Чужой грех
Варвара в небольшом селе была осуждена в тот же день, когда под курткой её стал просвечивать живот. Ей сорок два, вдова, а все вокруг будто в шоке: «Стыд какой!», бросали кляксы. Муж её, Семён, уже десять лет как погребён в земле, а она всё ещё «на тебе» в подолке возится.
От кого? шипели бабушки у колодца.
Да кто её знает, потаскуха! подхватывали они. Тихая, скромная а вишь ты, куда занесло!
Девки-то на выданье, а мать гуляет! Срамота!
Варвара не отвечала ни на кого. Шла с почты, тяжёлую сумку на плече тащила, глаза в землю, губы лишь поджаты. Если бы знала, как всё обернётся, могла бы и не ввязываться. Но как не ввязаться, когда собственная кровиночка слёзами умывается?
А всё началось не с Варвары, а с её дочери, Маруся.
Маруся была не просто девчонка, а настоящая копия покойного отца Семёна первого красавца в деревне: светловолосый, с голубыми глазами. И вот такая же, как он, выросла. Весь посёлок на неё поглядывал. Младшая сестра, Ксения, была совсем иной: тёмные волосы, карие глаза, тихая и незаметная.
Варвара в своих дочерях не находила покоя. Обе любила, держала их, как проклятая, на двух работах: днём почтальонка, вечером помощница на ферме. Всё ради детей.
Вы, девчонки, учитесь! говорила она. Не хочу, чтобы вы, как я, всю жизнь в грязи и с тяжёлой сумкой. Пойдите в город, в людей!
Маруся уехала в город, как будто лёгким ветром вырвалась. Поступила в торговый институт, быстро стала замеченной. Снимки шлёт из ресторана, в модном платье, а к ней жених, сын начальника. «Мама, он обещал мне шубу!» писала она.
Варвара радовалась, а Ксения хмурилась. После школы осталась в селе, пошла санитаркой в районную больницу, мечтала стать медсестрой, но денег не хватало. Пенсия по утрате кормильца и зарплата Варвары уходили на «городскую» жизнь Маруся.
***
Лето. Маруся вернулась, но совсем не так, как обычно. Тихая, задумчивая, с небольшим пакетом в руках. Два дня в комнате не выходила, а на третий Варвара зашла к ней, а та в подушку плачет.
Мама мама я пропала всхлипывала она.
Жених её, «золотой» парень, бросил её, когда она была на четвёртом месяце.
Аборт поздно, мама! вопила Маруся. Что делать? Он меня не хочет! Сказал, если рожу, ни копейки не даст! Меня из института выгонят! Жизнь моя кончена!
Варвара сидела, будто ударенная громом.
Ты ты что, дочка, не убереглась? спросила она.
Да какая разница! вскрикнула Маруся. Что теперь? В детдом его? Или в капусту подкинуть?!
Сердце Варвары разорвалось. Как ребёнка в детдом отправить?
Ночью Варвара не спала, ходила по избе как тень. Утром села к Маруся на кровать.
Ничего, сказала твёрдо. Выносим.
Мама! Как это? воскликнула Маруся. Все узнают! Позор!
Никто не узнает, отрезала Варвара. Скажем мой.
Маруся не поверила.
Твой? Мам, ты в своём уме? Тебе сорок два!
Мой, повторила Варвара. Уеду к тёте в район, якобы помогать. Там и поживу. А ты в город возвращайся, учись.
Ксения, спавшая за тонкой перегородкой, слышала всё, слёзы лились по щекам. Ей было жалко мать, и обида от сестры росла.
***
Через месяц Варвара уехала, село позабыло её. Через полгода вернулась не одна, а с синим конвертом.
Вот, Катюша, сказала она бледной дочке, знакомься. Твой брат Митя.
Село ахнуло: «Вот тебе и «тихая» Варвара! Вот тебе и вдова!»
От кого? снова зашипели бабушки. Уж не от председателя?
Нет, от агронома! Он мужик видный, одинокий!»
Варвара молчала, сносила всё. Жизнь началась, но её не позавидуешь. Митя рос беспокойным, крикливым. Варвара держала почтовую сумку, ферму и теперь бессонные ночи. Ксения помогала, моет пеленки, качает «брата», а в её душе всё кипело.
Маруся писала из города: «Мамочка, как вы? Я так скучаю! Денег пока нет, еле тяну. Но скоро пришлю!»
Год спустя пришли сто рублей и парочка джинсов для Ксении, на два размера малы.
Варвара крутилась, Ксения рядом. Жизнь её тоже пошла под откос: парни бросали её, а «приданое» в виде «мамы-гуляшки» никому не нравилось.
Мам, сказала Ксения, когда ей уже двадцать пять, может, расскажем?
Ты что, дочка! испугалась Варвара. Нельзя! Мы Маруся жизнь сломаем! Она уже замужем за хорошим человеком.
Маруся действительно «устроилась»: окончила институт, вышла замуж за коммерсанта, уехала в Москву, присылала фотки из Египта, Турции, всё в столичных виллах. О «брате» не спрашивала. Варвара писала ей: «Митя пошёл в первый класс, пятёрки носит».
