Сперва Генке казалось, что мама просто поправилась. Хотя странно — только талия округлилась, а в остальном никаких перемен. Спрашивать неловко — вдруг обидится. Отец молчал, с нежностью глядя на жену, и Генка сделал вид, что тоже ничего не замечает.
Но вскоре живот стал заметен. Однажды, проходя мимо родительской спальни, Генка увидел, как отец гладит маму по животу и что-то шепчет. Она улыбалась, довольная. Ему стало не по себе, и он поспешил уйти.
«Мама ждёт ребёнка», — осенило его. От этой мысли не столько удивился, сколько смутился. Мама, конечно, выглядела молодо, но беременность в её возрасте… Даже думать об этом было неловко. Откуда берутся дети, он знал, но то, что его родители… Ну, в общем, неприятно.
— Пап, мама ждёт ребёнка? — как-то спросил он. С отцом на эту тему говорить было проще.
— Да. Мечтает о дочке. Хотя, наверное, глупо спрашивать, кого бы ты хотел — брата или сестрёнку.
— Разве в таком возрасте рожают?
— В каком «таком»? Маме тридцать шесть, мне сорок один. Ты что, против?
— А меня кто-то спрашивал? — буркнул Генка.
Отец пристально посмотрел на него.
— Надеюсь, ты достаточно взрослый, чтобы понять. Мы с мамой давно хотели дочку. Когда ты родился, жили в съёмной однушке, денег едва хватало. Потом бабушка умерла, оставила нам квартиру. Помнишь её?
Генка пожал плечами.
— Сделали ремонт, переехали. Потом ты подрос, мама вышла на работу, стало легче. Всё откладывали — «ещё успеем». А потом просто не получалось. И вот, когда уже и надеяться перестали…
— Ладно, пусть будет дочка, раз мама хочет. Только постарайся её не нервировать. Если что — ко мне. Договорились?
— Да понял я.
Позже узнали — будет девочка. В доме появились розовые вещицы, крохотные, как у кукол. Мама часто задумывалась, будто прислушивалась к себе. Отец тревожился, и эта тревога передавалась Генке.
Лично ему ребёнок был безразличен. Ему важна была только Юля Фёдорова. Ну хотят родители ещё одного — их дело. Даже плюс: меньше внимания к нему.
— А это опасно? Рожать в её возрасте? — поинтересовался он.
— Риск есть всегда. Конечно, тяжелее, чем с тобой. Но мы в городе, с врачами… Всё будет хорошо, — устало ответил отец.
— А когда?
— Через два месяца.
Но мама родила раньше. Генка проснулся от шума — стоны, беготня. В родительской мама сидела на кровати, качалась, как маятник. Отец метался, собирая вещи.
— Главное — папку с документами не забудь, — с трудом выдавила мама.
— Мам… — Генка сразу протрезвел.
— Прости, разбудили. Где же «скорая»? — отец нервно поглядывал на дверь.
Тут позвонили. Вошли врачи, засыпали маму вопросами: как давно схватки, отошли ли воды. Генку проигнорировали, и он ретировался.
Когда вернулся одетым, родители уже выходили. Мама — в халате и тапках.
— Я скоро, — бросил отец. — Приберись тут.
Генка остался один в непривычной тишине. Посмотрел на часы — ещё два часа до подъёма. Разложил диван, убрал вещи.
Отец вернулся, когда Генка собирался в школу.
— Ну что, родила?
— Нет ещё. Меня не пустили.
Генка налил ему чаю, сделал бутерброды.
— Я пойду?
— Иди. Позвоню, если что.
В школе он опоздал.
— Крошкин соизволил явиться. В чём причина? — учитель математики строго посмотрел на него.
— Маму в больницу увезли.
— У него мать рожает! — крикнул Фёдоров. Класс хихикнул.
— Садись, — смягчился учитель.
Отец позвонил на последнем уроке.
— Можно выйти?
— До конца двадцать минут, потерпи, — сказала учительница.
— У него мать в роддоме! — снова Фёдоров.
— Ладно, иди.
Генка вышел в коридор.
— Ну что, пап?
— Девочка! Три кило сто! — в трубке слышалось облегчение.
— Ну? — спросила учительница, когда он вернулся.
— Всё хорошо, девочка, — автоматически ответил Генка.
— Теперь Крошкин нянькой станет! — Фёдоров снова сорвал хохот класса.
Юля догнала его после уроков.
— А сколько твоей маме?
— Тридцать шесть.
— Я рада за тебя. Сестра — это здорово. А я одна… — Они шли, разговаривали, и Генка вдруг понял: он рад.
Через три дня маму выписали.
— Какая красавица! — восхищался отец.
Генка не видел красоты — сморщенный комочек с красным личиком. Потом сестра завопила. Мама взяла её на руки, приговаривая: «Тш-ш-ш…»
— Как назовём? — спросил отец.
— Василисой, — сказала мама.
— Васькой дразнить будут, — буркнул Генка.
— Тогда Машей, в честь бабушки.
Вся жизнь теперь крутилась вокруг Машеньки. Генку просили только помочь — в магазин сходить, мусор вынести. Он не отказывался.
Но когда мама попросила погулять с коляской, он взбунтовался.
— Не пойду, вдруг пацаны увидят!
— Она уже одета, вспотеет. Да и ты теплее оденься — простудишься, заразишь её…
Генка ворчал, но пошёл. Во дворе встретил Юлю.
— Машенька! Какая хорошенькая! — она умилилась и пошла рядом. Соседи улыбались, а Генка краснел.
Вечером мама пела колыбельную. Генка засыпал под её голос.
Но Машенька заболела. Ночью поднялась температура. Родители не спали, носили её на руках. Утром стало хуже. Вызвали «скорую».
Генка чувствовал себя виноватым, хотя никто его не обвинял.
— Дали нам жару, — сказал отец, когда маму с ребёнком увезли.
— Она поправится?
— Надеюсь. Сейчас лекарства хорошие…
Генка не думал, что будет так переживать. В школе отвечал невпопад, получил тройку. Вернулся — отец сидел на кухне, смотря в одну точку.
— Пап, ты чего дома?
— Машеньки больше нет, — тихо сказал отец.
Генка не сразу
