился и улыбался.
Чтоб не думать о грустном, Татьяна открыла шкаф. Там был бардак — надо разобрать.
Перебирала бумаги, выкидывала ненужное. Наткнулась на листок с корявым адресом. Это же Сергей, друг Михаила!
Вспомнила, как познакомились: на дне рождения у общих друзей. Ходили в кино пару раз, а потом он привёл Михаила. Сердце ёкнуло сразу.
Сергей, заметив её интерес к другу, отошёл в сторону. Хороший человек. Ни разу не пожалела, что выбрала Михаила.
Сергей тоже женился, но не сложилось. Уехал в деревню за триста километров, в дом, доставшийся от родственников. Бывали у него с Михаилом и Катей.
Он по-доброму завидовал их счастью, шутил: «Если Мишка обидит — приезжай». Михаил только смеялся. Конечно, ссорились, но мирились быстро.
«На похоронах Сергей был. Не помню, чтоб звали. Может, Катя? Я тогда в себя не приходила. Уговаривал уехать к нему, отдохнуть. Но я не могла. А теперь и не собралась…»
Татьяна закрыла шкаф, села с адресом в руке.
— Миша, может, съезжу к Сергею? Ты не против?
Ей показалось, что Михаил кивнул.
На вокзале узнала расписание, замесила тесто на пироги — с пустыми руками не поедешь. Кто Сергею напечёт?
Утром уже сидела в автобусе, представляла, как он обрадуется. Задремала.
Проснулась от шума. Народу почти не осталось.
Автобус подъезжал к деревне. Татьяна надела шапку, достала сумку.
Остановились у крайнего дома. Калитка была заперта. Попыталась просунуть руку, открыть засов.
— Тётя! Вы чего?! — окликнул её хриплый голос.
Татьяна обернулась. Пожилая женщина в валенках и пальто качала головой.
— К Сергею приехала. Сергею Николаевичу.
— Да его нету. Девятый день уже, как помер.
— Как?! — у Татьяны подкосились ноги.
— Вот так-то. Уезжайте, пока светит.
Старуха ушла, бормоча себе под нос.
Дом стоял замёрзший, тропинка занесена снегом. Татьяна поплелась к автобусу, сдерживая слёзы.
Дома пила чай с пирогами, испечёнными для Сергея.
«Завтра в церковь схожу, свечку поставлю», — подумала и провалилась в сон.
Приснился Михаил. Держит на ладони горсть чёрной смородины.
Проснулась с бешеным сердцем. В комнате пахло ягодами.
В церкви подала записки, купила свечи. Одну — за упокой Михаила, другую — Сергея. Вторая вспыхнула и погасла.
— Живому ставишь, — шепнула старушка у подсвечника.
Татьяна вздрогнула.
Дома включила телевизор, но взгляд цеплялся за фото.
На кухне закипел чайник. В дверь позвонили.
«Соседка», — подумала Татьяна.
На пороге стоял Сергей в меховой шапке и тулупе.
— Таня, это я! — шагнул вперёд.
— Ты?! — голос пропал.
— Ну да! Встречай гостя.
Он скинул вещмешок.
— Я вчера… в деревню ездила. Бабка сказала, ты умер…
— А, это, наверное, Марковна. Вечно бредит. Сын забирал — я к нему в гости поехал. Возможно, она подумала…
Сергей рассмеялся. Потом достал сушёную смородину — заварили чай. Аромат наполнил кухню.
Под бой курантов сидели за столом. Утром Сергей собрался назад.
— Приезжай. Отговорки не принимаю. Весной у нас сады цветут — белым-бело!
Татьяна махала ему вслед.
— А я, пожалуй, и вправду поеду, — прошептала Татьяна, глядя на улыбающегося Михаила в рамке, и впервые за долгие годы почувствовала, как в груди теплеет от предвкушения новой жизни.