Маруся в ответ присылала дорогие, но совершенно ненужные в деревне игрушки. Так летели годы.
Митя исполнилось восемнадцать. Вырос высоким, с голубыми глазами, как у Маруся, весёлым и работящим. Любил мать и сестру. Ксения к тому времени уже была старшей медсестрой в районной больнице, «старой девой», как говорили за её спиной. Всё её внимание мать и Митя.
Митя закончил школу с медалью.
Мам! В Москву поеду! В Бауманку поступать! заявил он.
У Варвары сердце запрыгало. В Москву там же Маруся.
Может, в наш, в областной? робко предложила она.
Да что ты, мам! Мне пробиваться надо! засмеялся Митя. Я вам с Ксенией покажу! Вы будете жить во дворце!
В день сдачи последнего экзамена к их калитке подкатила блестящая чёрная иномарка. Из машины вышла Маруся. Варвара ахнула, Ксения, выскочив на крыльцо, застыв с полотенцем в руках.
Маруся было под сорок, но выглядела, как с обложки глянцевого журнала: худенька, в дорогом костюме, в золотых аксессуарах.
Мама! Катюша! Привет! запела она, целуя ошарашенную Варвару в щёку. А где
Увидела Митю, стоявшего у сарая, вытирающего руки ветошью.
Маруся остановилась, глядела на него, потом глаза её наполнились слезами.
Здравствуйте, вежливо сказал Митя. Вы Марина? Сестра?
Сестра эхом повторила Марина. Мам, нам поговорить надо.
Сели в избу. Марина достала из сумочки пачку тонких сигарет.
Мам у меня всё есть: дом, деньги, муж а детей нет.
Она заплакала, размывая дорогую тушь.
Мы всё пробовали: ЭКО, врачи бесполезно. Муж злится. Я больше не могу.
Зачем приехала, Марина? спросила кхм Ксения.
Марина подняла на неё заплаканные глаза.
Я за сыном.
Ты с ума сошла?! Каким сыном?!
Мам, не кричи! повысила голос Марина. Он мой! Я его родила! Дам ему жизнь! У меня связи! Он в любой институт поступит! Квартиру в Москве купим! Муж согласен! Я всё рассказала!
Рассказала? ахнула Варвара. А про нас? Про то, как меня клеймили? Про то, как Ксения
Да что Ксения! отмахнулась Марина. Сидит в деревне, так и просидит! А у Мити шанс! Мам, отдай! Ты мне жизнь спасла, спасибо! Теперь верни сына!
Он не вещь, чтоб его возвращать! крикнула Варвара. Он мой! Я его ночами не спала, растила!
В тот же миг в избу вошёл Митя. Он слышал всё, стоял бледный, как полотно.
Мам? Катя? О чём о каком сыне?
Митенька! Сынок! Я твоя мама! Понимаешь? Родная!
Митя посмотрел на неё, как на призрак, потом на Варвару.
Мам это правда?
Варвара закрыла лицо руками и зарыдала.
И тут вспыхнула Ксения. Тихая, молчаливая, подошла к Марине и влепила ей пощёчину, от которой та отлетела к стене.
Тварь! закричала Ксения, и в её крике звучало восемнадцать лет унижений, разбитой жизни, обиды на мать. Мать?! Да какая ты ему мать?! Ты его бросила, как щенка! Ты знала, что я изза твоего «греха» останусь одна, без мужа, без детей! А ты приехала? Забрать?!
Катя, не надо! шептала Варвара.
Надо, мам! Хватит! Натерпелись! Ксения обратилась к Митѐ. Да! Это твоя мать, которая тебя на мою мать спихнула, чтоб в Москве «дела» делать! А это, ткнула пальцем в Варвару, твоя бабка, которая жизнь свою ради вас обеих в грязь вмятила!
Митя молчал долго, потом медленно подошёл к рыдающей Варваре, встал на колени и обнял её.
Мам прошептал он. Мамочка.
Он поднял голову, посмотрел на Марину, которая, держась за щеку, скользила по стене.
У меня нет мамы в Москве, сказал он тихо, но твёрдо. У меня одна мать. Вот она. И сестра.
Он встал, взял Ксению за руку.
А вы тётя уезжайте.
Митя! Сынок! вопила Марина. Я тебе всё дам!
У меня всё есть, отрезал Митя. У меня мать есть. И сестра. А у вас ничего.
***
Марина уехала в тот же вечер. Муж, видевший сцену из машины, даже не вышел. Говорят, через год он её бросил, нашёл другую, у которой родились дети. А Марина осталась одна, с деньгами и своей «красотой».
Митя в Москву не поехал, поступил в областной технический вуз.
Я, мам, тут нужен. Дом нам надо новый построить.
А Ксения Что с Ксенией? В тот вечер, когда она кричала, будто пробку из себя вырвала, в ней проснулся новый огонь. Ей тридцать восемь, и к ней стал присматривать тот же агроном, о котором глаголили бабушки. Видный мужиквдовец, который теперь смотрел на неё с интересом.
Варвара смотрела на них и плакала, но теперь от радости. Грех был, конечно, но материнское сердце умеет прощать.
