Женщина жила в уютном доме под Москвой. Во дворе цвели сирень и ромашки, а воздух был наполнен их сладким ароматом. Она устраивалась в плетёных качелях, закинув ноги на подушку, и погружалась в книгу. В это время в печи догорал вишнёвый пирог — его запах смешивался с терпким духом мяты, и казалось, будто сам воздух пропитан покоем и теплом.
Она всегда чувствовала, когда он появится. В такие дни с утра замешивала тесто, экспериментируя с начинками — то с яблоками, то с творогом. Картошка да щи её не увлекали — её стихией было тесто, податливое и нежное под её руками.
Забавно. Раньше пироги пекла только бабушка. Теперь же это делала она. И она точно не была бабушкой.
Он никогда не планировал визиты. Просто в какой-то момент остро чувствовал — надо ехать. И звонил уже из машины.
В его жизни не осталось ничего, кроме прошлого: два брака, сын, переезд в Питер, чемодан с вещами в багажнике и тяжёлые воспоминания, из которых он медленно выбирался.
Познакомились они случайно. На дачной вечеринке. Он — по настойчивой просьбе друга, она — из-за уговоров сестры. Оба не хотели идти, и потому сидели в стороне, чужие среди смеха и музыки. Потом он пригласил её танцевать, купил у уличной торговки алую розу (глупо, конечно) и повёз её через пол-Москвы.
Так всё и началось. И он испугался — зачем снова ввязываться?
Но каждый раз, когда одиночество становилось невыносимым, он садился за руль и ехал. Чтобы обнять её, прижаться к её волосам и прошептать: «Ну, привет…»
Иногда он думал — а может, остаться? Однажды даже сказал ей об этом. В её глазах мелькнула искра, но тут же погасла: «Как скажешь, как решишь».
А расставались всегда мучительно. Он уже выходил за калитку, но оборачивался, возвращался, снова целовал её. И так — раз за разом.
Жалел, что встретил её так поздно. Радовался, что встретил вообще.
А она наливала чай в гранёный стакан, резала пирог и садилась рядом. Никаких страстей, никаких бурных ночей. Но именно этого ему и не хватало — тишины, уюта, её смеха, разговоров до рассвета. Её тёплого бока под ладонью, сонного «спокойной ночи» в трубку, когда он был далеко.
В тот день он не стал ждать выходных. Позвонил с дороги, как обычно. Выключил телефон, включил музыку и не услышал скрежет тормозов.
Она так и не узнает, что он ехал к ней навсегда.
Он так и не узнает, что у его дочери глаза — точь-в-точь её, пронзительно-голубые.
Жизнь — как пирог: и сладкий, и горький, и всегда неожиданный на вкус.