Давным-давно жила-была девочка по имени Лизонька. С малых лет она знала, что матушка её принесла «в подоле» — так шептались доброхотные соседки, что вечно просиживали на лавочке у пятиэтажки.
Лиза воображала, как её хрупкая, невысокая маменька Анечка несёт в подоле праздничной кофточки вдруг откуда-то взявшуюся Лизоньку.
«Это потому, что у тебя батьки нет!» — важно пояснила ей Надюшка, жившая этажом выше, где ютились Лиза с матерью. «Ты — безотцовщина!»
«Это как?» — удивилась Лиза.
«А вот так! Нагуляла тебя мамка! У тебя папки нет! А у меня — есть!» — и Надя горделиво окинула подругу взглядом.
«Ну и что? — пожала плечиками Лизонька. — Зато у меня есть бабушка с дедушкой! А у тебя нету».
«Ха! Бабка с дедом — не главное! У бабы мужик должен быть! Без мужика она неполноценная! Так моя мамка говорит!»
Вечером, после ужина, Лизонька, как водится, умостилась рядышком с матушкой на диване. У них был обычай: сидеть по вечерам, занимаясь кто чем, да беседуя. Мать была рукодельница — вечно что-то мастерила: то шила, то вязала, то вышивала. А Лизонька, глядя на неё, тоже пристрастилась к рукоделию: то бисером браслетики плёт, то алмазной мозаикой картины выкладывает, то зверушек из пластилина лепит.
«Мам, а папка точно нужен?» — спросила Лизонька, прислушиваясь к шуму сверху. В квартире над ними начинался очередной «концерт», как называла его бабушка Лизы, Варвара Степановна. Его устраивал батька Надьки, дядя Ваня. По голосам можно было понять, в каком он состоянии: если орал один дядя Ваня, а женская половина квартиры поскуливала — значит, мужик выпивши. А если крики доносились с обеих сторон — значит, трезв, и это его бесило пуще прежнего.
«Ну, раз живём мы с тобой без папки, значит, не так уж он и нужен», — улыбнулась Аня, гладя дочь по голове и тоже прислушиваясь к гулу сверху.
«А Надька говорит, что баба без мужика неполноценная…»
«Ну, родная, у каждого свои способы самоутверждения. А нам с тобой разве плохо живётся?»
«Нет, — мотала головой Лизонька. — Не плохо».
И вправду, жилось им неплохо. Мать работала бухгалтером в солидной конторе, получала приличные деньги. В выходные они ходили то в кафе, то в кино, то в театр, то просто гуляли по парку. Каждое лето ездили на море, а на Новый год — в деревню, где жила мамина подруга тётя Груня. У тёти Груни было трое ребятишек, и каждую зиму их батька, муж тёти Груни, строил во дворе огромную горку, с которой детвора каталась до упаду.
«Концерт» наверху набирал обороты. Крепкий мат, которым орал дядя Ваня, разносился, кажется, по всему двору. Через полчаса мать, усмехнувшись, направилась в прихожую. Дело шло к логическому завершению. Сверху хлопнула дверь, послышались торопливые шаги. Аня распахнула дверь, и в квартиру ворвались тётя Маша с Надькой.
«Закрывай скорее!» — завопила она, но Аня уже знала, что делать. В дверь забарабанили.
«Анька! Открывай!» — заревел пьяный голос. «Открывай, а то вышибу! Где эта стерва? Выходи! Ноги переломаю!»
«Уйдёшь сейчас же — или милицию вызову», — спокойно ответила Аня. Она привыкла к таким угрозам. И сосед знал — она не бросает слов на ветер. Уже не раз вызывала наряд. Следующий раз — и срок ему обеспечен.
«Не надо, Анечка! — вприпрыжку вбежала Маша. — Его же посадят!»
«Давно пора!» — Аня пошла на кухню ставить чайник.
«Да ты что? Как же без мужика-то? — засеменила за ней Маша. — Тебе-то одной хорошо?»
Аня обернулась, взглянула на соседку. Грязный халат в клочьях, волосы растрёпаны, глаза горят лихорадочным блеском, под одним — синяк наливается.
«Я не одна, Маш. У меня дочь есть. И синяков нет. И по чужим углам ночевать не бегаю».
«Ну, нашла чем хвалиться! — фыркнула Маша. — Дочь твоя безотцовщиной растёт. Кто знает, что из неё выйдет без мужской руки? А синяки… Бьёт — значит любит! Милые бранятся — только тешатся! Мы вот сегодня поругались, а завтра он меня так приголубит! А ты так и будешь ночи напролёт одна в холодной постели валяться!»
Аня лишь покачала головой. Один и тот же разговор. Одни и те же оправдания.
Лизонька пошла в первый класс, когда у матушки появился дядя Серёжа. Невысокий, крепкий, молчаливый. Сперва Лизонька боялась, что мать о ней забудет — всезнайка Надька «просветила» подружку.
«Ха! С чего ты взяла, что этот дядя Серёжа тебе папкой станет? Ты же не его! А мужикам чужие дети на фиг не сдались! Вот заделает твоей мамке ребёнка — и всё! Либо в няньки тебя определят, либо в детдом сплави
