Григорий Петрович живёт в самом конце улицы, в небольшом, но надёжном доме. Стены, сложенные ещё его отцом из тяжёлых сосновых брёвен, со временем потемнели, но стоят нерушимо. Крыша слегка проседает на восточной стороне, однако не пропускает ни капли дождя. Крыльцо давно покосилось пора бы поправить, но руки не доходят.
Ему уже за восемьдесят, но он по привычке продолжает держать огород. Каждый рассвет, едва луч солнца касается верхушек яблоневых ветвей, он выходит во двор, берёт в руки тяпку или лейку в зависимости от дела и идёт к грядкам. Картошка, лук, морковь, огурцы растут ровными рядами, как при жизни Надежды, которая обожала порядок. Пенсия хватает, дети иногда присылают деньги, но он не может просто бросить землю.
Он вырастил детей, прожил хорошую жизнь всё как у большинства людей. Сейчас в тишине опустевшего двора он часто ощущает, как земля ждёт его каждый день, оставаясь верной, неизменной, последней собеседницей.
Дети давно разъехались, жена ушла пять лет назад. Сын живёт в Самаре, дочь в Краснодаре. Звонки редки, визиты раз в год. А Надежда она не проснулась одним утром, лежала с закрытыми глазами, губы чуть посинели. Он даже сразу не понял, что её уже нет.
Тем не менее он продолжает копаться в грядках, будто ждёт, что она выйдет из дома и крикнет: «Гриша, иди ужинать!» Иногда, когда ветер шевелит занавеску на кухне, ему кажется, что слышит её голос. Оборачивается пусто.
Никого нет. Только воробьи шуршат под крышей, а старая кошка Мурка мурлычет у ног.
По соседству, за плетнём, живёт молодая семья Сергей, Лариса и пятилетняя девочка Аглая. Их дом тоже старый, но раскрашен в яркоголубой цвет, как кусочек неба, упавший среди зелёных огородов. Сергей высокий, в очках, постоянно чтото мастерит: чинит забор, собирает скамейку. Лариса худая, быстрая, то работает на швейной машинке, то развешивает бельё. Аглая настоящая шустрая девчонка, веснушчатая, с двумя хвостиками, торчащими в разные стороны. То смеётся громко, то задумчиво смотрит на жука, постоянно куданибудь лезет.
Однажды Григорий Петрович замечает, как Аглая проскакивает под плетнём и тянется к его ромашкам.
Дедуля, можно я сорву твоих цветочков? восклицает она, заметив его.
Он почти рассердится ведь эти ромашки сажала Надежда, но, глядя в её горящие глаза, он машет рукой:
Дёргай, дёргай, только корни не вырывай.
Аглая радостно кивает и бережно срывает цветы, стараясь не помять лепестки. Григорий Петрович наблюдает за ней и вспоминает, какой же была в детстве Надежда живой, неугомонный ребёнок с веснушками на носу.
Девочка наклоняется, один из хвостиков съезжает набок. Она ловко поправляет его и продолжает собирать цветы, бормоча себе под нос:
Это маме Это папе А это себе
Он невольно улыбается.
А мне? неожиданно спрашивает он сам.
Аглая поднимает крупные глаза, потом смеётся:
Тебе все цветы! Ты их вырастил! А маме с папой я ещё соберу.
И протягивает ему пучок ромашек.
Григорий Петрович берёт их, чувствуя лёгкий аромат. Надежда всегда ставила ромашки в кувшин с водой на столе у окна.
Спасибо, пробормотал он.
Дедуля, а почему у тебя столько цветов? не унимается Аглая. У нас во дворе только трава и два кустика
Жена любила, отвечает он просто.
А где твоя жена?
Он замирает. Как объяснить пятилетней девочке, что значит «умерла»? Аглая, кажется, уже поняла. Она тихо гладит его руку:
Она теперь на небе?
Да шепчет он.
У меня тоже бабушка там. Мама говорит, она звёздочкой стала.
Григорий Петрович кивает, не зная, что ответить. Аглая переключается:
Ой, смотри, бабочка!
И бросается через двор, оставив ромашки и грустные мысли.
Он остаётся стоять с цветами в руках, потом медленно идёт в дом, берёт пыльный кувшин, протирает его, наливает воды и ставит ромашки на стол, как делала Надежда.
Вечером слышен стук в дверь. На пороге стоит Лариса с тарелкой в руках.
Григорий Петрович, здравствуйте! Мы испекли пирог и хотели вас угостить она затыкается, увидев ромашки.
Спасибо, говорит он. Заходите.
Лариса осторожно переступает порог, ставит тарелку на стол.
Аглая сегодня у вас цветы рвала?
Да, хорошая девочка.
Сорванец, улыбается Лариса, глаза её блестят. Она вам, наверное, надоедает?
Нет, отвечает он искренне. Мне иногда одиноковато.
Лариса вдруг садится, как будто ноги её не держат.
Мы тоже сначала боялись, что здесь будет слишком тихо. В городе хоть соседи за стеной А тут только ветер в деревьях.
Привыкнете, говорит Григорий Петрович.
Момент молчания. Затем Лариса предлагает:
Может, придёте к нам завтра на ужин? Сергей собирается шашлык готовить.
Он почти отказывается привык к одиночеству, к тишине. Но вспоминая крик Аглады: «Тебе все цветы!», он соглашается.
Приду, неожиданно для себя произносит он.
Лариса улыбается и встаёт:
До завтра.
Когда она уходит, Григорий Петрович подходит к окну. Во дворе соседей горит свет, и сквозь штору он видит, как Аглая резвится в комнате, размахивая руками, а Сергей чтото ей говорит, смеясь.
Он вздыхает и смотрит на ромашки в кувшине.
Надя, шепчет он. Похоже, я не один.
Тишина в доме уже не кажется такой тяжёлой.
Утро начинается громким стуком в дверь. Григорий Петрович, только что закончивший утренний чай, негодует:
Кто так рано пришёл?
На пороге стоит Аглая в огромных резиновых сапогах, явно отцовских, с блестящими глазами.
Дедуля, мама сказала, ты сегодня к нам на шашлык придёшь! Мы уже дрова носим! Пойдём!
Он смущён, вспоминая вчерашнее приглашение.
Мы же звонили про ужин
Папа уже мясо маринует! перебивает девочка, хватая его за руку. И мама пирог печёт! Ты же обещал!
Григорий Петрович смотрит на свой поношенный жилет и потертые тапочки.
Подожди, внучка, дай переодеться
Не надо! Аглая уже тянет его за собой. Ты и так выглядишь замечательно!
Через десять минут он сидит на лавочке во дворе соседей, а Сергей раздувает угли в самодельном мангале из старой бочки. Утреннее солнце уже сильно жарит, но под раскидистой яблоней прохладно.
Григорий Петрович, как думаете, угли готовы? спрашивает сосед, оттирая пот со лба.
Старик, скрипя, встаёт, заглядывает в мангал и одобрительно хмыкает:
Ещё минут пять, будет в самый раз. Белый налёт уже появляется.
Лариса несёт поднос с маринованным мясом, от которого пахнет чесноком и зеленью.
Вы наш главный советчик по шашлыкам, говорит она. Муж мой в этом деле не слишком сильный.
Сергей хотел возразить, но кивнул с улыбкой.
Так начинается самый необычный день за пять лет.
Григорий Петрович учит Сергея премудростям идеального шашлыка, пока Аглая крутится рядом, пытаясь помочь (и постоянно мешая). Лариса раскладывает тарелки, нарезает салат из свежих овощей.
Садясь за стол под тенью яблони, он вдруг осознаёт, что смеётся над шуткой Сергея пошлой, не слишком умной, но почемуто невероятно смешной в этой компании. Аглая, покрытая кетчупом, важным видом наливает всем компот из кувшина, разливая половину мимо стаканов.
Дедуля, а правда, что ты в войну танкистом был? неожиданно спрашивает она, широко раскрывая глаза.
Стол замолкает. Сергей и Лариса переглядываются.
Лиза! строго говорит мать.
Нет, отвечает Григорий Петрович и вдруг улыбается. Я в войну был маленьким пацанём, как ты. Только голодным.
Он рассказывает, как после войны собирал колоски на колхозном поле, как однажды нашёл зазубренную картофелину лучший день в его жизни. Аглая слушает с открытым ртом, а когда он заканчивает, она встаёт и обнимает его:
Я тебе всю свою картошку отдам! Всёвсё!
Все смеются, а Григорий Петрович ощущает, как внутри разливается тепло.
Поздно вечером, когда уже зажигаются первые звёзды, он идёт домой. Сергей проводит его до калитки.
Спасибо, Григорий Петрович. Вы вы не представляете, как это было важно для Аглады. И для нас.
Старик машет рукой:
Да ладно
Серьёзно. Мы переехали сюда, чтобы быть ближе к людям. А получилось наоборот. Пока вы не
Григорий Петрович перебивает:
Завтра приходите ко мне. Показу, как правильно картошку окучивать. У вас же трава уже по колено.
Сергей широко улыбается:
Приду. Обязательно.
Дома он долго стоит перед фотографией Надежды.
Видишь, прошептал он, а ты боялась, что я без тебя пропаду
Из открытого окна доносится стрекот кузнечиков и смех Аглады из соседнего дома она, видимо, ни на минуту не устала после насыщенного дня. Григорий Петрович гасит свет и ложится спать.
Впервые за долгое время он не боится ночи.
